Кесарь и Галилеянин
| Кесарь и Галилеянин | |
| Kejser og Galilæer | |
 Обложка авторской рукописи пьесы Генрика Ибсена «Кесарь и Галилеянин» | |
| Автор: | |
|---|---|
| Язык оригинала: | |
| Дата написания: | |
| Дата первой публикации: | |
«Ке́сарь и Галиле́янин» (норв. Kejser og Galilæer) — пьеса Генрика Ибсена.
Содержание
История создания
Пьеса была задумана Ибсеном в 1864 году. Во время своего четырёхлетнего пребывания в Риме (1864—1868) драматург активно собирал исторический материал. Ибсен начал писать текст драмы в 1871 году. В 1873 году драма была окончена и опубликована.
Своеобразие произведения
«Кесарь и гагилеянин» — самое протяжённое произведение Ибсена. Оно состоит из двух частей, дополняющих друг друга.
Ибсен называет пьесу «мировой драмой в двух частях». Это неслучайно: в драме решаются проблемы устройства мира и государства, веры, идеала, власти. Все эти вопросы сложнейшим образом переплетены друг с другом и объединены как личностью главного героя — Юлиана Отступника, так и художественным воспроизведением исторического времени.
Для драматурга важна идея «третьего царства», которая постулируется устами философа Максима как нравственно-политический идеал. Времена язычества были царством плоти; с приходом христианства воцарился дух. Будущее должно объединить эти два начала. Это будущее понимается автором как сообщество благородных, гармонически развитых и свободных людей. В таком обществе не может быть подавления одной личности другими. Путь к этому единению людей — революция духа, то есть внутреннее перевоспитание душ.
Однако действительность, которую изображает драматург, свидетельствует о том, что эти идеи — лишь идеалистические мечтания. Столкновение язычества и христианства рождает только страдания.
Сюжет
Главный герой двухчастной пьесы — Юлиан Отступник. В первой части он предстаёт перед нами юношей, братом действующего императора Констанция II и несостоявшегося наследника престола Галла, во второй — действующим императором.
Часть первая. «Отступничество цезаря»
Юлиан, двоюродный брат императора Констанция II, живёт при дворе в христианском Константинополе, окружённый постоянной слежкой. Его наставник, учитель богословия Екиволий, боясь влияния, которое может оказать на молодого Юлиана софист Ливаний, распространяет по Константинополю стихи, позорящие Юлиана, приписывая их Ливанию. Юлиан узнаёт от этом от Агафона, сына виноградаря из Каппадокии. Констанций II объявляет свою волю — наследником императорского престола становится Галл, его двоюродный брат и единокровный брат Юлиана. Одновременно он изгоняет Ливания в Афины. Юлиан просит отправить его учиться в Пергам. Констанций выполняет это странное, на его взгляд, желание. Однако Юлиан тайком от императора уезжает в Афины.
В Афинах Юлиан общается с Ливанием, к которому вскоре теряет интерес, и христианскими богословами Григорием Назианзином и Василием Кесарийским, которые всё меньше и меньше оказывают влияние на него. Он увлекается учением мистика Максима, благодаря которому общается с потусторонним миром.
Убийство подозрительным Констанцием Галла освобождает для Юлиана дорогу к власти. Он получает в жёны Елену — сестру Констанция и дочь Константина Великого. Однако наслаждаться семейной жизнью ему приходится недолго: Елена отравлена подосланными Констанцием убийцами. В предсмертном бреду она открывает Юлиану не только свою не исчезнувшую любовь к его погибшему брату, но и измену.
Козни находящегося на смертном одре Констанция в любой момент могут стоить Юлиану жизни. Хитростью он добивается поддержки солдат. Дорога к императорскому трону открыта.
Часть вторая. «Император Юлиан»
Став императором, Юлиан обнаруживает свою приверженность язычеству. Он не только восстанавливает языческие храмы, но и ограничивает в правах христиан, а в случае мятежей — открыто преследует их.
Персонажи
Часть первая. «Отступничество цезаря»
- Император Констанций
- Императрица Евсевия
- Елена, сестра императора
- Галл, двоюродный брат императора
- Юлиан, младший, единокровный брат Галла
- Мемнон, раб-эфиоп, телохранитель императора
- Потамон, золотых дел мастер
- Фокион, красильщик
- Евнапий, брадобрей
- Торговец фруктами
- Начальник отряда дворцовой гвардии
- Солдат
- Нарумяненная женщина
- Расслабленный
- Слепец нищий
- Агафон, сын виноградаря из Каппадокии
- Ливаний, софист и ритор
- Григорий Назианзин
- Василий Кесарийский
- Саллюстий Перрузийский
- Екиволий, учитель богословия
- Максим, мистик
- Евферий, домоправитель
- Леонтий, квестор
- Мирра, рабыня
- Деценций, трибун
- Синтула, начальник цезарских конюшен
- Оринасий, врач
- Флоренций, полководец
- Север, полководец
- Лаипсон, сотник
- Варрон, сотник
- Мавр, знаменосец
Часть вторая. «Император Юлиан»
- Император Юлиан
- Невита, полководец
- Потамон, золотых дел мастер
- Кесарий Назианзин
- Фемистий, ритор
- Мамертин, ритор
- Урсул, государственный казначей
- Евнапий, брадобрей
- Варвара, сводник
- Екиволий, учитель богословия
- Евферий, домоправитель
- Медон, хлеботорговец
- Малк, сборщик податей
- Григорий Назианзин, брат врача Кесария
- Фокион, красильщик
- Публия, псаломщица
- Иларион, её сын
- Агафон Каппадокийский
- Епископ Марий Халкидонский
- Младший брат Агафона
- Гераклий, поэт
- Оривасий, врач императора
- Ливаний, ритор и старейшина антиохийский
- Аполлинарий, псалмопевец
- Кирилл, законоучитель
- Старый жрец Кибелы
- Фрроментин, младший военачальник
- Иовиан, старший военачальник
- Максим, мистик
- Нума, гадатель
- Ормизда, изгнанный персидский князь
- Анатолий, начальник отряда императорсих телохранителей
- Приск, софист
- Китрон, софист
- Аммиан, младший военачальник
- Василий Кесарийский
- Макрина, сестра его
- Персидский перебежчик
Театральные постановки
Переводы
- На русский: Анна и Пётр Ганзен
- На русский: Ф. X. Золотаревская под редакцией И. П. Куприяновой и А. А. Юрьева (2006)
Напишите отзыв о статье "Кесарь и Галилеянин"
Ссылки
- [www.ibsen.net/index.gan?id=271&subid=0 О пьесе «Emperor and Galilean» на Ibsen.net]
- [www.ibsenvoyages.com/translations/emperor.html «Emperor and Galilean: A world Historical Drama»]
- [hnn.us/articles/25631.html «The Playwright Hitler Plagiarized» by Steven F. Sage at History News Network (29 May 2006)] (Эссе о влиянии ибсеновского образа Юлиана на Адольфа Гитлера).
- [www.rusmuseum.ru/exhib/lenta/exhibition2003/exhibition530/ Ольга Тобрелутс. Кесарь и Галилеянин]
| ||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Кесарь и Галилеянин
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.
Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.
