Керченский пролив

Керченский проливКерченский пролив

</tt>

</tt>

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Керченский пролив укр. Керченська протока, крымско-тат. Керич богъазы, Keriç boğazı, адыг. Хы ТІуалэ
Керченский пролив. Вид из космоса
45°18′55″ с. ш. 36°34′06″ в. д.45.31528° с. ш. 36.56833° в. д. / 45.31528; 36.56833
Связывает	Азовское море, Чёрное море
Страна	Россия Россия/Украина Украина
Разделяет	Керченский полуостров и Таманский полуостров
Крайние мысы	Ак-Бурун, Тузла
Ширина	от 4,5 до 15 км
Длина	45 км
Наибольшая глубина	18 м

Ке́рченский проли́в (укр. Керченська протока, крымско-тат. Керич богъазы, Keriç boğazı) — пролив, принадлежащий акватории Азовского моря и соединяющий его с Чёрным морем. Западным берегом пролива является Керченский полуостров Крыма, восточным — Таманский полуостров. Ширина пролива — от 4,5 до 15 км. Наибольшая глубина — 18 метров. Важнейший порт — город Керчь.

В конце XVIII — начале XX веков пролив также называли Таврическим, Еникальским, Керчь-Еникальским. Древние греки называли его Боспор Киммерийский (др.-греч. Βόσπορος Κιμμέριος) — по имени древнего народа киммерийцев.

Керченский пролив является зоной промысла многих видов рыб. Основной сезон отлова рыбы начинается в конце осени и длится несколько месяцев.

История

Античная мифология

Еврипид описывает, как со стороны Тавриды (Крыма) пролив переплывает гонимая оводом Ио — возлюбленная Зевса, которую богиня Гера превратила в корову.

Эсхил называет переправу через пролив «Коровий брод» (греч. Βόσπορος, то есть Боспорос, Боспор, Босфор).

В своих «Жизнеописаниях» Плутарх, ссылаясь на Гелланика, сообщает, что амазонки переправлялись через Боспор Киммерийский по льду.

Античная история и география

О том, что кочевники зимой переходили пролив по льду, известно из «Истории» Геродота. В VI веке до н. э. греки-ионийцы основали на западном берегу пролива город Пантикапей — будущую столицу Боспорского царства на месте нынешней Керчи.
Геродотом дважды упомянуты Киммерийские переправы.

Во II веке до н. э. на льду пролива со стороны Меотидского озера (Азовского моря) состоялось сражение между армией царя Митридата VI Евпатора под предводительством полководца Неоптолема и варварами:

Лед в этих местах столь крепок у устья Меотидского озера (то есть в керченском проливе), что в том месте, где зимою военачальник Митридата победил варваров в конной битве на льду, он же разбил в морском сражении тех же варваров летом, когда лед растаял.

— Страбон, II, 1, 6

Рассказывают, что полководец Митридата Неоптолем в одном и том же проливе летом разбил варваров в морском бою, а зимою в конном.

— Страбон, VII, 3, 18

Скорее всего, разбито было племя ахеян, проживавших на территории современного Краснодарского края и обладавших войском и пиратским флотом.

Вход в Меотиду называется Киммерийским Боспором; начинается он с довольно значительной ширины, именно около семидесяти стадиев, где и переправляются из окрестностей Пантикапея в ближайший азиатский город Фанагорию, а оканчивается гораздо более узким проливом. Этот проход отделяет Европу от Азии…

— Страбон, VII, 4, 5

XX век

В апреле 1944 началось строительство железнодорожного моста через пролив. 115 однотипных пролётов по 27,1 м, поворачивающееся на средней опоре 110-метровое пролётное строение двойного судоходного отверстия над фарватером для прохода крупных судов, эстакады у берега и дамба составили полную длину мостового перехода. Строительство завершилось осенью того же года «к празднику 27-й годовщины Великой Октябрьской революции». Строительство велось из трофейных материалов, оставшихся после отступления немецких войск, которые намеревались по мосту переправлять свои вооруженные силы из Крыма на основную часть РСФСР. Впрочем, есть сведения, что строительство моста планировалось советским руководством ещё до войны и часть конструкций моста заказывалась как раз в Германии. Так как мост не имел ледорезов, в феврале 1945 года льдом из Азовского моря было повреждено около 30 % опор. Буквально за несколько дней до разрушения по мосту возвращался поезд советской делегации с Ялтинской конференции. Мост восстанавливать не стали, а уцелевшие части были ликвидированы, так как являлись препятствием для судоходства.

Вместо разрушенного моста в 1953 году была открыта Керченская паромная переправа. Её длина составляет 2,5 мили (4,6 км), она соединяет Крым и Краснодарский край (линия Порт Крым — Порт Кавказ). В работе переправы участвовали четыре железнодорожных парома: «Заполярный», «Северный», «Южный» и «Восточный». Позднее в эксплуатацию были введены три автомобильных парома: «Керченский-1», «Керченский-2» и «Ейск».

В конце 1980-х годов в связи со старением железнодорожных паромов была прекращена перевозка пассажирских, а затем и товарных поездов через пролив. Из-за проблем с финансированием новые паромы для переправы построены не были, и в течение почти 15 лет переправа служила только для перевозки автомобилей. Неоднократно предлагались проекты строительства нового моста через Керченский пролив, но из-за дороговизны они не получили дальнейшего развития.

XXI век

В 2003 году Керченский пролив оказался в центре территориального спора между Россией и Украиной после того, как власти Краснодарского края начали в спешном порядке возводить дамбу от крайней точки Таманского полуострова в сторону острова Тузла, бывшего ранее частью Тузлинской косы. Конфликт удалось решить после вмешательства президентов — строительство дамбы остановили в сотне метров от острова Тузла.

В 2004 году переправе был передан железнодорожный паром «Анненков», и в ноябре 2004 года в преддверии второго тура президентских выборов на Украине состоялось торжественное открытие паромной переправы. В акции приняли участие Виктор Янукович (на тот момент премьер-министр и кандидат в президенты Украины) и президент России Владимир Путин. После торжественной церемонии открытия железнодорожное сообщение через пролив было восстановлено, но служило только для перевозки грузов.

Осенью 2007 года во время сильнейшего шторма в Керченском проливе затонуло несколько кораблей, в море вылилось несколько тонн мазута, тем самым был нанесён вред акватории Керченского пролива.

С начала 90-х годов XX века было разработано порядка двух десятков предварительных проектов моста через Керченский пролив, как по инициативе крымской стороны, так и по российской. Транспортная стратегия Российской федерации на период до 2030 года, утверждённая Распоряжением Правительства РФ от 22 ноября 2008 года, предусматривает в качестве одного из основных направлений развития транспортной инфраструктуры в Южном федеральном округе до 2015 года провести проектирование моста через Керченский пролив, а также реконструкцию автодорожных подходов и подъездов к морскому порту Кавказ. А на период с 2016 по 2030 годы — строительство моста через Керченский пролив.

В апреле 2010 года президент Украины Виктор Янукович и президент России Дмитрий Медведев подписали документ, согласно которому к 2014 году надлежало построить мост, соединяющий Краснодарский край с Крымом, но эти планы не были осуществлены. После присоединения Крыма в марте 2014 года к России проектирование моста активизировалось.

С 1 по 12 августа 2014 года через пролив осуществлялись железнодорожные пассажирские перевозки, которые были приостановлены до 31 августа в связи с использованием железнодорожных паромов для перевозки автомобильного транспорта.

Отрывок, характеризующий Керченский пролив

Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.