Керавнос (эсминец)
Керавнос (греч. Κεραυνός — «молния») — эсминец греческого флота, типа V-1 принявший участие в Балканских войнах 1912—1913 и в Первой мировой войне . Первоначально был заказан германским флотом и строился в Штетине как эсминец V-5. Готовым к сдаче, был поспешно выкуплен греческим правительством, вместе с однотипным «Неа Генеа», в связи с надвигающейся войной с турками. 10 октября 1912 года был поднят греческий флаг, но из Щецина корабль перегнал в Голландию немецкий экипаж, из моряков торгового флота. Здесь его принял греческий экипаж, под командованием капитана А.Геронтаса. Эсминец с большими трудностями вышел из Голландии, в связи с уже начавшейся войной. Корабль соединился с эскадрой греческого флота в Митилини 9 ноября 1912 года, в день освобождения острова Лесбос. Вместе с 4 эсминцами «типа Леон», также приобретёнными в последний момент, «Неа Генеа» и «Керавнос» были самыми новыми кораблями греческого флота[3]. 11 ноября эсминец принял участие в освобождении острова Хиос[4]. 3/16 декабря 1912 года, «Керавнос», в составе греческого флота ведомого флагманом броненосцем Авероф под командованием адмирала Кунтуриотиса принял участие в греческой победе над турецким флотом у Элли. 5/18 января «Керавнос» наряду с 4 греческими броненосцами и 8 эсминцами принял участие в последовавшей греческой победе над турецким флотом у Лемноса, после которой турецкий флот не посмел более выйти из проливов[5]. В последующие после этой войны годы, греческий флот большими усилиями поддерживал в удовлетворительном техническом состоянии эти два корабля учитывая, что они были первыми на флоте с паровыми турбинами и возникшие политические сложности в обеспечении запасных частей из Германии. В октябре 1916 года корабль был конфискован Антантой, по причине первоначального нейтралитета Греции и был передан французам. В 1918 году корабль был возвращён Греции. После капитуляции Османской империи, «Керавнос» присоединился в феврале 1919 года к греческой эскадре базировавшейся в Константинополе. Из Константинополя «Керавнос» получил приказ следовать в Севастополь и присоединиться к греческой эскадре нескольких эсминцев, возглавляемой линкором Килкис, участвовавшей с конца 1918 года в интервенции Антанты, в поддержку белого движения. Из Севастополя «Керавнос» был направлен в Одессу. «Керавнос» принял участие в эвакуации греческого населения и белой армии и последовавшей за ней населения, которая завершилась 25 марта 1919 года, со входом отрядов Красной армии в город. «Керавнос» был направлен в Севастополь, где также принял участие в эвакуации греческого населения и вернулся в Константинополь в апреле 1919 года[6]. Корабль был выведен из состава флота в 1919 году[2].
- Орудия эсминцев «Неа Гениа» и «Керавнос» были использованы позже для модернизации миноносцев типа «Сфендони ΙΙ».
Наследники
- Керавнос (катер).Вошёл в состав флота в 1957 году.
Напишите отзыв о статье "Керавнос (эсминец)"
Ссылки
- ↑ www.geetha.mil.gr/media/1.../averof3.pdf -
- ↑ 1 2 [www.hellasarmy.gr/frame.php?id=hn ΙΣΤΟΡΙΑ ΤΩΝ ΕΛΛΗΝΙΚΩΝ ΕΝΟΠΛΩΝ ΔΥΝΑΜΕΩΝ]. Проверено 4 января 2013. [www.webcitation.org/6DxBgQNm7 Архивировано из первоисточника 26 января 2013].
- ↑ Σόλων Ν. Γρηγοριάδης, Οι Βαλκανικοί Πόλεμοι 1912—1913, εκδ. Φυτράκη 1979, σελ112
- ↑ [www.chioshistory.gr/gr/itx/itx264.html Η Ιστορία της Χίου και τα Μεσαιωνικά Χωριά της]. Проверено 4 января 2013. [www.webcitation.org/6DyOBCFtK Архивировано из первоисточника 27 января 2013].
- ↑ Σόλων Ν. Γρηγοριάδης, Οι Βαλκανικοί Πόλεμοι 1912—1913, εκδ. Φυτράκη 1979, σελ131
- ↑ [ccouclelis.googlepages.com/greeceinww1 Mezeviris, Gregory, Four decades in the Service of the R.H.N, Athens (1971)]
Источники
- Robert Gardiner, Randal Gray (editor), Conway’s All The World’s Fighting Ships 1906—1921. Annapolis, Md.: Naval Institute Press, 1985, p. 386. ISBN 978-0-87021-907-8.
- [www.seawar.spb.ru/ships/germany/ger_dd_v1.htm Russian Naval Encyclopedia]
- [www.battleships-cruisers.co.uk/greek_navy.htm Greek Naval ships of World War I]
- [www.hellenicnavy.gr/dfg_history1.aspΕπίσημηιστοσελίδατουΕλληνικού Πολεμικού Ναυτικού]
Отрывок, характеризующий Керавнос (эсминец)
Доктор казался усталым и спешащим.– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.
Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
