Кентукки

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Штат США

Кентукки
англ. Commonwealth of Kentucky

Флаг Кентукки Печать Кентукки

Девиз штата

«В единении сила»

Песня штата

«Мой старый дом в Кентукки»

Прозвище штата

«Штат мятлика»

Столица

Франкфорт

Крупнейший город

Луисвилл

Крупные города

Лексингтон
Боулинг-Грин
Оуэнсборо
Ковингтон

Население

4 369 356 (2011 год)
26-е по США
плотность
42,5 чел./км²

Площадь

37-е место
всего
104 659 км²
водная поверхность
1763 км² (1,68 %)
широта
36° 30′ с. ш. по 39° 09′ с. ш., 225 км
долгота 81° 58′ з. д. по 89° 34′ з. д., 610 км

Высота над уровнем моря

максимальная 1263 м
средняя 230 м
минимальная
78 м

Принятие статуса штата

1 июня 1792 года
15 по счёту
до принятия статуса
Округ Кентукки

Губернатор

Мэтт Бевин (Р)

Вице-губернатор

Дженин Хэмптон (Р)

Законодательный орган

Генеральная ассамблея Кентукки
верхняя палата Сенат Кентукки
нижняя палата Палата представителей Кентукки

Сенаторы

Митч Макконнелл (Р)
Рэнд Пол (Р)

Часовой пояс

UTC-5/-4

Сокращение

KY

Официальный сайт:

[kentucky.gov kentucky.gov]

Кенту́кки[1][2] (англ. Kentucky (i/kənˈtʌki/, официально Commonwealth of Kentucky — в пер. «Содружество Кентукки») — штат[3] в восточной части США, входит в число так называемых штатов Юго-Восточного Центра. Население 4 369 356 человек (2011; 26-е место среди штатов). Столица — Франкфорт. Крупнейший город — Луисвилл, другие крупные города — Лексингтон-Файетт, Оуэнсборо, Боулинг-Грин, Хопкинсвилл.

Официальные девизы штата — «Вместе мы выстоим, порознь падём» (англ. United We Stand, Divided We Fall) и «Возблагодарим Господа» (лат. Deo Gratiam Habeamus). Официальное прозвище — «Штат мятлика» (англ. Bluegrass State).

Название Кентукки происходит от индейского названия одноимённой рекиК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3390 дней], насчёт значения которого до сих пор сохраняются разногласия. По одной из версий, выражение означает «Тёмная и кровавая территория охоты». Предлагаются также варианты «Завтрашняя страна», «Земля лугов» и т. д.





География и климат

Кентукки занимает площадь — 104 659 км² (37-е место среди штатов). (Площадь рассчитана по данным Национальной статистической службы Соединённых Штатов Америки[4].) На востоке он граничит со штатами Западная Виргиния и Виргиния, на юге — с Теннесси, на западе — с Миссури, на севере — с Иллинойсом, Индианой и Огайо. Основная часть территории приходится на горы Аппалачи.

Наиболее значительные реки — Огайо и Теннесси. Достаточно часто встречаются карстовые формы рельефа, пещерные системы считаются самыми продолжительными в мире. Климат субтропический континентальный, средняя температура летом +31 °C, зимой около 0 °C.

История

До XIX века

Территория современного штата Кентукки была заселена коренными американцами начиная приблизительно с 1000 г. до н. э. до 1650 г. н. э., особенно вдоль рек и в областях, пригодных для охоты на бизонов. Ко времени прихода европейских исследователей и первых поселенцев в регионе не было ни одного более или менее крупного поселения индейцев. Ирокезы контролировали большую часть долины реки Огайо, там, и на территории будущего штата Нью-Йорк, располагались их охотничьи угодья.

Племена шауни с северо-запада и чероки с юга тоже наведывались на эти территории с целью охоты на изобиловавшую в тех местах тогда дичь. Однако эти земли не остались и без внимания европейцев, которые с середины XVIII века, принялись за активное освоение здешних пустующих плодородных земель. Чем больше поселенцев приходило на эти земли, тем сильнее между ними и коренным населением Америки росло напряжение, порой приводящее к кровопролитию, ведь, с точки зрения индейцев, это было вторжением европейцев на их промысловые территории.

С 1767 по 1771 год через горы Аппалачи прошёл с экспедицией Даниэль Бун. Согласно правительственному отчёту США, датируемому 1790 годом, 1500 европейских поселенцев на этой территории были убиты во время индейских набегов после окончания Войны за независимость. С целью положить конец индейским набегам, в 1786 Джордж Роджерс Кларк провёл военный поход против индейцев племени Шауни, проживавших на реке Уобаш, в котором участвовало 1200 вооружённых европейцев. Это стало одним из первых сражений Северо-западной индейской войны.

После американской революции, округа Виргинии, находящиеся на территории гор Аппалачи стали известны как округ Кентукки. Позже жители этой области подали прошение о выходе их территории из состава штата Виргиния. В 1790 году были приняты условия выхода, и позже, в 1792 году, была принята конституция штата Кентукки, которая, однако, не стала окончательной, последующие версии конституции штата были приняты в 1799, 1850 и 1891. В 1792 году, 1 июня, Кентукки стал пятнадцатым штатом, вошедшим в состав Соединённых Штатов Америки. Исаак Шелби, уроженец Виргинии, ветеран Войны за независимость США, был избран первым губернатором этого штата.

XIX век

Кентукки был одним из самых крупных центров рабовладения в США, поскольку плантаторы выращивали табак и коноплю, а также держали домашний скот. В течение XIX века местные рабовладельцы постепенно продавали избыточных рабов на юг штата в Луисвилл, где в то время креп невольничий рынок, являвшийся для рабов отправной точкой, где их покупали и переправляли вниз по реке. Позже Кентукки выпала судьба стать одним из пограничных штатов во время гражданской войны в Америке. В этот период общество штата раскололось. Представители некоторых его округов на встрече в Расселлвилле, приняли Постановление о Сецессии, это произошло 20 ноября 1861 года. Они установили Конфедеративное правительство Кентукки, со столицей в городе Боулинг Грин. Несмотря на то, что центральная звезда боевого знамени Конфедерации символизировала Кентукки, соглашение, подписанное в Расселвилле, не отражало мнения большинства населения штата. Законодательное собрание штата провозгласило верность Союзу. Многие кентуккийцы вступали в ряды Армии Северян, но многие записывались в Армию Конфедерации. Тем не менее, Кентукки во время войны официально оставался «нейтральным» штатом. В сентябре 1861 года Линкольн написал в частном письме, что «потеря Кентукки была бы равносильна проигрышу всей кампании». На территории штата в начальной фазе велись боевые действия, но с 1862 года Кентукки до конца войны оставался в руках северян.

XX век

После окончания гражданской войны в штате не стало спокойно.

В самом начале 1900 года, 30 января, губернатор Кентукки Уильям Гёбель, идя на работу вместе с двумя телохранителями был смертельно ранен неизвестным. Заказчиком убийства был признан Уильям С. Тейлор, его соперник на выборах 1899 года за должность губернатора штата. Убийство вызвало большой резонанс в американском обществе, ведь, на тот момент это был первый случай убийства губернатора во время исполнения тем служебных обязанностей.

В сельской местности обстановка тоже была непростой; из-за монополии Американской табачной компании на промышленное производство сигарет, фермеры, выращивавшие табак в штате Кентукки, устали продавать его корпорации по заниженным ценам, в результате многие из них стали объединяться с требованием повысить закупочные цены. В конце концов, многие фермеры объявили бойкот и перестали поставлять фабрикам табачное сырьё.

Позднее, группировка местных жителей под названием «Найт Райдерс» стала терроризировать фермеров, которые вопреки бойкоту продавали табак по низким ценам. Члены этой группировки сожгли несколько табачных складов, а позднее совершали вооружённые нападения на самих фермеров, игнорировавших бойкот. Тогда губернатор был вынужден объявить военное положение и привести в боевую готовность Ополчение Кентукки, чтобы положить конец насилию в регионе.

Первая мировая война и 1920-е годы

В то же время, с начала XX века и до начала Первой мировой войны впечатляющих успехов добилась угольная промышленность штата. Многие граждане штата отказались от сельского хозяйства, и ушли работать в сферу добычи угля. Но некоторые и покидали штат, в поисках лучшей жизни, в индустриальных городах Среднего Запада.

Во время Первой мировой войны, Кентукки, как и остальные города США, столкнулся с проблемой инфляции. В то же время, в этот период ведётся активное строительство в штате инфраструктуры, прокладываются новые дороги, для того чтобы адаптировать штат под нужды растущего числа автовладельцев. Война также привела к значительному сокращению лесов на территории штата из-за их активной вырубки.

Табачное хозяйство и изготовление виски, в этот период переживают свой активный рост, однако, когда вступила в силу Восемнадцатая Поправка, которая ввела «Сухой закон» на территории США, по экономике штата был нанесён серьёзный удар. Тогда, в Кентукки пышным цветом расцвела контрабанда алкоголя, которая продолжалась до середины XX века.

Также в двадцатые годы, в штате Кентукки получило широкое распространение такое явление, как крестовый поход против азартных игр, движущей силой которого стали прогрессивисты из демократической партии, при поддержке сельского населения, протестантского духовенства и Ку-клукс-клана. Наиболее яркой фигурой тех событий можно назвать Олбена Баркли, который помимо собственно борьбы с азартными играми, был заметен так же тем, что активно ратовал за интересы рабочих и фермеров, поддерживал Новый Курс Рузвельта, и боролся с засильем угольной промышленности, всё это позволило ему построить успешную политическую карьеру уже не только в рамках штата, но и на уровне страны, с начала он стал членом палаты представителей, затем Сенатором от штата Кентукки в конгрессе, а с 1949 по 1953 занимал должность вице-президента США при администрации Гарри Трумэна.

Период Великой Депрессии

С началом Великой Депрессии, Кентукки, как и все остальные штаты Америки столкнулся с небывалыми экономическими трудностями. Повсюду царила безработица и упадок производства. Однако, правительство Нового Курса, искало выход из сложившегося положения, совершенствуя образовательную систему в штате, повышая таким образом уровень грамотности населения. Кроме того на этот период приходится бурное развитие инфраструктуры — увеличение протяжённости дорог с твёрдым покрытием, прокладка телефонных линий, электрификация сельской местности — всё это было знаменательными событиями в развитии штата. Строительство дамбы и гидроэлектростанции на реке Теннеси так же весьма серьёзно повысили уровень жизни местного населения. В те годы были улучшены и судоходные качества рек Камберленд и Миссисипи, кроме того, уровень воды в этих реках стал постоянно контролироваться, чтобы не допустить разрушительных наводнений.

Вторая мировая война

Во время Второй мировой войны возросла важность промышленности и снизился спрос на сельскохозяйственную продукцию штата. Претерпела значительное расширение, и до того не малая военная база Форт-Нокс. В Луисвилле был построен самый большой в мире завод по производству искусственной резины. Там же был расположен один из заводов Ford, который за время войны произвёл для армии около 100 000 джипов. Поэтому, с полной уверенностью можно говорить о том, что и Кентукки внёс свой, довольно внушительный вклад, в дело победы Союзников. К последствиям войны, можно также отнести повышение у населения штата интереса к высшему образованию, поскольку специалисты с инженерно-техническими навыками пользовались огромным спросом как во время войны, так и после неё.

Кентуккийцы на войне

Уроженец штата Киммел Хазбенд был главнокомандующим Тихоокеанским флотом ВМС США, но после разгрома американского флота, под Пёрл-Харбор, он был понижен в звании до контр-адмирала, в этом звании он и служил до конца войны. Шестидесяти шести уроженцам штата, пленённым в ходе боёв в Юго-восточной Азии до 1942, пришлось пройти через Батаанский марш смерти. Франклин Сусли, рождённый в Кентукки был запечатлен на одной из самых знаменитых фотографий времён Второй мировой войны при водружении флага над Иводзимой. Через службу в армии во время Второй мировой войны прошли 306 364 кентуккийца, семеро из них были награждены Медалью Почёта, всего, в то тяжёлое время, на полях сражений, штат потерял 7 917 своих сыновей.

Жители штата отличались не только на фронте, но и в тылу. Символично, что одним из прототипов культового символа эпохи «Клепальщицы Рози», была уроженка Кентукки, Роза Монро.

1945—1980 годы

После Второй мировой войны Кентукки интегрировался в систему межштатных автомагистралей США, это позволило связать друг с другом даже наиболее отдалённые районы штата. С 1951 года, когда губернатором был избран молодой, прогрессивный и харизматичный Лоуренс Везерби, администрация штата стала работать над развитием туризма и строительством дорог, что должно было привести к ускорению экономического развития штата, однако принятые им меры по борьбе с расовой сегрегацией, оказались не популярны среди большинства белого населения штата, поэтому уже на следующих выборах, губернатором был избран другой, более консервативный кандидат Хэппи Чендлер.

Однако, уже в 1960-е годы, благодаря массовым акциям протеста и забастовкам, Движению за права чернокожих в США, и сочувствующим этой организации, удалось добиться полного запрета расовой сегрегации, поэтому в 1967 году губернатор Эдвард Бризит называл свой штат лидером в области защиты гражданских прав.

Уже в 1970 году в штате было больше городского населения, чем сельского. Это говорит о том, что сельское хозяйство в целом, и выращивание табачного сырья в частности, потеряли свою ведущую роль в экономике штата, но тем не менее оставались важной сферой производства.

После 1980 года

Именно в штате Кентукки, в 1983 году, впервые в истории США на должность губернатора была избрана женщина, Марта Лэйн Коллинз, представительница Демократической партии США. Во время своего правления, выступая перед обществом она подчёркивала исключительную значимость развития образования и экономики. Будучи убеждённой феминисткой, она, зачастую видела проблемы штата, только как проблемы прав женщин. Предметом её гордости, в частности было то, что ей удалось добиться строительства в Кентукки автозавода Тойота.

Тем не менее, по статистике, в 2000 году, Кентукки оказался на 49 месте среди штатов США, по процентной доле женщин занимающих должностные места в правительственных учреждениях на территории штата.

Экономика

В 2003 году ВВП Кентукки составил 129 млрд долларов. В числе важнейших полезных ископаемых штата — каменный уголь, природный газ и нефть. Промышленность штата сконцентрирована вдоль реки Огайо. В наибольшей степени развиты пищевая, текстильная и табачная промышленность, а также машиностроение, прокат чёрных металлов, производство металлоизделий, транспортных средств, электроники, мебели, обуви, спиртных напитков, есть предприятия химической промышленности.

В сельском хозяйстве ведущую роль играет растениеводство — производство табака (Кентукки — второй по значению производитель табака в стране после Виргинии), кормовых трав, сои, кукурузы. Специализацией животноводства штата является коневодство; Кентукки занимает первое место в США по разведению скаковых лошадей. Также штат занимает шестое место в стране по разведению крупного рогатого скота.

Кентукки считается родиной и основной территорией производства бурбона — американского кукурузного виски. В штате Кентукки располагаются все наиболее крупные и известные винокурни, производящие бурбон.

Военная база Форт-Нокс

Военная база Форт-Нокс (англ. Fort Knox) находится почти в центре военного городка Форт-Нокс в 50 км к юго-западу от Луисвилла, штат Кентукки, и занимает площадь в 44 000 га (440 км²). В настоящее время принадлежит американской армии и используется в качестве школы танкистов.

Также на территории военной базы расположено хранилище золотых запасов США, где находится 4176 тонн (4603 американские тонны) золота в слитках (147,4 млн тройских унций).

См. также

Напишите отзыв о статье "Кентукки"

Литература

Ссылки

  • [miningwiki.ru/wiki/История_угледобычи_США._Кентукки История угледобычи Кентукки]
  • [www.genealogybuff.com/ky/ GenealogyBuff.com — Kentucky Library of Files]
  • [www.kentuckytourism.com Kentucky Department of Tourism]
  • [www.kentuckyhighlands.com/kh/index.asp The Kentucky Highlands Project]
  • [history.ky.gov/Museums/Kentucky_History_Center.htm The Kentucky History Center]
  • [www.southernlitreview.com/states/kentucky.htm Kentucky Authors and Literature] at Southern Literary Review
  • [obit.obitlinkspage.com/ky.htm Kentucky Obituary Links]
  • [www.kentuckyunbridledspirit.com/ Kentucky: Unbridled Spirit]
  • [kentucky.gov Kentucky.gov: My New Kentucky Home]
  • [quickfacts.census.gov/qfd/states/21000.html U.S. Census Bureau Kentucky QuickFacts] (Бюро переписи США)

Примечания

  1. Соединенные Штаты Америки // Атлас мира / сост. и подгот. к изд. ПКО «Картография» в 2009 г. ; гл. ред. Г. В. Поздняк. — М. : ПКО «Картография» : Оникс, 2010. — С. 168—169. — ISBN 978-5-85120-295-7 (Картография). — ISBN 978-5-488-02609-4 (Оникс).</span>
  2. Словарь географических названий зарубежных стран / отв. ред. А. М. Комков. — 3-е изд., перераб. и доп. — М. : Недра, 1986. — С. 160.</span>
  3. Указатель географических названий // Атлас мира / сост. и подгот. к изд. ПКО «Картография» в 2009 г. ; гл. ред. Г. В. Поздняк. — М. : ПКО «Картография» : Оникс, 2010. — С. 221. — ISBN 978-5-85120-295-7 (Картография). — ISBN 978-5-488-02609-4 (Оникс).</span>
  4. [www.census.gov/geo/www/guidestloc/st21_ky.html Guide to State and Local Census Geography — Kentucky]
  5. </ol>

Отрывок, характеризующий Кентукки

Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.