Керченско-Эльтигенская десантная операция

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Керченский плацдарм»)
Перейти к: навигация, поиск
Керченско-Эльтигенская десантная операция
Основной конфликт: Великая Отечественная война

Схема операции
Дата

31 октября — 11 декабря 1943 года[1]

Место

Азовское море, Чёрное море, Керченский пролив, Керченский полуостров

Итог

Поражение вермахта

Противники
СССР СССР Третий рейх Третий рейх
Командующие
И. Е. Петров

Л. А. Владимирский
С. Г. Горшков
Г. Н. Холостяков

неизвестно
Силы сторон
СССР СССР:
ок. 150 000 человек[1]
769 орудий и миномётов
128 танковК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4882 дня]
неизвестно
Потери
безвозвратные 6985, санитарные 20412, среднесуточные 652[1] неизвестно

Керченско-Эльтигенская десантная операция (31 октября — 11 декабря 1943 года) — операция войск Северо-Кавказского фронта20 ноября 1943 года — Отдельная Приморская армия), Черноморского флота и Азовской военной флотилии, проведённая с целью освобождения Керченского полуострова.

Итогом операции стал захват плацдарма на Крымском полуострове.





Предыстория

После выхода советских войск на подступы к Крыму с востока (в результате Новороссийско-Таманской операции 1943 года) противник усилил оборону Керченского полуострова, произвёл постановку минных полей в Керченском проливе.

Непосредственно полуостров оборонял 5-й армейский корпус 17-й армии Вермахта (3 дивизии и до 10 отдельных частей, всего 85 тыс. человек), усиленный танками, артиллерией и поддерживаемый авиацией, а также румынские подразделения.

В портах Керчь, Камыш-Бурун, Феодосия, Киик-Атлама противник базировал 36 десантных барж (БДБ), 37 торпедных катеров (ТКА), 25 сторожевых катеров и 6 тральщиков (с началом высадки советских десантов туда было дополнительно передислоцировано ещё около 60 БДБ).

Планом десантной операции предусматривалась одновременная высадка Азовской военной флотилией трёх дивизий 56-й армии в районе северо-восточнее Керчи (главное направление) и Черноморским флотом одной дивизии 18-й армии (командарм К. Н. Леселидзе) в районе посёлка Эльтиген (ныне Героевское в черте города Керчь) на вспомогательном направлении.

После высадки десант должен был нанести удары по сходящимся направлениям и овладеть портами Керчь и Камыш-Бурун.

Подготовка операции

К проведению Керченско-Эльтигенской десантной операции привлекалось около 130 тыс. человек, свыше 2 тыс. орудий и миномётов, 125 танков, 119 катеров различных классов, 159 вспомогательных судов, свыше 1000 самолётов 4-й воздушной армии (214-я шад) и авиации Черноморского флота.

Общее руководство операцией возлагалось на командующего Северо-Кавказским фронтом генерал-полковника И. Е. Петрова и его помощника по морской части командующего Черноморским флотом вице-адмирала Л. А. Владимирского.

Высадкой десанта руководили: на главном направлении командующий Азовской военной флотилией контр-адмирал С. Г. Горшков, на вспомогательном — командующий Новороссийской военно-морской базы контр-адмирал Г. Н. Холостяков.

Состав десанта

Всего: около 75 000 человек

  • Десант в районе Эльтигена:
    • 1331-й стрелковый полк 318-й стрелковой дивизии
    • 1337-й стрелковый полк 318-й стрелковой дивизии
    • 1339-й стрелковый полк 318-й стрелковой дивизии
    • 335-й гвардейский стрелковый полк 117-й гвардейской стрелковой дивизии
    • 1-й батальон 255-й стрелковой бригады морской пехоты
    • 386-й отдельный батальон морской пехоты Черноморского флота

Всего: 9418 человек.

Общий ход операции

31 октября 1943 года вечером началась посадка десантных войск на корабли и суда. Опорными пунктами являлись порт Тамань, а также специально организованные причальные комплексы в районе хутора Кротки (т. н. «порт Кротково») — ныне не существующий населённый пункт бывший в 9 км к западу от станицы Тамань. В ходе операции в качестве десантных средств активно использовались торпедные катера типа Г-5. Десант размещался в торпедных желобах, а для повышения вместимости наращивались дощатые борта. Кроме этого, были использованы более 150 гражданских плавсредств, имеющиеся в наличии (баркасы, шаланды, рыболовецкие шхуны и.т.п)

Однако из-за сильного шторма десант 56-й армии не смог высадиться своевременно.

Десант 18-й армии (под командованием К. Н. Леселидзе) 1 ноября 1943 года скрытно высадился в районе Эльтигена и захватил плацдарм до 5 км по фронту и до 2 км в глубину.

Воспользовавшись тем, что противник сосредоточил основные силы для борьбы с десантом 18-й армии, Азовская военная флотилия в ночь на 3 ноября высадила северо-восточнее Керчи десант 56-й армии, который к 12 ноября захватил плацдарм на участке от Азовского моря до предместья Керчи.[2] [3]

К 4 декабря 1943 года на плацдарм было переправлено 75 тыс. человек, 769 орудий и миномётов, 128 танков, 7180 т. боеприпасов и большое количество других грузов.

Противник спешно стал перебрасывать на Керченский полуостров из района Перекопа резервы и подкрепление, предпринял сильные контратаки, стремясь сбросить десант в море, однако войска 56-й армии закрепились и смогли удерживать плацдарм до начала Крымской операции 1944 года.

Действия флота

Несмотря на общее превосходство Черноморского флота и Азовской флотилии над отдельными морскими частями Германии и Италии, базируемых в Крыму, немецкому командованию удалось обеспечить практически полную морскую блокаду Эльтигенского десанта, сосредоточив на этом участке превосходящие силы.

Немецкий надводный флот в данном районе, имеющий в своём составе в основном быстроходные десантные баржи, вооружённые двумя зенитными орудиями крупного калибра (75 мм — 88 мм) и двумя-четырьмя зенитными автоматами среднего калибра (20 мм — 37 мм), превосходил по огневой мощи и количеству группировку советских сторожевых и торпедных катеров.

Применение же крупных боевых кораблей ЧФ в узком и мелководном Керченском проливе полностью исключалось из-за минной опасности и угрозы атак с воздуха.

В ходе высадки десантные средства не могли подойти вплотную к берегу из-за организованных неприятелем противодесантных сооружений в воде (охранные линии из колючей проволоки, снабжённые сигнальными элементами, простреливаемые пулемётами). В результате этого высадка производилось на значительном удалении от берега, и многие бойцы погибли, так как полная выкладка не дала возможности добраться до мелководья.

По данным штаба десанта безвозвратные потери ЧФ с 1 ноября по 6 декабря 1943 года составили 93 плавединицы: 5 — в боях с БДБ противника, 41 — от артиллерийского огня береговых батарей, 24 — во время шторма, 13 — подорвались на минах, 7 — потоплены авиацией и 3 — по неизвестным причинам.

В итоге, уже начиная с 3 ноября перевозки войск, техники и боеприпасов на эльтигенский плацдарм стали непрерывно сокращаться и к 9 ноября — полностью прекратились, хотя отдельные катера всё же прорывались к морским десантникам.

Снабжение десанта в основном легло на плечи авиации, что не могло в полной мере обеспечить необходимые объёмы перевозок. В результате не хватало снаряжения и боеприпасов, среди десантников начался голод.

Для поддержки десантной операции на берегу Таманского полуострова была организована артиллерийская группировка на участке от мыса Тузла до мыса Панагия, куда из-под Туапсе была перебазирована береговая артиллерийская батарея 743, оснащённая 3Х130 мм корабельными пушками с крейсера «Коминтерн».

Действия авиации

Основные боевые вылеты советской авиации во время Керченско-Эльтигенской десантной операции приходились на огневую поддержку десантников и сброс грузов. [4]

В то же время выполнялись боевые задания по уничтожению кораблей и плавсредств противника. Например, штаб 11-й штурмовой авиадивизии заявил об уничтожении в ходе операции 26 немецких БДБ, 6 сторожевых катеров, одного парома «Зибель» и нанесении повреждений 41 БДБ, 11 сторожевым катерам, 4 баржам и одному ТКА.

При этом отмечалось мощное противодействие ПВО противника. Как следствие, удельный вес безвозвратных боевых потерь авиации от огня немецкой зенитной артиллерии достиг огромных величин — 80-90 % всех потерь.

Например, 1 декабря 1943 года 3-я эскадрилья 42-го штурмового авиаполка ВВС ЧФ в составе 8-ми экипажей под руководством комэска майора Каверзина во время боевого вылета на штурмовку района сосредоточения плавсредств противника была в полном составе уничтожена огнём ПВО.

Эльтигенский десант

Особенно ожесточённые бои развернулись в районе Эльтигена.

Десант 18-й армии, подвергаясь непрерывным атакам противника с суши и с воздуха, был оттеснён к морю и удерживал территорию в 4 км².

6 декабря 1943 года противнику удалось вклиниться в его оборону. В этой обстановке после внезапной атаки советским подразделениям удалось прорваться к южной окраине Керчи и занять гору Митридат, а также пристань Угольную.

9 декабря десантники под давлением превосходящих сил противника оставили вершину горы и заняли предместье г. Керчи. Не имея возможности оказать помощь десанту, советское командование 11 декабря на судах Азовской военной флотилии эвакуировало его, вывезя за два дня 1440 человек.

Итоги операции

Керченско-Эльтигенская десантная операция была одной из наиболее крупных десантных операций Великой Отечественной войны. Хотя советским войскам не удалось освободить Керченский полуостров, Керченско-Эльтигенская десантная операция имела важное военно-политическое значение: в результате её были оттянуты с перекопского направления значительные силы противника и сорвано его намерение нанести контрудар по наступающим войскам 4-го Украинского фронта.

Захваченный Керченский плацдарм был использован в дальнейшем при освобождении Крыма.

За боевые заслуги в Керченско-Эльтигенской десантной операции наиболее отличившиеся дивизии, части и корабли преобразованы в гвардейские и награждены орденами; 129 воинов были удостоены звания Героя Советского Союза.

В память об операции был выпущен памятный знак «Участник Эльтигенского десанта».

Интересно

Во время прорыва подразделений Эльтигенского десанта, под командованием полковника Гладкова сквозь охранение румынских войск к горе Митридат, в предместье Керчи отдельные группы бойцов, гонимые голодом, предприняли неорганизованный поиск продовольственных складов в тылу противника.

В книге «Оптимистическая трагедия»[5] историка Андрея Кузнецова есть краткое описание подобного эпизода:

Одна из отставших групп десантников разгромила в Керчи штаб 22-го румынского батальона и захватила его знамя. 18 человек прошли через весь город, перешли незамеченными линию фронта и вышли к своим на основном плацдарме. Этот случай вызвал даже скандал, поскольку бойцы дошли до огневых позиций нашей артиллерии в тылу, но никто их ни разу не спросил, кто они и откуда!

Планеты «Керчь» и «Эльтиген»

В честь воинов Керченско-Эльтигенского десанта были названы малые планеты «Керчь» (2216 Kerch) и «Эльтиген» (2217 Eltigen), открытые в 1971 году астрономом Т. М. Смирновой.

Напишите отзыв о статье "Керченско-Эльтигенская десантная операция"

Примечания

  1. 1 2 3 Сорокин А. И., Гареев М. А., Объединенная редколлегия Книг Памяти павших в годы Великой Отечественной войны. [books.google.by/books?hl=ru&id=HvVmAAAAMAAJ Памяти павших. Великая Отечественная война 1941-1945]. — второе. — 1995. — С. 88. — 496 с.
  2. Командиру 318 сд. полковнику тов. Гладкову.
    18.11.43. «10» «00»
    Приказом Ставки Верховного Главнокомандующего, полевое Управление 18 армии убывает на другой фронт.
    Уезжая с Крымского участка фронта Военный Совет армии Вам и в Вашем лице офицерам, сержантам и рядовым десанта объявляет благодарность за героическую, мужественную боевую работу в рядах 18 армии и выражает уверенность, что Вы и в дальнейшем будете гордостью любой армии в составе которой будете защищать нашу любимую Родину.
    Крепко жмем Вам руку товарищ полковник Гладков и ещё раз желаем Вам и всему личному составу сражающемуся в районе Эльтиген, боевых успехов и каждому из Вас крепкого здоровья.
    К. Леселидзе С. Колонин Н. Павловский
    Центральный Архив Министерства обороны СССР (№ фонда 371, № описи 6376, № дела по описи 56, № л.629) (Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации)
  3. Командующему Черноморским флотом вице-адмиралу тов. Владимирскому.
    Члену Военного Совета Черноморского флота контр-адмиралу тов. Кулакову.
    Военный Совет 18 армии. 19.11.43.
    Убывая из СКФ в распоряжении Ставки ВГК, Военный Совет 18 армии шлет Вам руководителям славных черноморцев свой привет и благодарит Вас от лица армии за совместную боевую работу.
    Желаем Вам боевых успехов и скорейшего освобождения Крыма от наших заклятых врагов.
    Крепко жмем руку. Будьте здоровы.
    К. Леселидзе С. Колонин Н. Павловский
    Центральный Архив Министерства обороны СССР (№ фонда 371, № описи 6376, № дела по описи 56, № л.638) (Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации)
  4. Генерал-лейтенанту тов. Ермаченкову
    4.11.43. 9.30
    Передайте летному составу ВВС ЧФ поддерживавшему нас в бою за восточный берег Керченского полуострова, спасибо от пехоты нашей армии.
    Летчики оказали нам очень большую помощь в отражении 37 контр-атак пр-ка с танками, которые пр-к предпринял в течение двух дней.
    Имена лейтенанта Воловодина Бориса Наумовича и мл. лейтенанта Бочкова Владимира Леонтьевича протаранивших вражеский Ю-88, мы запишем в списки героев нашей армии.
    К. Леселидзе С. Колонин Н. Павловский
    Центральный Архив Министерства обороны СССР (№ фонда 371, № описи 6376, № дела по описи 59, № л.200) (Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации)
  5. Сборник [www.gala.com.ua/view_book.php?code=52625&groupe=27492 "Десанты Великой Отечественной войны]

Литература и источники

  • Кононенко В. М., Керченско-Эльтигенская операция (31 октября — 10 декабря 1943 г.), М., 1954;
  • [militera.lib.ru/memo/russian/gladkov_vf/index.html Гладков В. Ф., Десант на Эльтиген, 3 изд., М., 1981;]
  • Кузнецов Н., Керченско-Эльтигенская десантная операция, «ВИЖ», 1974, № 8;
  • Кузнецов А. Я., Большой десант. Керченско-Эльтигенская операция, М.: Вече, 2011.
  • Авторский коллектив: М. И. Повалий (руководитель), Ю. В. Плотников (заместитель руководителя), И. М. Ананьев, А. В. Басов, В. А. Голиков, Е. П. Елисеев, А. Н. Копенкин, В. А. Марамзин, А. П. Марфин, С. С. Пахомов, В. Б. Сеоев, П. Ф. Шкорубский, Н. И. Яковлев. В подготовке книги принимал участие М. Х. Калашник. Восемнадцатая в сражениях за Родину: Боевой путь 18-й армии. — М.: Воениздат, 1982. — 528 с., ил.

Отрывок, характеризующий Керченско-Эльтигенская десантная операция

– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.