Киворий

Киво́рий (греч. κιβώριον, лат. ciborium), кивория, алтарная сень — сень (навес) над престолом (алтарём), поддерживаемая колоннами. В плане чаще всего представляет собой квадрат, состоит из четырёх арок, опирающихся на четыре колонны. В иконописи изображение кивория символизирует алтарь.

Предположительно, у древних египтян так назывался плод лотоса, который служил сосудом для питья. Затем у греков и римлян это название было дано металлическому сосуду для питья, имевшему ту же форму, а у христиан — висячей металлической дарохранительнице, спускавшейся с сени алтаря и, наконец, самой сени над алтарем. В Россию термин, в обоих его значениях, перешёл из Византии.

Сосуд для питья

Киворий, как сосуд, сначала имел у христиан чашевидную форму; впоследствии нередко получал вид голубя (peristerium). В готических церквах преобладает форма чаши, но в большом распространении была и форма изукрашенной башенки, а также круглого ящичка. Верхушкой кивория всегда служил крест или распятие.

Сень над чтимыми местами и предметами

Киворий, как сень над алтарём, поддерживался четырьмя или более колоннами. Появился в христианских храмах в IV—VI веках; первоначально служил для крепления завес, закрывавших престол в определённые моменты богослужения и между службами. Существовали также кивории над амвоном, крещальной купелью и т. д. В настоящее время киворий часто бывает над мощами [www.klikovo.ru/db/msg/29345], особо чтимыми иконами, над источниками святой или целебной воды [www.temples.ru/show_picture.php?PictureID=56343], и над тронами царей [shigri.ru/izgotovlenie_ikonostasov/ikonostas_ipatyevskogo_monastyrya_v_kostrome.html], патриархов, молельными местами некоторых игумений, знати и богатых благотворителей.

Киворий на могилах

В римские времена кивории устанавливались на могилах, защищая их от непогоды и подчеркивая их значение.

Такой киворий был помещён над могилой апостола Петра в Риме; этот громадный бронзовый балдахин главного престола храма св. Петра пользуется всемирной известностью. Он был отлит в XVII веке при папе Урбане VIII архитектором Бернини из бронзовых розеток, украшавших некогда кессоны Пантеона. Он состоит из четырёх витых колонн, которые поддерживают весьма вычурный верх, увенчанный четырьмя изогнутыми ребрами, сходящимися под яблоком креста.

См. также

• Балдахин

Литература

• Е. В. Гладышева, Л. В. Нерсесян. «Словарь-указатель имен и понятий по древнерусскому искусству»

Ссылки

• При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
• Киворий // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [slovari.yandex.ru/art.xml?art=dal/dal/03090/73200.htm&encpage=dal&mrkp=http%3A//hghltd.yandex.com/yandbtm%3Furl%3Dhttp%253A//encycl.yandex.ru/texts/dal/dal/03090/73200.htm%26text%3D%25EA%25E8%25E2%25EE%25F2%26reqtext%3D%25EA%25E8%25E2%25EE%25F2%253A%253A1819103916%26%26isu%3D2 Киворий.](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2866 дней)) Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля.
• [www.icon-favor.ru/index.php?page=859&idslovo=1363 Киворий в Словаре иконописца]

Отрывок, характеризующий Киворий

– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.