Кибардин, Алексей Алексеевич

Алексей Алексеевич Кибардин
Род деятельности:	священнослужитель
Дата рождения:	30 сентября (12 октября) 1882(1882-10-12)
Место рождения:	село Всехсвятское Слободского уезда, Вятской губернии
Подданство:	Российская империя Российская империя, затем СССР СССР
Дата смерти:	5 апреля 1964(1964-04-05) (81 год)
Место смерти:	Вырица, Ленинградская область

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Алексе́й Алексе́евич Кибарди́н (30 сентября (12 октября) 1882, село Всехсвятское Слободского уезда, Вятской губернии — 5 апреля 1964, Вырица, Ленинградской области) — протоиерей Русской православной церкви, последний духовник преподобного Серафима Вырицкого.

Семья, образование

Родился в семье священника.

Отец Алексий был женат на дочери протоиерея Сергия Сырнева Фаине Сергеевне (родилась 12 (24) апреля 1883 года). В их семье были дети:

• Сергей (родился 14 (27) октября 1907 года).
• Василий (родился 31 декабря 1909 [13 января 1910]).

15 (28) июня 1903 года окончил Вятскую духовную семинарию по I разряду. С 10 (23) сентября 1908 года по 12 (25) июня 1912 года обучался в Санкт-Петербургской духовной академии, которую закончил со степенью кандидата богословия.

Служба в Вятской епархии

8 (23) сентября 1903 года был назначен законоучителем Котельнического трёхклассного городского училища и женской прогимназии и в тот же день рукоположен во священника епископом Никоном (Софийским) к Троицкому собору Котельнича.

14 (27) ноября 1904 года отец Алексий был перемещён к Никольской Котельнической церкви, а 1 (14) сентября 1905 года назначен законоучителем Котельнического трёхклассного городского училища и женских городского и церковно-приходского Николаевского училищ.

В 1906 году был избран депутатом от котельнического городского духовенства на проходившем в Вятке первом пастырско-мирянском собрании и епархиальном съезде духовенства.

В связи с поступлением в Духовную академию 1 (14) сентября 1908 года он был уволен за штат.

Служба в Санкт-Петербургской епархии

По окончании Академии, 1 (14) сентября 1912 года отец Алексий был назначен законоучителем 1-го Санкт-Петербургского женского четырёхклассного городского училища, а 8 (21) октября 1912 года определён к церкви святой Марии Магдалины Общины сестер милосердия во имя Христа Спасителя в Санкт-Петербурге. В Общине он был замечен императрицей Александрой Фёдоровной, которая несколько раз посещала богослужения в Мариинском храме.

21 апреля (4 мая) 1913 года отец Алексий был перемещён к Фёдоровскому собору Царского Села; одновременно он был назначен законоучителем Николаевской мужской гимназии.

С 13 (26) сентября 1914 года по 1917 год «безвозмездно исполнял пастырские обязанности» в лазарете при Фёдоровском соборе, шефство над которым взяли великие княжны Мария и Анастасия Николаевны.

В 1922 году протоиерей Алексий стал настоятелем Фёдоровского собора.

Аресты и дальнейшее служение

28 декабря 1930 года он был арестован по «делу ленинградского филиала Истинно-православной церкви», а 8 октября 1931 года приговорён к пяти годам лагерей за «участие в контрреволюционной монархической церковной организации» по статье 58-10, 58-11 УК РСФСР. Во время следствия содержался в Доме предварительного заключения в Ленинграде. Отбыл срок в Соловецком лагере особого назначения.

С 10 ноября 1934 года работал бухгалтером в гражданских учреждениях Мурманска и Мончегорска. 5 июля 1941 года вернулся в Пушкин, но при занятии города немцами был эвакуирован вглубь Ленинградской области. С 25 марта 1942 года остался священником Покровской церкви села Козья Гора Осьминского района Ленинградской области.

3 августа 1945 года протоиерей Алексий был назначен настоятелем Казанской церкви в посёлке Вырица. В храме служил вместе с преподобным Серафимом Вырицким, который предлагал ему, во избежание ареста, принять монашество и поселиться в монастыре.

21 января 1950 года он был вновь арестован и приговорён 17 апреля 1950 года военным трибуналом войск МВД Ленокруга к 25 годам лагерей по статье 58-1а-1б УК РСФСР. Одной из причин вынесения приговора было личное знакомство с царской семьёй.

22 мая 1955 года освобождён «без поражения в правах и снятия судимости» из Ангарлага (Заярск) вследствие указа от 27 марта 1953 года «Об амнистии». При возвращении, в Москве у него произошло кровоизлияние в мозг.

С 15 августа 1955 года протоиерей Алексий вновь стал служить в Казанской церкви Вырицы (вторым священником); но 17 августа 1957 года по состоянию здоровья вышел за штат и с тех пор проживал в Вырице. Получал пенсию, как заштатный протоиерей. Предполагал принять монашество с удалением в Псково-Печерский монастырь.

Скончался 5 апреля 1964 года и погребён на вырицком кладбище. Его могила постоянно посещается.

Реабилитирован по делу 1950 года 10 сентября 1997 года.

Награды, знаки отличия

Церковные, богослужебные награды

• Пасха 1908 года — набедренник;
• 6 (19) мая 1914 года — камилавка;
• 30 июня (13 июля) 1915 года — синодальный наперсный крест;
• 23 апреля (6 мая) 1916 года — золотой наперсный крест с драгоценными украшениями из Кабинета его величества;
• 1922 год — сан протоиерея;
• Пасха 1925 года — палица;
• Пасха 1927 года — митра;
• Пасха 1945 года — наперсный крест с украшениями.

Светские награды

• 1913 год — Медаль «В память 300-летия царствования дома Романовых».

Литература

• Вечная память почившим! [Кибардин А., протоиерей, Ленинградская епархия] // Журнал Московской Патриархии. — 1964. — № 7. — С. 32.
• Филимонов В. П. Старец иеросхимонах Серафим Вырицкий и Русская Голгофа. — СПб., 1999. — С. 303.
• Бохонский Д. О. Духовенство и церковнослужители Феодоровского Государева Собора // Санкт-Петербургские епархиальные ведомости. — СПб., 2001. — Вып. 24. — С. 96—99.
• Шкаровский М. В. Судьбы иосифлянских пастырей. — СПб.: Сатисъ, 2006. — С. 323-327. — ISBN 5-7868-0076-8.

Ссылки

• [kuz3.pstbi.ru/bin/nkws.exe/no_dbpath/css_html/css_pstbi/ans/nm/?TYZCF2JMTdG6Xbu8e84Us8GcfG0*euKesOKd660fdOfVdOKWeCQ* Кибардин Алексей Алексеевич]
• Шкаровский М. В. [ricolor.org/history/pv/15/ Служение протоиерея Алексия Кибардина в годы войны]
• [www.mitropolia-spb.ru/eparhialnie-smi/eparchialnie_vedomosti/26-27/txt/pskov_sinodik.php?mode=print Синодик Псковской миссии]

Отрывок, характеризующий Кибардин, Алексей Алексеевич

– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!