Кербер (спутник)

Кербер / Kerberos
спутник Плутона

Снимок автоматической межпланетной станции «Новые горизонты», сделанный 14 июля 2015 года с расстояния 396 100 километров
История открытия
Дата открытия	28 июня 2011
Орбитальные характеристики
Большая полуось	59 000 км
Эксцентриситет	≈ 0
Период обращения	32,1 ± 0,3 дня
Наклонение орбиты	≈ 0°
Физические характеристики
Диаметр	12 x 4.5 км
Период вращения вокруг оси	31 день
Атмосфера	отсутствует

Кербер (Kerberos; ранее: S/2011 (134340) 1, по старой системе S/2011 P 1, неофициально: P4) — четвёртый спутник Плутона. Открыт 28 июня 2011 года. Согласно предварительным оценкам его диаметр варьировался от 13 до 34 км. После пролёта аппарата «Новые горизонты» размеры были оценены в 12 x 4,5 км. На момент своего открытия был самым маленьким из всех спутников Плутона, до обнаружения в 2012 году пятого спутника Стикс.

Характеристики

Кербер состоит из двух массивных частей: одна шириной 8 км, другая — 5 км. Он мог образоваться после столкновения двух малых тел. Исследователи отмечают высокую отражающую способность поверхности Кербера. Предположительно, она покрыта относительно чистым водяным льдом.

Орбитальные характеристики

Большая полуось орбиты спутника равна приблизительно 59 000 км.

Орбита Кербера находится между орбитами двух других малых спутников Плутона — Никты и Гидры. Период обращения спутника вокруг Плутона — 31 день.

Открытие

Спутник был обнаружен при обследовании неба космическим телескопом «Хаббл» 28 июня 2011 года. Новые фотографии были получены 3 и 18 июля. Официально открытие нового спутника было подтверждено 20 июля.

Объекту было дано временное обозначение P4. Как было объявлено, спутник был обнаружен случайно, то есть, его открытие не было результатом спланированных поисков.

Как заявляли в НАСА, изучение спутника S/2011 P 1 было включено в программу исследований, которые проводил в 2015 году космический аппарат «Новые горизонты». Первые изображения Кербера и Стикса с использованием самой чувствительной камеры LORRI аппарата Новые горизонты были получены в период с 25 апреля по 1 мая 2015 года.

Название

После открытия этот спутник получил временное обозначение S/2011 (134340) 1 в соответствии с системой классификации астрономических объектов. Марк Шоуолтер, возглавляющий группу учёных, открывших новый спутник, заявил, что в соответствии с правилами Международного астрономического союза спутнику будет присвоено имя из греческой мифологии, связанное с подземным царством мёртвых (продолжая ряд — Плутон (бог подземного царства), Харон (перевозчик душ через реку Стикс) и т. д.). В голосовании, которое было проведено на специально созданном сайте, победили варианты Вулкан и Цербер. 2 июля 2013 года спутник получил официальное имя — Kerberos (Кербер): было решено дать спутнику название в исконно греческой транскрипции имени этого мифологического персонажа (Κέρβερος), чтобы не возникло путаницы с латинизированной формой, использованной ранее для наименования астероида (1865) Цербер (Cerberus).

См. также

• Спутники Плутона
• История открытия планет и спутников Солнечной системы

Ссылки

• [www.nasa.gov/mission_pages/hubble/science/pluto-moon.html NASA’s Hubble Discovers Another Moon Around Pluto] NASA (англ.)
• Jonathan Amos. [www.bbc.co.uk/news/science-environment-14220620 Hubble spies fourth moon at Pluto] BBC News, 20 July 2011 (англ.)
• [www.newscientist.com/article/dn20719-fourth-moon-discovered-around-pluto.html Fourth moon discovered around Pluto] NewScientist, 20 July 2011 (англ.)

Отрывок, характеризующий Кербер (спутник)

«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.