Кэмп-Дэвидские соглашения

Кэмп-Дэвидские соглашения — заключение израильско-египетского мирного договора.

В 1978 году на саммите в Кэмп-Дэвиде, (США) было заключено предварительное соглашение, а в 1979 году в Вашингтоне Менахем Бегин и Анвар Садат подписали договор о мире между Израилем и Египтом.

Предпосылки

В Израиле

Правительству Ицхака Рабина, раздираемому чередой скандалов, в 1977 году пришлось уйти в отставку. Выборы того года выиграла правая партия «Ликуд» во главе с Менахемом Бегином. Это явилось исторической переменой в израильском политическом ландшафте: впервые со дня основания государства у власти оказалась коалиция, возглавляемая не социалистами.

В Египте

Анвар Садат, вступивший в 1973 году в Войну Судного дня с целью вернуть Египту Синай, был неудовлетворён медленным ходом мирного процесса. В 1977 году, в интервью телекомпании CBS он отметил, что готов к более конструктивному мирному диалогу, включая даже государственный визит в Израиль. Это заявление дало толчок новому витку переговоров. Бегин, обычно сторонник твёрдой линии, также заявил, что он был бы рад наладить отношения и пригласил Садата посетить Израиль с официальным визитом.

Визит Садата в Иерусалим

В ноябре 1977 года состоялся исторический визит Садата в Израиль, где он выступил перед Кнессетом в Иерусалиме, признав за еврейским государством, таким образом, право на существование. Тем самым, Египет — самая большая и сильная в военном отношении арабская страна — первой денонсировала провозглашённый в 1967 году в Хартумской резолюции принцип «трёх нет» — «нет» миру с Израилем, «нет» — признанию Израиля, «нет» — переговорам с Израилем. Этот беспрецедентный акт положил начало серьёзному мирному процессу.

Мирный договор

См. также: Египетско-израильский мирный договор

В 1978 году президент США Джимми Картер пригласил А. Садата и М. Бегина на саммит в Кэмп-Дэвид, чтобы обсудить с ними возможность окончательного мирного договора. Переговоры проходили с 5 по 17 сентября 1978 года и окончились подписанием в Вашингтоне двух документов, озаглавленных «Принципы для подписания мирного договора между Египтом и Израилем» и «Принципы мира на Ближнем Востоке». 26 марта 1979 года Бегин и Садат подписали в Вашингтоне Египетско-израильский мирный договор, положивший конец войне между двумя государствами и установивший между ними дипломатические и экономические отношения.

По условиям договора Израиль возвращал Египту Синайский полуостров и признал «законные права палестинского народа». Было также достигнуто обоюдное принципиальное согласие на предоставление автономии жителям контролируемых Израилем территорий до окончательного решения вопроса об их будущем политическом статусе.

Среди деталей соглашения, относящихся к палестинцам и имевших серьёзные последствия, также содержались следующие пункты:

• Признание сторонами в части, посвящённой Западному Берегу и сектору Газа, резолюции Совета Безопасности ООН 242 в качестве основы для дальнейшего урегулирования.
• Признание сторонами за палестинцами права самим выбирать для себя дальнейшую форму управления, что истолковывается палестинцами как признание за ними права на собственное независимое государство.
• Признание сторонами необходимости создания сильной палестинской полиции, что послужило как ФАТХ, так и Хамасу в качестве юридического обоснования легализации собственных вооружённых отрядов. Каждая из этих организаций пытается представить свои отряды в качестве правильной полиции.
• Вместе с подписями премьер-министра Израиля Менахема Бегина и президента Египта Анвара Садата имеется подпись американского президента, Джимми Картера, в качестве свидетеля и гаранта выполнения договора, что служит юридическим обоснованием особой роли США в дальнейшем мирном процессе.

В 1982 году Израиль вывел все свои войска и поселенцев с Синайского полуострова.

Последствия мирного договора

Реакция в арабском мире

Визит президента Садата в Иерусалим вызвал возмущение в большинстве арабских стран. Правительства и СМИ Сирии, Ирака, Алжира, Ливии, а также ООП обвинили Садата в предательстве арабского дела и прислужничестве «империалистическо-сионистскому заговору». Иордания и Саудовская Аравия, занявшие первоначально нейтральную позицию, впоследствии присоединились к протесту против мирной инициативы Садата. Вместе с тем, такие арабские страны, как Судан, Марокко и Оман, оказали Садату определённую поддержку, а Тунис, Йемен и Сомали не стали осуждать Египет.

Сирия, Иордания и Ливан, а также представители палестинцев категорически отвергли предложение Садата принять участие в переговорах с Израилем в рамках Каирской конференции. Иордания также отвергла и все приглашения присоединиться к переговорам при посредничестве США.

В декабре 1977 года в Триполи главы государств «Фронта отказа»: Сирии, Алжира и Ливии, а также представители Ирака, Южного Йемена и ООП резко осудили египетского президента, объявив политический бойкот встречам Арабской лиги в Каире и торговый бойкот египетским компаниям, которые будут иметь дело с Израилем. Было также объявлено о «замораживании» дипломатических отношений этих стран с Египтом. Египет, в свою очередь, разорвал отношения с этими странами, лишив ООП своей поддержки.

После подписания мирного договора между Израилем и Египтом новая встреча глав арабских государств постановила привести в действие меры против Египта, намеченные ранее: Египет был исключён из Арабской лиги, всякая экономическая помощь арабских стран Египту была прекращена, те арабские государства, которые до этого момента ещё поддерживали с Египтом дипломатические отношения (кроме Судана, Сомали и Омана), разорвали их. Таким образом, арабский мир выступил против самого большого арабского государства, претендовавшего на роль его лидера.

6 октября 1981 года террористические группы исламских фундаменталистов «Аль-Гамаа аль-исламийя» и «Исламский джихад», объединившись, организовали успешное покушение на Садата.

Источники

• [www.eleven.co.il/article/11739 Государство Израиль. Израиль и арабский мир] — статья из Электронной еврейской энциклопедии

Отрывок, характеризующий Кэмп-Дэвидские соглашения

Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.
Ни один из предполагаемых Николаем оборотов не удался; имение с молотка было продано за полцены, а половина долгов оставалась все таки не уплаченною. Николай взял предложенные ему зятем Безуховым тридцать тысяч для уплаты той части долгов, которые он признавал за денежные, настоящие долги. А чтобы за оставшиеся долги не быть посаженным в яму, чем ему угрожали кредиторы, он снова поступил на службу.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцевом Вражке.
Наташа и Пьер жили в это время в Петербурге, не имея ясного понятия о положении Николая. Николай, заняв у зятя деньги, старался скрыть от него свое бедственное положение. Положение Николая было особенно дурно потому, что своими тысячью двумястами рублями жалованья он не только должен был содержать себя, Соню и мать, но он должен был содержать мать так, чтобы она не замечала, что они бедны. Графиня не могла понять возможности жизни без привычных ей с детства условий роскоши и беспрестанно, не понимая того, как это трудно было для сына, требовала то экипажа, которого у них не было, чтобы послать за знакомой, то дорогого кушанья для себя и вина для сына, то денег, чтобы сделать подарок сюрприз Наташе, Соне и тому же Николаю.