Кивиыли
| Город
Кивиыли Kiviõli 
Показать/скрыть карты
|
Ки́виыли (эст. Kiviõli) — город в северо-восточной части Эстонии в уезде Ида-Вирумаа. Является самостоятельным городским муниципалитетом и не входит в состав какой-либо волости.
Содержание
История
Основан в 1922 году, статус города получил в 1946 году, что было связано с советской программой по развитию промышленности северо-западного региона СССР. Город стал одним из центров сланцеперерабатывающей промышленности. В 1950—1959 годах был центром Кивиылиского района. В 1964 году Кивиыли вошел в состав города Кохтла-Ярве и был его частью до 1991 года, когда вновь стал самостоятельным городом.
Экономика
Основное предприятие — сланцехимический комбинат. Близ города имеется 2 террикона, образовавшихся из отходов при добыче и переработке сланца. На одном из терриконов в феврале 2013 года открылся центр приключенческого спорта. В юго-западной стороне от города расположены выведенные из эксплуатации шахтные поля по добыче горючих сланцев (шахта «Кивиыли»).
Железнодорожная станция на линии Таллин-Нарва.
Население
Население города 5,5 тыс. человек (2012).
Численность населения
| 1959 | 1970 | 1979 | 1989 | 2000 | 2010 | 2012 |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 10444 | 11153 | 11039 | 10353 | 7269 | 6606 | 5502 |
Национальный состав
По данным переписи 2000 года русские составляли 51,22 % населения города, эстонцы — 39,45 %, финны — 2,61 %, украинцы — 2,12 %. Соотношение этнических групп практически не изменилось за период независимости Эстонии. Основные языки — русский и эстонский.
| Национальности | 2000[1] | |
|---|---|---|
| число | % | |
| Всего | 7 405 | 100 |
| русские | 3 793 | 51,22 |
| эстонцы | 2 921 | 39,45 |
| прочие | 691 | 9,37 |
Религия
По переписи 2000 года лишь 35,93 % взрослых горожан отнесли себя к какой-либо определённой религиозной конфессии. Из этого числа 22,38 % были православными, 11,38 % — лютеранами. В городе действует православный храм Покрова Пресвятой Богородицы (Московский Патриархат). Есть церкви других христианских конфессий.
Демография
| 1989 | 1990 | 1991 | 1992 | 1993 | 1994 | 1995 | 1996 | 1997 | 1998 | 1999 | 2000 | 2001 | 2002 | 2003 | 2004 | 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Родилось | 120 | 119 | 79 | 89 | 63 | 56 | 58 | 64 | 57 | 64 | 57 | 53 | 59 | 56 | 64 | 49 | 64 | 52 | 45 | 48 |
| Умерло | 133 | 178 | 155 | 172 | 165 | 162 | 151 | 146 | 143 | 164 | 165 | 158 | 145 | 152 | 129 | 140 | 132 | 132 | 142 | 116 |
| Естественный прирост (убыль) | -13 | -59 | -76 | -83 | -102 | -106 | -93 | -82 | -86 | -100 | -108 | -105 | -86 | -96 | -65 | -91 | -68 | -80 | -97 | -68 |
В Русской школе (Kiviõli Vene Kool) обучается 380 детей (54 %), в эстонской школе (Kiviõli 1. Keskkool) учится 320 детей (46 %). Одна из главных проблем Кивиыли, как и других городов региона Ида-Вирумаа, — безработица[2].
Исторические факты
В Кивиыли нашли приют после революции 1917 года и гражданской войны одна из групп русской белогвардейской эмиграции. Связана с этим и судьба русско-эстонской поэтессы Марии Карамзиной, книга стихов которой «Ковчег» появилась на свет в 1939 году по совету Ивана Бунина — первого русского писателя, ставшего лауреатом Нобелевской премии (1933). В 1940 году Мария Владимировна была подвергнута репрессиям и погибла от голода и болезней в мае 1942 года в Томской области, посёлок Новый Васюган[2].
Известные жители и уроженцы
- Пеэтер Симм — кинорежиссёр.
- Инга Савич-Ханон — модель и модельер обуви.
Галерея
- Kiviõli ristmik.JPG
Вид на пригород Кивиыли
- Kivioli chemical plant (2).JPG
Вид на сланцехимический комбинат
- Kivioli chemical plant.JPG
Вид на сланцехимический комбинат
- Ida-Viru Tuhamäed.JPG
Террикон
- Kiviõli uust tuhamägi.JPG
Террикон
- Kiviõli tuhamägi1.jpg
Террикон
- Kiviõli tuhamägi2.jpg
Террикон
- Kivioli1936.jpg
Вид на сланцехимический комбинат, 1936 г.
Напишите отзыв о статье "Кивиыли"
Примечания
| ||||||||||||
| ||||||||||
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Кивиыли
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
