Кечекьян, Степан Фёдорович

Степан Фёдорович Кечекьян
Научная сфера:	юриспруденция
Место работы:	Московский юридический институт Юридический факультет МГУ Институт государства и права АН СССР
Учёная степень:	доктор юридических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Московский университет
Известные ученики:	В. С. Нерсесянц
Известен как:	специалист по истории государства и права, истории политических и правовых учений
Награды и премии:

Степа́н Фёдорович Кечекья́н (12 [25] марта 1890 год, Нахичевань-на-Дону — 24 июня 1967 года, Москва) — выдающийся советский правовед, специалист в области истории и теории государства и права, истории политических и правовых учений, доктор юридических наук, профессор. Заслуженный деятель науки РСФСР (1960).

Биография

Родился в Нахичевани-на-Дону в семье врача. По национальности армянин.

В 1912 году окончил юридический факультет Московского университета. Первой работой С. Ф. Кечекьяна стала монография «Этическое миросозерцание Спинозы» (1914). В 1915 году, после сдачи экзамена на степень магистра права, стал приват-доцентом университета; кроме того, преподавал в народ­ном университете Нижнего Новгорода.

В 1918—1919 годах — профессор и декан факультета общественных наук Саратовского университета, в 1920—1921 годах, после переезда в родной город, — профессор Донского университета и Донского института народного хозяйства.

В 1922 году вернулся в Москву и стал преподавать в Пречистенском практическом институте и Государственном институте слова. В 1928 году уехал в Баку. Один из организаторов юридического факультета Азербайджанского университета, в котором был избран профессором по кафедре международного права; опубликовал ряд работ по международному праву. Профессор Института советского строительства и права при ЦИК Азербайджанской ССР (1930—1931).

В 1931 году учёный окончательно вернулся в Москву и с этого времени его деятельность связана со столичными вузами и научными учреждениями; лишь один учебный год (1937—1938) он преподавал в Свердловском юридическом институте. В 1934—1947 годах — профессор Московского юридического института, в 1937—1944 годах работал во Всесоюзной заочной правовой академии, Всесоюзном институте юридических наук, Историко-архивном институте, а также во Всесоюзном юридическом заочном институте, где заведовал кафед­рой. Профессор Академии общественных наук при ЦК КПСС (1946—1954) и МГИМО (1948—1953, заведующий кафедрой с 1949 года). Помимо научной деятельности С. Ф. Кечекьян занимался практической: в 1920—1930-х годах он консультировал правление Московско-Курской железной дороги, отдел международных расчетов Наркомфина СССР, а также был руководителем правовой группы Всесоюзного объединения искусственного волокна Наркомтяжпрома СССР.

В 1939 году защитил докторскую диссертацию «Общественно-политические воззрения Аристотеля», впоследствии переработанную и опубликованную в 1947 году в виде монографии «Учение Аристотеля о государстве и праве».

В 1940—1959 годах — научный сотрудник Института государства и права АН СССР, где заведо­вал сектором истории государства и права.

В 1942 году, после воссоздания юридического факультета МГУ, стал его профессором. В 1954 году занял должность заведующего кафедрой истории государства и права факультета, которую возглавлял до самой смерти.

Скончался 24 июня 1967 года после непродолжительной тяжелой болезни. Похоронен на 7 участке Армянского кладбища в Москве.

Научная деятельность

В круг научных интересов С. Ф. Кечекьяна входили история политических и правовых учений, история государства и права зарубежных стран, теория государства и права, международное право. Автор более 160 научных трудов, в том числе ряда монографий и учебников для вузов, многие из которых были переведены на немецкий, французский, английский, польский, испанский, японский, чешский, словацкий, венгерский, бол­гарский и другие языки. Основной организатор и один из главных редакторов фундаментального учебника по истории политических учений, написанного объединенным авторским коллективом МГУ и Института государства и права АН СССР (1955, 2-е изд. 1960). Участвовал в создании учебных программ и учебников по всеобщей истории государства и права (1944, 1949, 1963), теории государства и права (1949, 1962), административному праву (1940). Внес крупный вклад в развитие теории источников права и общего учения о правоотношении, предложил новое толкование ряда текстов Аристотеля, Спинозы и других классиков политической философии.

С. Ф. Кечекьян является основателем собственной научной школы, подготовил более 50 кандидатов и докторов наук. Неоднократно выезжал с докладами и лекциями за границу: участвовал в работе III Международного социологического конгресса в Амстердаме (1956), читал лекции и доклады на Международном факультете сравнительного правоведения в Люксембурге (1958, 1959, 1960), Институте европейских исследований в Турине (1959), Варшавском и Краков­ском университетах (декабрь 1959 года), на IV Международном гегелевском конгрессе в Праге (сентябрь 1966 года). Являлся членом экспертной комиссии ВАК СССР по юридическим наукам, членом президиума объединенного научно-технического совета министерств высшего и среднего специального образования СССР и РСФСР, членом правления Общества советско-иракской дружбы, членом исполнительного комитета Международной ассоциации политических наук</span>^ru_en, членом редколлегий журналов «Советское государство и право», «Вестник Московского университета» и «Правоведение». В 1963 году С. Ф. Кечекьян был избран депутатом Ленинского районного Совета депутатов трудящихся Москвы.

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 15 июня 1960 года за большие заслуги в области юридических наук профессору С. Ф. Кечекьяну было присвоено почетное звание заслуженного деятеля науки РСФСР. Кроме того, учёный был награждён орденом «Знак Почета» и медалями.

Основные труды

Монографии и учебные пособия

• Всеобщая история государства и права. Ч. 1. Древний мир. Вып. 1. Древний Восток и Древняя Греция. — М., 1944.
• Всеобщее, равное, прямое и тайное избирательное право. — М., 1917.
• Государство и право Древней Греции. — М., 1963.
• К вопросу о различии частного и публичного права. — Харьков, 1927.
• Мандаты Лиги Наций в странах арабского Востока. — М., 1930.
• Международно-правовая защита национальных меньшинств. — Баку, 1929.
• Национальный вопрос на Западе и в России. — М., 1917.
• Правоотношения в социалистическом обществе. — М., 1958.
• Учение Аристотеля о государстве и праве. — М., 1947.
• Учредительное собрание. — М., 1917.
• Что такое свобода?. — М., 1917.
• Этическое миросозерцание Спинозы. — М., 1914.

Коллективные труды

• История государства и права. Учебник / Под общ. ред. З. М. Черниловского. — М., 1949. — Т. 1.
• История государства и права зарубежных стран. Учебник / Под общ. ред. П. Н. Галанзы. — М., 1963. — Т. 1.
• История политических учений. Учебник / Под ред. С. Ф. Кечекьяна и Г. И. Федькина. — М., 1955.
• История политических учений. Учебник / Под ред. С. Ф. Кечекьяна и Г. И. Федькина. — 2-е изд. — М., 1960.
• Московский университет за 50 лет Советской власти / Гл. ред. И. Г. Петровский. — М., 1967.
• Советское административное право. Учебник / Под ред. А. И. Денисова. — М., 1940.
• Теория государства и права. Учебник / Под ред. М. П. Каревой. — М., 1949.
• Теория государства и права. Основы марксистско-ленинского учения о государстве и праве / Под ред. П. С. Ромашкина, М. С. Строговича, В. А. Туманова. — М., 1962.

Статьи

• Американские социологиче­ские теории государства и права // Вестник Московского университета. Серия Право. — 1967. — № 2.
• Гегель и историческая школа права // Правоведение. — 1967. — № 1.
• К вопросу о роли права в истории // Вопросы истории. — 1961. — № 7.
• Ленин и Бакунин // Накануне. — 1918. — № 5.
• Манифест Коммунистической партии и современные ему буржуазные политические учения // Советское государство и право. — 1948. — № 4.
• Методологические вопросы истории политических учений // Вопросы философии. — 1962. — № 2.
• Некоторые вопросы методологии истории политических учений // Вопросы истории. — 1958. — № 7.
• Нормы права и правоотношения // Советское государство и право. — 1955. — № 2.
• О понятии естественного права у Канта и Гегеля // Вопросы философии и психологии. — 1915. — Вып. 125.
• О понятии источника права // Ученые записки МГУ. — 1946. — Вып. 116.
• О системе советского социалистического права // Советское государство и право. — 1946. — № 2.
• О толковании законов судом // Право и жизнь. — 1928. — № 1.
• Политическая идеология французской буржуазии накануне революции XVIII века // Вопросы государства и права во Французской буржуазной революции XVIII в. — М., 1940.
• Политические и правовые взгляды Монтескье // Советское государство и право. — 1955. — № 4.
• Революция и религия // Накануне. — 1918. — № 1.
• Советский закон по Сталинской Конституции // Вестник Московского университета. Серия Право. — 1952. — № 4.
• Социологические взгляды Огюста Конта // Советское государство и право. — 1957. — № 12.

См. также

• Особняк Кечекьяна

Литература

• Графский В. Г. Степан Федорович Кечекьян. (К 100-летию со дня рождения) // Советское государство и право. — 1990. — № 10. — С. 137—138.
• Новицкая Т. Е., Томсинов В. А. Кафедра истории государства и права юридического факультета МГУ // Вестник Московского университета. Серия 11, Право. — 2001. — № 4. — С. 87—95.

Ссылки

• [law.edu.ru/person/person.asp?persID=1130782 Кечекьян, Степан Фёдорович] на сайте Юридическая Россия

Персоналии   Право   Российская империя   СССР

Отрывок, характеризующий Кечекьян, Степан Фёдорович

В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.