Кенни Джи
Поделись знанием:
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.
Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.
– Вот, по крайней мере, мы вами теперь вполне воспользуемся, милый князь, – говорила маленькая княгиня, разумеется по французски, князю Василью, – это не так, как на наших вечерах у Annette, где вы всегда убежите; помните cette chere Annette? [милую Аннет?]
– А, да вы мне не подите говорить про политику, как Annette!
– А наш чайный столик?
– О, да!
– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!
– А он, Ипполит, тебе не говорил? – сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), – а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [выгнала его из дома?]
– Oh! C'est la perle des femmes, princesse! [Ах! это перл женщин, княжна!] – обратился он к княжне.
С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».
– Это то мы и посмотрим, – проговорил он вслух. – Это то мы и посмотрим.
И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. «Убралась, как дура! – подумал он, злобно взглянув на дочь. – Стыда нет: а он ее и знать не хочет!»
Он подошел к князю Василью.
– Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
– Для мила дружка семь верст не околица, – заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. – Вот мой второй, прошу любить и жаловать.
Князь Николай Андреевич оглядел Анатоля. – Молодец, молодец! – сказал он, – ну, поди поцелуй, – и он подставил ему щеку.
Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.
– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
 |
Стиль этой статьи неэнциклопедичен или нарушает нормы русского языка. Статью следует исправить согласно стилистическим правилам Википедии.
|
| Кенни Джи | |
 Maй 2013 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Полное имя |
Кеннет Брюс Горелик |
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Годы активности |
1982 — настоящее время |
| Страна | |
| Профессии | |
| Инструменты | |
| Жанры | |
| Сотрудничество |
Уитни Хьюстон |
| Лейблы |
Arista Records (1982—2006) |
| [www.kennyg.com/ Официальный сайт] | |
Кенни Джи (англ. Kenny G, настоящее имя — Ке́ннет Брю́с Горе́лик, англ. Kenneth Bruce Gorelick, род. 5 июня 1956) — американский саксофонист, входящий в список 25 самых продаваемых американских музыкантов всех времён по статистике R.I.A.A. (англ. Recording Industry Association of America), лауреат премии «Грэмми» 1993 года, премии «Soul Train», «Мировой Музыкальной Премии», премии «NAACP Image» и «Всеамериканской музыкальной премии» в номинации «Лучший современный артист» 1994 года. Сегодня Кенни Джи входит в десятку артистов, чьи альбомы являются самыми продаваемыми во всём мире. Общее число распроданных им дисков составляет более 30 миллионов копий[1]. Кроме сольных альбомов, Кенни также принимал участие в работе над альбомами таких артистов, как Уитни Хьюстон, Арета Франклин и Натали Коул[2].
Зачастую критики классифицируют его как саксофониста в стиле нью-эйдж. Музыкальный стиль Кенни Джи называют «гладким», «душевным», мелодичным и романтическим джазом, ритм-джазом, блюз-попом и фанком. Кенни Джи играет джазовые темы на тенор- и сопрано-саксофоне без резких импровизаций.[3] Он является единственным джазовым саксофонистом, чьи синглы представлены в «поп»-чартах. С середины восьмидесятых его имя стало синонимом жанра «смус-джаз», а также такого понятия, как «современная музыка для взрослых»[4]. Некоторые музыкальные критики отмечают, что на сегодняшний день Кенни Джи является «Самым джазовым из поп-исполнителей и самым популярным из джазовых»[5][неавторитетный источник?].
Содержание
Биография
Юность
Кеннет Брюс Горелик родился в Сиэтле, штат Вашингтон 5 июня 1956 года. Его родители были белорусскими евреями, эмигрировавшими в США. Мать Кенни, скончавшаяся в 1990 году, при жизни воздавала дань перфекционизму, и сына учила, прежде чем принять решение — перебрать все варианты. «Я её не критикую, — коротко добавляет Кенни Джи. — У неё не было никаких злых намерений».[6] Кенни впервые взял в руки саксофон ещё будучи ребёнком, увидев этот инструмент у музыканта на знаменитом «Шоу Эда Салливана». Позже музыкант вспоминал:
Первый саксофон для Кенни взяла напрокат его мать, и он играл на нём в школьных ансамблях.[3] Известно, что музыкант до сих пор хранит свой первый маленький саксофон, который подарила ему мать и с которым он начал выступать в составе школьных рок-групп.[7] Все школьные годы кумиром Кенни был джазовый саксофонист Гровер Вашингтон младший.[8] Он даже освоил его дыхательную технику, основанную на одновременном вдохе и выдохе, что позволяло невероятно растягивать ноты[8]. В одном из интервью, музыкант назвал своим любимым произведением Вашингтона — «Inner City Blues» (русск. Блюз старого городского района).[3] Навыки игры на музыкальных инструментах Кеннет получил у местного трубача Геральда Пфистера, с которым практиковал игру на музыкальных инструментах, включая и саксофон. Его музыкальное образование заключалось, в основном, в прослушивании записей известных исполнителей и в попытке подражать им.[3] В 14 лет Кенни купил свою первую пластинку: это был сингл «What Is Hip?» (русск. Что такое уныние?) соул-фанковой группы «Tower Of Power».[9] Первую профессиональную работу в качестве солирующего саксофониста Кеннету предложил руководитель его школьного биг-бэнда. Именно он устроил Кеннета в шоу Барри Уайта в родном городе Сиэтле. Тогда Кенни исполнилось 17 лет.[3] Хотя он начал играть на альт-саксофоне, учился также на тенор-саксофоне, однако сопрано-саксофон, в действительности, стал его знаковым инструментом.[10] Будучи учащемся средней школы, Кенни также увлекался игрой в гольф. К этому спортивному увлечению его привлёк старший брат Брайн Горелик, начавший практиковать с Кенни игру в гольф, когда тому было десять лет.Когда мне было 16-17 лет, я чувствовал, что могу стать профессионалом и играть так же, как и те парни, которых показывали по телевизору. То есть уже тогда я знал, что меня ждёт музыкальная карьера. Я просто сказал себе: «Ты сможешь это сделать, и не надо думать об устройстве на работу в банк».[3]
После окончания средней школы, Кенни поступил в Центральный Вашингтонский университет с намерением получить образование бухгалтера. Совмещая учёбу в университете, он одновременно играл с Джоном Матиасом, The Spinners, Liberace, а в середине 70-х стал единственным белым музыкантом в основанной в Сиэтле фанк-группе, выступавшей под названием Cold, Bold, and Together.[10] Окончив с отличием университет и получив диплом бухгалтера, Кенни Джи несколько лет подряд играл в группе Джеффа Лорбера.[10] Его отец настаивал на том, чтобы сын продолжил семейный бизнес (отец занимался оптовыми поставками сантехники).[11] Однако Кенни оставался непреклонен. Желая посвятить себя музыке, он заявил отцу, что не собирается продолжать семейное дело. Отец ещё долго твердил ему: «Ты должен заняться чем-то более основательным!» [11] Но Кенни настоял на том, чтобы начать карьеру музыканта, и уже в 22 года был принят в группу Джеффа Лорбера, с которой отправился в своё первое турне. На одном из концертов, его заметил президент лейбла Клайв Дэвис, заинтересовавшийся его манерой исполнения инструментальной темы к песне «Dancing Queen» шведской группы «ABBA».[12] Он предложил Джеффу Лорберу идею создания сольного альбома Кеннета Горелика. Подписав контракт с лейблом, в 1982 году Кеннет выпустил свой первый сольный альбом. Дебютная пластинка — «Kenny G» была записана в том же году.
Начало сольной карьеры. 1980-е
В 1982 году, Кенни подписал договор с «Arista Records» как сольный артист. Следующие два альбома музыканта — «G-Force» и «Gravity» — были записаны в сотрудничестве с продюсерами Кашифом Салимом и Уэйном Брэйсуэйтом. «За это время я научился многим вещам, касающимся производства и сочинения музыки, а главное — я понял, какая музыка была действительно моей», — говорит Кенни Джи.[3] Эти альбомы получили «платиновый статус» в США. Несмотря на то, что первые 3 инструментальных альбома Кенни Джи были респектабельны, они не принесли музыканту популярности. Только в 1986 году с выходом альбома «Duotones» музыкант завоевал внимание массового слушателя.
Его четвёртая работа «Duotones», на которой была записана знаменитая композиция «Songbird» (русск. Певчая птица), вознесла его в ранг звёзд мировой величины.[4] А треки «What Does It Take» легендарного Джуниора Уолкера и «Dont Make Me Wait For Love» (русск. Не заставляй меня ждать любовь), исполненный вместе с Ленни Уилльямсом, стали однозначными хитами для r'n'b и джаз-аудитории.[13] Во многом благодаря вскоре поступившему к нему предложению выступить в популярной телепрограмме Джонни Карсона — «The Tonight Show», артист стал известен. Первоначально предполагалось, что на шоу Кенни представит две вариации своего инструментального исполнения: сольную работу и инструментальную аранжировку с вокалистом, однако в последний момент, когда стало ясно, что выступления предыдущих участников слишком затянулись, его выступление решили урезать до одной — вокальной — вещи.[11] Не следуя инструкциям продюсера, Кенни заменил вокальный номер, сыграв свою инструментальную пьесу «Songbird». «Я смотрел шоу Джонни Карсона всю свою жизнь, и вот — мне выпало 10 минут в этом шоу!» — вспоминал музыкант. «Это казалось мне невероятным. Что мне оставалось? Я должен был сделать свой выстрел».[11] Трек «Songbird» поднялся до № 4 в поп-чарте журнала «Billboard». Следующий альбом 1988 года — «Silhouette» занял 8-е место в «Top-10», а несколько хитов с этого альбома пользовались огромной популярностью у американской аудитории.
1980-е годы Кенни Джи завершил выпуском шестого и на сегодня единственного двойного альбома «Kenny G Live», который, как говорит сам Кенни, «запечатлел в себе весь опыт моих концертных выступлений с живым и наиболее естественным саундом».[3] На основе этого альбома был снят полнометражный фильм. Альбом был распродан в количестве свыше трёх миллионов копий, а фильм стал дважды платиновым.[3]
Звёздные годы. 1990-е
«Breathless», седьмой альбом Кенни, стал самым продаваемым инструментальным альбом в истории. Пластинка получила статус «платины» 15 раз. Этот альбом находился в чарте «Billboard» на протяжении четырёх лет, а его отличительной чертой стало участие в нём вокалистов Пибо Брайсона и Аарона Невилла.[10] 100 недель подряд альбом возглавлял чарты современного джаза и вошёл в историю, как «лучший инструментальный альбом всех времён». В хит-параде современного джаза «Contemporary Jazz Chart», альбом также завоевал титул «инструментального альбома № 1». Примечательно, что одна из пьес из этого альбома — «Forever In Love» (русск. На веки в любви) принесла музыканту первую премию «Грэмми», а президент Билл Клинтон, назвал его своим любимым саксофонистом. Спустя недолгое время, журналы «Playboy», «Downbeat» и «Rolling Stone» назвали Кенни Джи лучшим инструменталистом, а музыкальный журнал «Billboard» наградил музыканта званием «Джазового артиста десятилетия» в 80-е.[1]
Через четыре года после выпуска феноменально успешного альбома, вышел альбом The Moment, на котором выделяются такие запоминающиеся ритмы инструментальных композиций как латиноамериканская румба «Havana» (русск. Гавана), романтическая баллада «Always» (русск. Всегда) и «The Champion’s Theme» (русск. Тема чемпиона), посвящённая Олимпийским играм. Среди 12 треков альбома есть трогательный дуэт с Тони Брэкстон под названием «That Somebody Was You», а также не менее мелодичный дуэт с лауреатом премии «Грэмми» Babyface «Everytime I Close My Eyes».[3] Сам Кенни поясняет: «Вокальные партии Тони Брэкстон и Бэбифейс явились замечательным дополнением к моим инструментальным импровизациям, и я горжусь ими больше, чем другими на моих старых альбомах. Я считаю, что в этом альбоме присутствует тот уровень разнообразия, которого я всегда хотел достичь, не теряя своей сущности и не изменяя свой саунд».[3] The Moment — первый альбом Кенни с оригинальным материалом после выхода в 1992 года альбома Breathless и девятый по счёту.[3] С альбомом The Moment музыкант выступал на Национальном съезде демократов США.[14]
В 1997 году, Кенни Джи был включён в Книгу рекордов Гиннесса за самое длинное выступление, когда-либо исполненное на саксофоне на одном дыхании. Музыкант исполнил мелодию в тональности ми-бемоль мажор. Зарегистрированное время исполненной им мелодии — сорок пять минут и 47 секунд. Рекорд был установлен в Hopkins-Bright Auditorium (названная в честь двух друзей музыканта) на территории «J&R Music World» в Нью-Йорке.[15] В тот же год, были записаны несколько миксов на песню «Havana», над созданием которых работали диджеи Тодд Терри и Тони Морэн. Микс-версии стали особенно популярны в танцевальных клубах США, а в апреле 1997 года в хит-параде журнала «Billboard» — Hot Dance Club Play эти микс-версии достигли позиции #1.
В 1999 году состоялся выпуск первого в дискографии музыканта кавер-альбома — «Classics In The Key Of G», в котором с помощью своей излюбленной smooth-лексики Кенни излагает известнейшие темы Гершвина («Summertime») и Эллингтона («In The Sentimental Mood»), Жобима («The Girl From Ipanema», «Desafinado») и Монка («Round Midnight»).[16] По идее создания данного проекта, он должен был отдать дань уважения музыкантам, вдохновившим Кенни Джи на музыкальные совершения. Кроме того, этот проект должен был вдохновить новое поколение исполнителей на музыкальные подвиги, такие же, как те, что в своё время совершил он сам.[3] Однако одна из пьес альбома была подвергнута жёсткой критике со стороны «классиков» джаза. Знаменитая инструментальная тема «What a Wonderful World», оригинальное исполнение которой принадлежит Луи Армстронгу, в альбоме Кенни Джи оказалась не соответствующей по своему звучанию с оригиналом. Кенни Джи был обвинён в попытке встать рядом с такой исключительной фигурой в музыке, как Луи Армстронг. По мнению критиков, оригинал записи не должен был быть изменён. Известный джазовый гитарист Пэт Мэтини в одном из интервью заявил:«Выказывая неуважение к Луису, его наследию, а по умолчанию, и к любому музыканту, который так или иначе внёс свой вклад в развитие импровизационной музыки, Кенни Джи создал прецедент наплевательского отношения к современной культуре, и это должно нас насторожить, если не сказать — напугать. А мы игнорируем этот факт, глядим на него сквозь пальцы — на наш собственный страх и риск. Его равнодушное пренебрежение к последствиям этого неблаговидного поступка (как с человеческой, так и с музыкальной точки зрения) раздражает ещё и тем, что единственным мотивом его совершения является увеличение объёма продаж, а следовательно, и притока денег в карман беспардонного дельца от музыки. А поскольку этот диск уже вышел (примечание: Classics In The Key Of G — 1999), я призываю в знак протеста — пусть и незначительного — бойкотировать продажи альбомов Кенни Джи, его концерты и все связанные с ним мероприятия».[17]«Дуэт» Кенни Джи и Луи Армстронга был продюсирован Дэвидом Фостером, который также записывался с Натали Коул и Нат Кинг Коулом. Сам Кенни заявлял в то время: «… Я не хотел портить оригинал. Что бы мы ни делали, мы всё равно не создали бы нечто лучшее, чем оригинал, поэтому давайте не тратить впустую своё время и не будем делать это».[18] Многие поклонники Кенни Джи были уверены, что видеоверсия «живого» концерта Кенни в дуэте с Луи Армстронгом станет «гвоздём программы» [19]
Все доходы, полученные от выпуска сингла, пошли в благотворительный фонд музыканта «Kenny G Miracles Foundation» с целью «закупить музыкальные инструменты и начать финансирование школ искусств».[20]
Дальнейшая жизнь. 2000-е
2000-е годы ознаменовались выпуском специального альбома, посвящённого приближающимся рождественским праздникам. В 2002 году вышел альбом «Wishes: A Holiday Album». Данная пластинка вышла накануне зимних праздников — Нового года и Рождества — и является третьим альбомом в дискографии артиста, приурочённым к данным торжествам.[4] Музыкант записал её в сотрудничестве со своим давним другом и партнёром — продюсером Уолтером Афанасьеффом, с которым, выпустил большинство хитов, поднявшихся на первое место в престижных хит-парадах.[4] Этот альбом стал третьим «праздничным» альбомом в дискографии музыканта. В трек-лист вошли такие классические композиции, как «Hark! The Herald Angels Sing» (русск. Вести ангельской внемли) и «Do You Hear What I Hear» (русск. Слышишь ли ты то, что слышу я). Всего в дискографии музыканта три «праздничных» альбома: Miracles: The Holiday Album (1994) и Faith: A Holiday Album (1999). Первый альбом, вышедший в 1994 году, занял первое место в альбомном чарте рождественских выпусков «Билборд» как альбом № 1 за три десятилетия.[3] Об этом альбоме музыкант говорил:«Я не хотел записывать рождественский альбом, так как считал, что такая акция равносильна признанию в вере, но наиграв White Christmas, я вдруг почувствовал, что во мне постоянно звучит и рвётся наружу замечательная мелодия — и я решился».[3]
В 2003 году Кенни Джи был внесён в список «25 наиболее продающихся артистов за все времена» по статистике R.I.A.A. К этому времени количество проданных альбомов музыканта в США составляло 48 миллионов копий.[21]
В 2006 году музыкант выпустил альбом инструментальных кавер-версий самых известных «романтических» мелодий всех времён.[11] Несмотря на то, что своей специализацией Кенни Джи считает поп-джаз, на диск «I'm In The Mood For Love... The Most Romantic Melodies Of All Time», выпущенный в 2006 году, вошли в первую очередь, обработки самых известных и любимых в народе мелодий — как из области древней старины, так и современности.[11] Наполнение диска составили кавер-версии таких композиций, как «Yesterday» группы The Beatles, «The Way You Look Tonight» Элтона Джона, джазовые стандарты «I'm In The Mood For Love», «The Shadow Of Your Smile» и «As Time Goes By» и другие.[11] В 2008 году Kenny G записал альбом, «Rhythm & Romance: The Latin Album», включивший комбинацию самбы, сальсы и боса-новы.
Последним студийным альбом музыканта стал альбом «Heart And Soul»,выпущенный в 2010 году и включивший в себя смесь джаза и R'n'B.
Личная жизнь
Кенни Джи в течение 20 лет был женат на Линди Бенсон, но в 2012 году пара развелась. У музыканта с супругой двое сыновей - Макс и Ноа.[22]
Дискография
Альбомы
| Год | Альбом | Фирма | Примечания | Наивысшая позиция в чартах | Сертификация | |||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Billboard 200 |
Top Jazz Albums |
Top R&B/Hip-Hop Albums |
Top Contemporary Jazz Albums |
Top Internet Albums |
США | |||||
| 1982 | Kenny G | Arista Records | - | 10 | - | - | - | Золотой | ||
| 1983 | G Force | Arista Records | 62 | 6 | 17 | - | - | Платиновый | ||
| 1985 | Gravity | BMG | 97 | 13 | 37 | - | - | Платиновый | ||
| 1986 | Duotones | Arista Records | 6 | 5 | 8 | 1 | - | 5-кратный мультиплатиновый | ||
| 1988 | Silhouette | Arista Records | 8 | - | 10/12 | 1 | - | 4-кратный мультиплатиновый | ||
| 1988 | Kenny G Live | Arista Records | Концертный | 16 | 2 | - | - | - | 4-кратный мультиплатиновый | |
| 1992 | Breathless | Arista Records | 2 | 2 | 1 | - | - | 12-кратный мультиплатиновый | ||
| 1996 | The Moment | Arista Records | 1 | 1 | 9/12 | - | - | 4-кратный мультиплатиновый | ||
| 1999 | Classics in the Key of G | Arista Records | Кавер-альбом | 17 | 1 | 27 | - | 13 | Платиновый | |
| 1999 | Faith: A Holiday Album | Arista Records | Праздничный | 6 | 1 | 4 | - | 5 | ||
| 2002 | Paradise | Arista Records | 9 | 2 | 15 | - | 9 | Золотой | ||
| 2002 | Wishes: A Holiday Album | Arista Records | Праздничный | 29 | 2/1 | 34 | 64 | - | ||
| 2004 | At Last...The Duets Album | Arista Records | Кавер-альбом | 40 | 1 | 21 | - | - | Золотой | |
| 2005 | The Greatest Holiday Classics | Arista Records | Праздничный | 39 | 1 | 26 | - | - | ||
| 2006 | I'm in the Mood for Love...The Most Romantic Melodies of All Time | Arista Records | Кавер-альбом | 37 | 1 | 22 | - | - | ||
| 2006 | The Holiday Collection | Arista Records | Праздничный | 85 | 1 | 40 | - | - | ||
| 2008 | Rhythm & Romance | Concord Records | 14 | 1 | 15 | - | - | |||
Сборники
- The Collection (1993)
- Montage (1993)
- The Very Best of Kenny G (1994)
- Kenny G - Greatest Hits (1997)
- In America (2001)
- Ultimate Kenny G (2003)
- The Romance of Kenny G (2004)
- The Essential Kenny G (2006)
- Forever in Love: The Best Of Kenny G (2009)
EP
- Six of Hearts (1997)
Инструментальные темы в саундтреках фильмов
- Dying Young — «Умереть молодым» (1991)
- Songbird — «Тачки» (2006)
Синглы
| Год | Название | Позиция в чарте | |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Billboard Hot 100 | Hot R&B/Hip-Hop Songs | Hot Adult Contemporary Tracks | Top 40 Mainstream | Rhythmic Top 40 | Adult Top 40 | Hot Country Singles & Tracks | Top 40 Tracks | ||
| 1984 | «Hi, How Ya Doin'?»[23] | 23 | |||||||
| 1985 | «Love on the Rise»[24] | 24 | |||||||
| 1986 | «Don’t Make Me Wait for Love»[25] | 15 | 17 | 2 | |||||
| «What Does It Take (To Win Your Love)»[25] | 15 | ||||||||
| 1987 | «Songbird»[25] | 4 | 23 | 3 | |||||
| 1988 | «Silhouette»[26] | 13 | 35 | 2 | |||||
| 1989 | «Against Doctor’s Orders»[26] | 65 | |||||||
| «We’ve Saved the Best for Last»[26] | 47 | 18 | 4 | ||||||
| «Going Home»[27] | 56 | 46 | 5 | ||||||
| 1992 | «Forever in Love»[28] | 18 | 73 | 1 | 18 | 33 | |||
| 1993 | «By the Time This Night Is Over»[28] | 25 | 37 | 1 | 29 | ||||
| «Sentimental»[28] | 72 | 27 | |||||||
| 1994 | «Even if My Heart Would Break»[28] | 28 | |||||||
| 1995 | «Have Yourself a Merry Little Christmas»[29] | 26 | |||||||
| 1996 | «The Moment»[30] | 63 | 62 | 16 | |||||
| 1997 | «Havana»[30] | 66 | |||||||
| 1999 | «What a Wonderful World»[31] | 22 | |||||||
| «Auld Lang Syne»[32] | 7 | 57 | 3 | 40 | 15 | 49 | 30 | ||
| 2002 | «One More Time»[33] | 19 | |||||||
| «Deck the Halls/The Twelve Days of Christmas»[34] | 26 | ||||||||
| 2003 | «Auld Lang Syne [Freedom Mix]»[34] | 98 | |||||||
| 2005 | «I Believe I Can Fly»[35] | 28 | |||||||
| «The Way You Move»[35] | 12 | ||||||||
| «My Favorite Things»[36] | 22 | ||||||||
| «We Wish You a Merry Christmas»[36] | 15 | ||||||||
| 2006 | «Jingle Bell Rock»[36] | 35 | |||||||
Интересные факты
 |
Этот раздел представляет собой неупорядоченный список разнообразных фактов о предмете статьи. Пожалуйста, приведите информацию в энциклопедический вид и разнесите по соответствующим разделам статьи. Согласно решению Арбитражного комитета Википедии, списки предпочтительно основывать на вторичных обобщающих авторитетных источниках, содержащих критерий включения элементов в список. (3 января 2014)
|
- Кенни Джи записал несколько китайских песен, таких как «Jasmine Flower» (русск. Цветок жасмина), (кит. 茉莉花) и «The Moon Represents My Heart» (русск. Луна представляет моё сердце), (кит. 月亮代表我的心). Музыка Кенни Джи пользуется заметной популярностью в Китае. Его песня «Going Home» часто звучит во время закрытия каких-либо общественных мероприятий или на выпускных вечерах в школах. Системы общественного транспорта в Тяньцзине и Шанхае проигрывают эти песни во время прибытия поездов к конечным станциям.
- Кенни Джи принадлежит звезда на Голливудской аллее славы за вклад в индустрию звукозаписи. Адрес её местоположения: 7021 Hollywood Blvd.
- Кенни Джи — компетентный пилот. Он управляет гидропланом «De Havilland Beaver». О своём гидроплане музыкант рассказывает: «Это самый безопасный из всех аэропланов, во всяком случае, до тех пор, пока под нами вода. Даже если откажет двигатель, нам просто придётся снизиться и приводниться. Вообще, мне нравится, когда всё делается экстрабезопасно». [11]
- Кенни также является одним из инвесторов сети кофеен «Starbucks».
- Кенни Джи является создателем благотворительной сети в поддержку юных дарований «The Kenny G Miracles Foundation».[3]
- Кенни является чемпионом своего гольф-клуба «Sherwood Country Club» в Калифорнии. По специальному рейтингу «Top 100 in Music», составленном по результатам скрупулёзных вычислений успехов и неудач музыкантов на полях для гольфа, журнал «Golf Digest» объявил абсолютным лидером (по данным на 7 ноября) преуспевающего smooth-джазового саксофониста Кенни Джи.[37]
- Кенни Джи страдает аллергией на моллюсков.
- Кенни Джи присутствует в произведении [www.livelib.ru/author/362788 Мэтью Квика] "Серебристый луч надежды", в виде галлюцинации, досаждающей главному герою по ночам, а также само упоминание имени исполнителя, приводит его в крайнее расстройство.
- В мультсериале Губка Боб Квадратные Штаны (в серии "Джазовый гений Бикини Боттом" 8 сезон 23 серия) присутствует аналог Кенни Джи. Имя аналога: Келпи Джи (Kelpy G).
Напишите отзыв о статье "Кенни Джи"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.ozon.ru/context/detail/id/1938851/ Рецензия на альбом «Silhouette»] на сайте ozon.ru (рус.)
- ↑ [muslib.ru/b2311/Kenny+G/ Биография артиста] на сайте muslib.ru (рус.)
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 [www.mtu-net.ru/cdplus-studio/translations/kennyg_transl.htm Творческая биография Кенни Джи]. mtu-net.ru. Проверено 15 июня 2009. [www.webcitation.org/66dq8w8dp Архивировано из первоисточника 3 апреля 2012]. (рус.)
- ↑ 1 2 3 4 [www.rol.ru/news/art/music/02/11/04_014.htm Фрагмент из статьи «Мечтательный Кенни выпускает праздничный альбом»] на сайте rol.ru (рус.)
- ↑ [shop-wedding.ru/product/muzic/jazz_and_blues/kenny_g_rhythm_and_romance.html Рецензия на альбом «Rhythm & Romance»] (рус.)
- ↑ [disc.dp.ua/info/music/kenny_g/description/216/ Фрагмент статьи «Kenny G — лови момент…»] на сайте disc.dp.ua (рус.)
- ↑ [www.nestor.minsk.by/mg/articles/1999/25/1300.html Фрагмент из статьи «Любимый саксофонист Билла Клинтона»] Музыкальная газета (рус.)
- ↑ 1 2 [www.sitv.ru/radio/arhiv/kenny-j/ Биография Кенни Джи] на сайте sitv.ru (рус.)
- ↑ [disc.dp.ua/info/music/kenny_g/description/216/ Фрагмент статьи «Kenny G — лови момент…» из журнала] на сайте disc.dp.ua (рус.)
- ↑ 1 2 3 4 [www.zvezdi.ru/catalog/K/kennyg.html Биография Кенни Джи] на сайте zvezdi.ru (рус.)
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 [www.akniga.ru/Audiobook6316.html?obj=38 Рецензия на альбом «I’m In The Mood For Love… The Most Romantic Melodies of All Time»] на сайте akniga.ru (рус.)
- ↑ Яноу, Скотт [www.allmusic.com/artist/kenny-g-p5924 Биография Кенни Джи]. Allmusic. Проверено 7 апреля 2007. [www.webcitation.org/66dqArsap Архивировано из первоисточника 3 апреля 2012]. (англ.)
- ↑ [www.ozon.ru/context/detail/id/2287561/ Рецензия на альбом «Duotones»] на сайте ozon.ru (рус.)
- ↑ [www.akniga.ru/Audiobook6319.html?obj=46 Рецензия на альбом] The Moment (рус.)
- ↑ Харлинг, Брюс. [music.yahoo.com/read/news/12037787 Удары Кенни Джи] (англ.), Yahoo! (2 December 1997). Проверено 15 января 2008.
- ↑ [www.nestor.minsk.by/jz/articles/1999/24/jz2411.html Фрагмент из статьи «Что общего у Кенни Джи с долларом?»] на сайте nestor.minsk. (рус.)
- ↑ [blues.at.ua/load/14-1-0-1187 Фрагмент из статьи «Пэт Метени о Кенни Джи и джазе»] на сайте blues.at.ua (рус.)
- ↑ ABC «Доброе утро, Америка!», 9 июля, 1999
- ↑ (Неделя Вашингтона), Раймонд М. Лэйн, The Washington Times, 26 августа, 1999
- ↑ Кенни Джи представляет старые музыкальные хиты прошлого года (Эстрадный концерт) Пресс-служба Сиэтла, 27 мая, 1999
- ↑ [www.riaa.com/gp/bestsellers/topartists.asp Топ-артисты](недоступная ссылка — история). RIAA (31 июля, 2006). Проверено 7 апреля 2007. [web.archive.org/20060323005122/www.riaa.com/gp/bestsellers/topartists.asp Архивировано из первоисточника 23 марта 2006]. (англ.)
- ↑ [en.wikipedia.org/w/index.php?title=Kenny_G&oldid=724744581 Kenny G] (англ.) // Wikipedia, the free encyclopedia. — 2016-06-11.
- ↑ [www.allmusic.com/album/g-force-r38564 G Force - Billboard Singles]. AllMusic.com. Проверено 25 марта 2007. [www.webcitation.org/66dqBknul Архивировано из первоисточника 3 апреля 2012].
- ↑ [www.allmusic.com/album/gravity-r38565 Gravity - Синглы журнала «Billboard»]. Allmusic. Проверено 25 марта 2007. [www.webcitation.org/66dqCOE3j Архивировано из первоисточника 3 апреля 2012].
- ↑ 1 2 3 [www.allmusic.com/album/duotones-r38566 Duotones - Синглы журнала «Billboard»]. Allmusic. Проверено 25 марта 2007. [www.webcitation.org/66dqD2xaQ Архивировано из первоисточника 3 апреля 2012].
- ↑ 1 2 3 [www.allmusic.com/album/silhouette-r38568 Silhouette - Синглы журнала «Billboard»]. AllMusic.com. Проверено 25 марта 2007. [www.webcitation.org/66dqDesON Архивировано из первоисточника 3 апреля 2012].
- ↑ [www.allmusic.com/album/kenny-g-live-r10802 Kenny G Live - Синглы журнала «Billboard»]. AllMusic.com. Проверено 25 марта 2007. [www.webcitation.org/66dqEcz3f Архивировано из первоисточника 3 апреля 2012].
- ↑ 1 2 3 4 [www.allmusic.com/album/breathless-r132322 Breathless - Синглы журнала «Billboard»]. AllMusic.com. Проверено 25 марта 2007. [www.webcitation.org/68HwnkgCm Архивировано из первоисточника 9 июня 2012].
- ↑ [www.allmusic.com/album/miracles-the-holiday-album-r206383 Miracles: The Holiday Album - Синглы журнала «Billboard»]. AllMusic.com. Проверено 25 марта 2007. [www.webcitation.org/66durqvvq Архивировано из первоисточника 3 апреля 2012].
- ↑ 1 2 [www.allmusic.com/album/the-moment-r240956 The Moment - Синглы журнала «Billboard»]. AllMusic.com. Проверено 25 марта 2007. [www.webcitation.org/66dusvWXK Архивировано из первоисточника 3 апреля 2012].
- ↑ [www.allmusic.com/album/classics-in-the-key-of-g-r422280 Classics in the Key of G - Синглы журнала «Billboard»]. AllMusic.com. Проверено 25 марта 2007. [www.webcitation.org/66dutVuyE Архивировано из первоисточника 3 апреля 2012].
- ↑ [www.allmusic.com/album/faith-a-holiday-album-r432030 Faith: A Holiday Album - Синглы журнала «Billboard»]. AllMusic.com. Проверено 25 марта 2007. [www.webcitation.org/66duuOWWv Архивировано из первоисточника 3 апреля 2012].
- ↑ [www.allmusic.com/album/paradise-r605521 Paradise - Синглы журнала «Billboard»]. AllMusic.com. Проверено 25 марта 2007. [www.webcitation.org/66duuuPDW Архивировано из первоисточника 3 апреля 2012].
- ↑ 1 2 [www.allmusic.com/album/wishes-a-holiday-album-r612269 Wishes: A Holiday Album - Синглы журнала «Billboard»]. AllMusic.com. Проверено 25 марта 2007. [www.webcitation.org/66duviAV6 Архивировано из первоисточника 3 апреля 2012].
- ↑ 1 2 [www.allmusic.com/album/r719728 At Last...The Duets Album - Синглы журнала «Billboard»]. AllMusic.com. Проверено 25 марта 2007. [www.webcitation.org/66duwPhxO Архивировано из первоисточника 3 апреля 2012].
- ↑ 1 2 3 [www.allmusic.com/album/the-greatest-holiday-classics-r801646 The Greatest Holiday Classics - Синглы журнала «Billboard»]. AllMusic.com. Проверено 25 марта 2007. [www.webcitation.org/66dux5YMj Архивировано из первоисточника 3 апреля 2012].
- ↑ [www.nestor.minsk.by/jz/news/2006/11/2602.html Фрагмент из статьи] «Кенни Джи — лучший гольфист среди музыкантов» в журнале «Jazz-квадрат» (рус.)
Ссылки
- [kennyg.com Официальный сайт Kenny G] (англ.)
- Кенни Джи (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [myspace.com/kennyg Официальная страница Кенни Джи] (англ.) на сайте Myspace
- [www.vh1.com/artists/az/g_kenny/bio.jhtml Кенни Джи] на сайте VH1.com (англ.)
- [www.billboardenespanol.com/musica/content_display/artistas/la-entrevista-billboard/e3ia0a20baccca40a59fe9963e6bae13256 Интервью с Кенни Джи — Биллборд в Испании] (англ.)
- [www.allmusic.com/artist/kenny-g-p5924 Кенни Джи] на сайте Allmusic (англ.)
- [saxophone.net23.net/index.php/biographyfamoussaxophonists/kennyg-biography Биография Кенни Джи] на сайте saxophone.net23.net (рус.)
- [www.zvuki.ru/R/P/4453 Джазмены о Кенни Джи] на сайте Звуки.ру (рус.)
- [www.ritter-sax.ru/kenny-g/ Kenny G (рус)]
Отрывок, характеризующий Кенни Джи
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.
Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.
– Вот, по крайней мере, мы вами теперь вполне воспользуемся, милый князь, – говорила маленькая княгиня, разумеется по французски, князю Василью, – это не так, как на наших вечерах у Annette, где вы всегда убежите; помните cette chere Annette? [милую Аннет?]
– А, да вы мне не подите говорить про политику, как Annette!
– А наш чайный столик?
– О, да!
– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!
– А он, Ипполит, тебе не говорил? – сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), – а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [выгнала его из дома?]
– Oh! C'est la perle des femmes, princesse! [Ах! это перл женщин, княжна!] – обратился он к княжне.
С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».
– Это то мы и посмотрим, – проговорил он вслух. – Это то мы и посмотрим.
И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. «Убралась, как дура! – подумал он, злобно взглянув на дочь. – Стыда нет: а он ее и знать не хочет!»
Он подошел к князю Василью.
– Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
– Для мила дружка семь верст не околица, – заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. – Вот мой второй, прошу любить и жаловать.
Князь Николай Андреевич оглядел Анатоля. – Молодец, молодец! – сказал он, – ну, поди поцелуй, – и он подставил ему щеку.
Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.
– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
