Кентавр

Кента́вр (Κένταυρος) — в древнегреческой мифологии дикие смертные существа с головой и торсом человека на теле лошади, обитатели гор и лесных чащ, сопровождают Диониса и отличаются буйным нравом и невоздержанностью. Предположительно, кентавры первоначально были воплощением горных рек и бурных потоков. В героических мифах одни кентавры являются воспитателями героев, другие — враждебны им.

Кентавры также являются персонажами фэнтези.

Происхождение

Слово «кентавр» (др.-греч. κένταυρος, сentauros), или латинизированный вариант — «центавр» (лат. centaurus), традиционно возводится к словообразованию, состоящему из двух греческих корней: κεντέω — колоть, рубить и ταυρος — бык, которое может интерпретироваться и как убийца быков или охотник на быков, и как погонщик быков или даже ковбой.

Образ кентавров, предположительно, возник как плод фантазии представителей цивилизованных, но не знавших ещё верховой езды народов, впервые столкнувшихся с конными всадниками неких северных кочевых племён: скифов, касситов или тавров. Этим объясняется как свирепый нрав кентавров, так и их связь с быками — основой хозяйства кочевников было скотоводство.

Согласно эвгемерическому истолкованию античного времени, это были юноши из деревни Туча, которые изобрели верховую езду и перебили диких быков; либо люди из города Пелефроний, где был найден способ приручать лошадей.

Согласно другому подходу, образ кентавров восходит ко временам распада греко-арийского языкового единства, а само слово, как и др.-инд. гандхарва, было заимствовано в протогреческий из некоего субстратного языка. Если принять эту версию, спекуляции о всадниках становятся беспочвенными, а принятую этимологию этого слова следует признать позднейшим народным переосмыслением. Вообще, даже семантически, образы кентавров и гандхарв весьма схожи.

Представления о кентаврах

Две частично сохранившихся терракотовых статуэтки, найденных при раскопках в Угарите среди других образцов микенской керамики, предварительно идентифицированы как кентавры, что позволяет говорить о Бронзовом веке, как о периоде происхождения этого мифа. Раскрашенная терракотовая статуэтка кентавра найдена в «могиле героя» в Лефканди. Известная бронзовая статуэтка периода геометрического стиля, представляющая воина лицом к лицу с кентавром находится в нью-йоркском Метрополитен-музее.

В древнегреческой мифологии

Кентавры считались потомками Иксиона и Нефелы — или прямыми, или через общего для племени предка Кентавра, ожеребятившего магнесийских кобылиц. В другом варианте кентавры были воспитаны на Пелионе нимфами и, возмужав, вступили в связь с кобылицами, от чего и родились двуприродные кентавры. Некоторых кентавров древнегреческие авторы выводили из этого генеалогического ряда, вероятно, чтобы облагородить их. Так, Хирон считался сыном Кроноса и кобылицы Филиры, Фол — сыном Силены. Иногда кентавров считают потомством Посейдона, что находит объяснение в мифологическом прошлом этого божества, тотемически связанного лошадьми и имевшего коня атрибутивным животным.

Обычно кентавры показываются дикими и несдержанными существами, в которых преобладает животная природа, но известны и мудрые кентавры, в первую очередь Фол и Хирон, друзья и учителя Геракла и некоторых других героев. По представлениям, они жили в горах Фессалии вплоть до того дня, когда Геракл рассеял их по всей Элладе. Большая их часть была перебита Гераклом (см. Фол (кентавр)). Те, кто спаслись от Геракла, заслушались сирен, перестали есть и умерли от голода. По одному рассказу, Посейдон скрыл их в горе в Элевсине.

Популярным поэтическим сюжетом античности была кентавромахия, битва лапифов с кентаврами, разгоревшаяся из-за необузданного нрава последних на свадебном пиру царя лапифов Пирифоя — Еврит попытался похитить невесту Пирифоя.

В сюжетах о кентаврах встречается Геракл. В одном мифе во время похода за Эрифманским вепрем герой боролся с кентаврами по имени Анкий, Агрий, Орей, Гилей. Пиленор промывал рану от стрелы Геракла в реке, отчего река приобрела дурной запах. Фол — случайно оцарапался отравленной стрелой Геракла, когда тот совершал пятый подвиг, и умер. Хомад — пытался обесчестить сестру Эврисфея Алкиону и был убит Гераклом. Сам Геракл в конце концов тоже был убит посредством кентавра. Это описывается так, что кентавр Несс попытался похитить жену Геракла Деяниру, но был сражён стрелой с ядом Лернейской гидры. Умирая, Несс решил отомстить и посоветовал Деянире собрать свою кровь, так как она якобы поможет ей сохранить любовь Геракла. Деянира пропитала ядовитой кровью Несса одежду Геракла, и тот умер в страшных мучениях.

Хирон — учитель Ахилла, Ясона и др. героев.

Крот (Кротос) — сводный брат муз, жил на Геликоне, стал созвездием Стрельца.

Внешность и качества кентавров

Чаще всего кентавр изображается как конь, на месте шеи которого размещается человеческий торс.

Самые мудрые кентавры в античности имели особое изображение. Обычно их передние ноги были человеческими, что подчеркивало их цивилизованность, при этом вся задняя часть тела оставалась лошадиной. Хирон почти всегда был одет, часто имел человеческие уши. Фол, напротив, обычно обнажённый и только с лошадиными ушами..

Кентавры женского пола, или кентавриды (лат. Centaurides, в просторечии кентаврицы) редко встречались в живописи и мифах, играя в основном роль эпизодических персонажей, и зачастую их путали с нимфами. При этом, немногие авторы, упоминающие о их существовании, описывали их как созданий прекрасных физически и духовно. Наиболее известной кентавридой является Гилонома, жена Киллара (Циллара). Она — единственная женщина из рода кентавров, которая побывала на свадьбе Пирифоя, где она потеряла мужа, а затем покончила с собой от горя.

Также в Одиссее Гомер описывает детёнышей кентавров. Вопрос, чем выкармливались детёныши у кентавров — грудью или выменем — не описан.

Существует немало вариаций внешнего вида кентавра. Например, он может быть крылатым. Для обозначения существ, не схожих внешне с лошадью, но сохраняющих черты кентавра, в научной литературе используется термин «кентавроиды». Вот некоторые из них:

• Онокентавр — человек-осёл, олицетворяющий в средневековой мифологии двоедушного человека;
• Букентавр — человек-бык;
  • Керасты — «рогатые кентавры» (человеко-буйволы), рожденные от семени Зевса, извергнутого на почву Кипра от любви к Афродите.
• Леонтокентавр — человек-лев;
• Ихтиокентавр — создание, сочетающее в своём облике элементы рыбы, коня и человека.

В литературе и искусстве

Благодаря греческим мифам, образы кентавров сейчас запечатлены на звёздном небе в созвездиях Центавр (Centaurus) и Стрелец (Sagittarius).

Существовала «разнометрическая драма» Херемона «Кентавр», а также пьеса Линкея «Кентавр».

Художники и скульпторы всех эпох часто обращались к образу кентавра. Особенно были популярны сцены кентавромахии.

В Средние века изображения кентавров появляются в миниатюрах арабских и европейских космологических трактатов среди знаков Зодиака.

Шекспир в трагедии «Король Лир» использует образ кентавра в сравнении.

Да, ниже пояса — они кентавры,
Хоть женщины вверху!
До пояса они — богов наследье,
А ниже — дьяволу принадлежат;

Оригинальный текст (англ.)  

Down from the waist they are centaurs,
Though women all above:
But to the girdle do the gods inherit,
Beneath is all the fiend's

— Король Лир, акт IV, сцена VI

С ходом времени изначальный образ всего племени кентавров — диких и необузданных варваров, подвластных плотским чувствам, — был вытеснен образами немногих кентавров-мудрецов (Хирона и Фола). Кентавр стал символом мудрости и единения с природой.

Начиная с XIX века интерес к образу кентавра начинает усиливаться как у писателей и поэтов, так и у художников. В XXI веке кентавры становятся персонажами не только мифов и литературных произведений (особенно в жанре фэнтези), но и компьютерных игр.

В 1963 году Джон Апдайк опубликовал роман «Кентавр».

В геральдике

Кентавр относительно часто встречается на различных гербах: как родовых так и городских.

• Герб Химок.svg

  Герб Химок

• Halszany herb.gif

  Герб Гольшан

• POL gmina Lutomiersk COA.svg

  Герб гмины Лютомерск

В христианстве кентавр символизирует чувственность, необузданные страсти, излишества, прелюбодеяние, воплощение дьявола. Этот персонаж служил олицетворением человека, разрываемого между добром и злом, еретика, который хоть и знает учение, но применяет его неверно. В средневековой символике кентавр считается противоположностью благородного рыцаря и олицетворением высокомерия^{[неавторитетный источник? 2885 дней]}.

В культуре других народов

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Гопатшах — в иранской мифологии — бык с торсом человека.

В исламе Бурак (ислам), конь с человеческим лицом, служил Мухаммеду.

В древнерусской литературной традиции аналогом кентавра является китоврас, имя и образ которого заимствованы у греческого кентавра. В «Повести о Бове Королевиче» действует получеловек-полуконь (в других версиях — получеловек-полупес) Полкан.

Кентавр был изображён на монетах, чеканившихся в Серпуховско-Боровском княжестве в XIV веке.

Примечательно, что во время испанского завоевания Центральной Америки передвигавшиеся верхом конкистадоры также представлялись индейцам, знавшим только лам и тапиров, единым с лошадью существом.

Никогда ещё индейцы не видели лошадей, и показалось им, что конь и всадник — одно существо, могучее и беспощадное. Луга и поля были заполнены индейцами, бегущими в ближайший лес.

— Берналь Диас дель Кастильо (1492—1584), испанский конкистадор

См. также

• Полкан (фольклор)
• Китоврас

Литература

• Кентавры // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [greekroman.ru/centaurs.htm Энциклопедия античной мифологии: Кентавры]
• [bestiary.us/centaur.php Кентавр] на сайте «Энциклопедия вымышленных существ»
• Мифы народов мира. М., 1991-92. В 2 тт. Т. 1. С. 638—639, Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. М., 2001. В 3 тт. Т. 1. С. 313; Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека II 5, 4 далее

Отрывок, характеризующий Кентавр

Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.