Кетлер, Готхард
| Готхард Кетлер нем. Gotthard von Kettler<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">портрет XIX века</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1559 — 1561 | |||
| Предшественник: | Иоганн Вильгельм фон Фюрстенберг | ||
| Преемник: | Раздел | ||
| |||
| 1561 — 1587 | |||
| Предшественник: | Новообразование | ||
| Преемник: | Фридрих и Вильгельм | ||
| Рождение: | 1517 | ||
| Смерть: | 17 мая 1587 Митава, Курляндия и Семигалия | ||
| Место погребения: | Митавский дворец | ||
| Род: | Кетлеры | ||
| Отец: | Готхард Кетлер | ||
| Мать: | София Нессельроде | ||
| Супруга: | Анна Мекленбург-Гюстровская | ||
| Дети: | Фридрих, Вильгельм, Елизавета и Анна | ||
Го́тхард Ке́тлер (нем. Gotthard von Kettler, также Ketteler; 1517 — 17 мая 1587) — последний ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии (1559—1561) и первый герцог Курляндии и Семигалии (1561—1587).
Биография
Готхард Кетлер происходил из благородного вестфальского рода. Девятый ребёнок в семье немецкого рыцаря Готхарда Кетлера (ок. 1480—1556) и его жены Сибиллы Софии фон Нессельроде (1490—1571). Его старший брат, Вильгельм Кетлер (ум. 1557), был епископом Мюнстера. В 1538 году вступил в Ливонский орден. В 1554 году Готхард стал комтуром Динабурга, а в 1557 году комтуром Феллина. В сентябре 1557 года комтур феллинский Готхард фон Кетлер поддержал заключение Позвольского договора между Польско-Литовским государством и Ливонским орденом, направленного против России. В 1558 году ливонским магистр Иоганн Вильгельм фон Фюрстенберг назначил Готхарда Кетлера своим коадъютором, то есть заместителем и преемником. Попытка Кетлера вернуть утраченный Дерпт привела ценой больших потерь лишь к стратегически незначительному взятию Рингена.
21 октября 1559 года Готхард фон Кетлер становится ландмейстером Тевтонского ордена в Ливонии, а его предшественник в ходе Ливонской войны в августе 1560 года был взят в плен русскими войсками. Новый ливонский магистр Готхард фон Кетлер вынужден был продолжать неудачную войну с превосходящими силами Русского государства. 31 августа 1559 года вынужден был заключить новый союзный договор с королём польским и великим князем литовским Сигизмундом Августом и передал земли Ливонского ордена под опеку Польши и Литвы. Взамен Сигизмунд Август на стороне Ливонского Ордена вступил в Ливонскую войну с Русским государством. Польско-литовские отряды оккупировали Южную Ливонию.
В 1561 году Готхард фон Кетлер принял лютеранство, а 28 ноября того же года вступил в военно-политический союз с польским королём-католиком и великим князем литовским Сигизмундом II Августом, верховенство которого он признал по Виленской унии.
5 марта 1562 года в Риге Кетлер принёс ленную присягу на верность польскому королю Сигизмунду Августу, которого представлял канцлер великий литовский и воевода виленский Николай Радзивилл «Чёрный». С этого времени территория ландмейстерства Тевтонского ордена в Ливонии отходила к Речи Посполитой. Готхард фон Кетлер становился герцогом Курляндии, а также губернатором Лифляндии. В 1565 года из-за невозможности Кетлером исполнять свои обязанности новым губернатором Лифляндии был назначен Ян Ходкевич. С 1575 года, будучи вассалом Речи Посполитой, принял участие в новой войне Речи Посполитой с Русским государством. 5 августа 1579 года в лагере польской армии в Дисне (под Полоцком) признал свою вассальную зависимость от нового польского короля Стефана Батория.
Семья
11 марта 1566 года курляндский герцог Готхард фон Кетлер женился на 33-летней Анне Мекленбург-Гюстровской (1533—1602), дочери герцога Альбрехта VII Мекленбургского (1486—1547) и Анны Бранденбургской (1507—1567). Дети:
- Фридрих Кетлер (1569—1642), герцог Курляндский и Семигальский (1587—1642)
- Вильгельм Кетлер (1574—1640), герцог Курляндский и Семигальский (1587—1616)
- Елизавета Кетлер (ум. 1601), жена с 1595 года силезского князя Адама Вацлава Цешинского (1574—1618)
- Анна Кетлер (1567—1617), жена с 1586 года князя Альбрехта Радзивилла (1558—1592), 1-го ордината Клецкого
Скончался 17 мая 1587 года в Митаве, его сыновья Фридрих и Вильгельм стали соправителями, разделив между собой герцогство. Фридрих стал править в Курляндии, а Вильгельм получил Семигалию. Мужская линия дома Кетлеров пресеклась в 1737 году со смертью курляндского герцога Фердинанда.
Напишите отзыв о статье "Кетлер, Готхард"
Литература
- Кетлер, Готгарс // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Кетлер, Готхард
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
