Скупски, Кен

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Кен Скупски»)
Перейти к: навигация, поиск
Кен Скупски
Место проживания Ливерпуль, Великобритания
Рост 185 см
Вес 85 кг
Начало карьеры 2001
Рабочая рука левая
Удар справа двуручный
Тренер Луис Кэйер
Призовые, долл. 514 439
Одиночный разряд
Наивысшая позиция 527 (23 июня 2008)
Парный разряд
Титулов 3
Наивысшая позиция 44 (12 июля 2010)
Турниры серии Большого шлема
Австралия 2-й раунд (2010)
Франция 2-й раунд (2010)
Уимблдон 2-й раунд (2010, 2012-13? 2016)
США 3-й раунд (2012)
Последнее обновление: 15 августа 2016 года
Спортивные награды
Игры Содружества
Серебро Дели 2010 Парный разряд
Бронза Дели 2010 Микст

Кен Скупски[1] (англ. Ken Skupski; родился 9 апреля 1983 года в Ливерпуле, Великобритания) — британский профессиональный теннисист, победитель трёх турниров ATP в парном разряде.





Общая информация

Кен — старший из двух сыновей Кена-старшего и Мэри Скупски; его брата зовут Нил. Оба брата играют в теннис, Кен впервые попробовал себя на корте в три года; его любимое покрытие — хард.

Спортивная карьера

Специализируется на соревнованиях в парном разряде. Первый турнир ITF Futures в паре выиграл в 2004 году. В период с 2007 по 2008 год выиграл десять турниров Futures и один турнир ATP Challenger Series. В 2009 году победил на четырёх турнирах Challenger и одном Futures. В сентябре 2009 вместе с Колином Флемингом побеждает на первом для себя турнире ATP в Меце. В финале они обыграли французов Арно Клемана и Микаэля Льодра 2-6, 6-4, [10-5]. В октябре им удается выиграть второй турнир ATP. Происходит это на турнире в Санкт-Петербурге. На этот раз в финале была обыграна другая французская пара Ришар Гаске и Жереми Шарди 2-6, 7-5, [10-4]. В 2010 году выигрывает ещё один Challenger. Следующий он выигрывает в феврале 2011 года. В этом же месяце в паре с голландцем Робином Хасе побеждает на третьем для себя в карьере турнире ATP. Произошло это в Марселе, где в решающем матче они обыграли Жо-Вильфрида Тсонга и Жюльена Беннето 6-3, 6-7(4), [13-11].

Рейтинг на конец года

Год Одиночный
рейтинг
Парный
рейтинг
2015 100
2014 90
2013 77
2012 52
2011 90
2010 77
2009 1 172 54
2008 635 241
2007 708 453
2006 1 622
2005 1 651
2004 588
2003 1 586
2002 1 153


Выступления на турнирах

Напишите отзыв о статье "Скупски, Кен"

Примечания

  1. [www.youtube.com/watch?v=ZdgZYuyCyUo Ken Skupski - What's in your sports bag?]. Проверено 9 апреля 2014.

Ссылки

  • [www.atpworldtour.com/en/players/wikidata//overview Профиль на сайте ATP]  (англ.)
  • [www.itftennis.com/procircuit/players/player/profile.aspx?playerid= Профиль на сайте ITF]  (англ.)
  • [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)

Отрывок, характеризующий Скупски, Кен

Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…


В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.