Кен, Олег Николаевич

Олег Николаевич Кен
Род деятельности:	историк
Дата рождения:	13 марта 1960(1960-03-13)
Место рождения:	Орск, СССР
Гражданство:	СССР, Россия
Дата смерти:	28 октября 2007(2007-10-28) (47 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Россия
Дети:	Войцех Кен, Даниил Кен
Сайт:	[olegken.ru .ru]

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Олег Николаевич Кен (13 марта 1960 года, Орск — 28 октября 2007 года) — профессор.

Биография

Родился на Южном Урале в семье выпускников филологического факультета пединститута. Вскоре после рождения второго сына родители расстались. Дети остались с матерью, и отцом для них фактически стал её отец, Николай Генрихович Кен (1914—2001). С 1947 года он жил в Орске, куда был сослан после ареста в 1938 году в ходе «немецкой операции» НКВД.

После окончания школы Кен поступил в Орловский педагогический институт, а в 1979 году перевёлся на исторический факультет ЛГПИ им. А. И. Герцена в Ленинграде, так как семья Кенов переехала туда. В 1981 году Кен с отличием окончил ЛГПИ. В 1982—1983 годах служил в армии. Работал учителем истории в средних школах Ленинграда. В 1990 году защитил кандидатскую диссертацию «Великобритания и европейская безопасность (1933—1935)». С середины 1990-х годов Олег Кен являлся учёным секретарём Европейского университета в Санкт-Петербурге. В 2004 году защитил докторскую диссертацию «Мобилизационное планирование в контексте внутренней политики и международного положения СССР (1927—1935)». В 2005 году стал профессором кафедры всеобщей истории РГПУ, в 2007 году её заведующий. Скончался от сердечного приступа.

Автор трудов по политической истории России ХХ века, истории межвоенного периода, международных отношений СССР в 1920-е-1930-е годы и истории Польши.

В 2008 году Генеральное консульство Республики Польша в Санкт-Петербурге и Санкт-Петербургский институт истории РАН учредили ежегодный конкурс «Актуальная наука» памяти Олега Николаевича Кена.

Ссылки

• [www.olegken.ru/ Сайт Олега Кена]
• [www.russ.ru/pole/Pamyati-Olega-Kena Памяти Олега Кена]

Отрывок, характеризующий Кен, Олег Николаевич

– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.