Киево-Печерская лавра

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Киево-Печерская Лавра»)
Перейти к: навигация, поиск
Монастырь
Киево-Печерская лавра
укр. Києво-Печерська лавра
Страна Украина
Город Киев
Конфессия Православие, УПЦ (МП)
Епархия Киевская епархия 
Основатель Антоний Печерский
Дата основания 1051
Известные насельники Антоний Печерский, Феодосий Печерский, преподобный Игнатий, Кассиан Затворник, Иоанн Многострадальный, Иеремия Печерский, Никон Печерский
Сайт [lavra.ua Официальный сайт]
Координаты: 50°25′56″ с. ш. 30°33′44″ в. д. / 50.43222° с. ш. 30.56222° в. д. / 50.43222; 30.56222 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=50.43222&mlon=30.56222&zoom=12 (O)] (Я)
Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 527
[whc.unesco.org/ru/list/527 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/527 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/527 фр.]

Ки́ево-Пече́рская ла́вра (укр. Ки́єво-Пече́рська ла́вра) — один из первых по времени основания монастырей в Древнерусском государстве. Одна из важнейших православных святынь, третий Удел Божией Матери. Основан в 1051 году при Ярославе Мудром монахом Антонием, родом из Любеча, и его учеником Феодосием. Князь Святослав II Ярославич подарил монастырю плато над пещерами, где позже выросли прекрасные каменные храмы, украшенные живописью, кельи, крепостные башни и другие строения. С монастырём связаны имена летописца Нестора (автора «Повести временных лет»), художника Алипия.

С 1592 по 1688 год был ставропигией Константинопольского Патриарха; с 1688 года монастырь получил статус лавры[1] и стал «ставропигионом царским и патриаршим Московским»; в 1786 году лавра была подчинена киевскому митрополиту, который стал её священноархимандритом.

В Ближних и Дальних пещерах Лавры покоятся нетленные мощи угодников Божьих, также в Лавре есть и захоронения мирян (например, могила Петра Аркадьевича Столыпина).

В настоящее время нижняя Лавра находится в ведении Украинской Православной Церкви (Московского Патриархата), а верхняя Лавра — в ведении Национального Киево-Печерского историко-культурного заповедника[2].





История

Основание

В настоящее время Киево-Печерская Лавра находится в центре Киева, на правом, высоком берегу Днепра и занимает два холма, разделённых глубокой ложбиной, спускающейся до Днепра. В XI веке местность была покрыта лесом; сюда удалялся для молитвы священник близлежащего села Берестова Иларион, который выкопал здесь для себя пещеру. В 1051 году Иларион был поставлен митрополитом Киевским и его пещера опустела. Примерно в то же время в Киев пришёл с Афона монах Антоний, уроженец Любеча; жизнь в киевских монастырях пришлась ему не по нраву, и он поселился в пещере Илариона.

Благочестие Антония привлекло в его пещеру последователей, в числе которых был и Феодосий из Курска. Когда их число возросло до 12, они устроили для себя церковь и кельи. Антоний поставил в игумены Варлаама, а сам удалился на соседнюю гору, где выкопал для себя новую пещеру. Эта пещера послужила началом «ближних» пещер, названных так в противоположность прежним, «дальним». С увеличением числа иноков, когда в пещерах стало тесно, они построили над пещерой церковь Успения Пресвятой Богородицы и кельи. Число приходящих в обитель всё увеличивалось, и Антоний добился разрешения использования всей горы над пещерой у великого князя Изяслава Ярославича. Была построена церковь на месте нынешнего главного собора (1062); возникший монастырь получил название Печерского. В это же время игуменом был поставлен Феодосий. Он ввёл в обители общежительный студийский устав, который был заимствован отсюда и другими русскими монастырями. Суровая подвижническая жизнь иноков и их благочестие привлекли к монастырю значительные пожертвования.

В 1073 году была заложена каменная церковь, оконченная и освящённая в 1089 году. Фресковая живопись и мозаики были исполнены цареградскими художниками.

Набеги и восстановление монастыря

В 1096 году[3] ещё не окрепшая обитель перенесла ужасное нападение половцев. Православные святыни были разграблены и поруганы. Половцы едва не въехали в сам Киев. Но уже в 1108 году при игумене Феоктисте монастырь был восстановлен и, более того, в нём появились новые постройки: каменная трапеза вместе с церковью по повелению и на средства князя Глеба Всеславича.

Весь монастырь был огорожен частоколом. При монастыре находился странноприимный дом, устроенный Феодосием для приюта нищих, слепых, хромых; на него отпускалась 1/10 монастырских доходов. Каждую субботу монастырь посылал воз хлеба для заключённых. С переселением братии в большой монастырь пещеры были обращены в усыпальницу для монахов, тела которых клали по обеим сторонам пещерного коридора, в углублениях стен. Монастырю принадлежало также село Лесники. Феодосий выкопал себе там пещеру, в которой жил во время Великого поста. В XI и XII вв. из монастыря вышло до 20 епископов, все они сохраняли большое почтение к родной обители.

В 1151 году монастырь был разграблен турками, в 1169 году при взятии Киева объединёнными войсками киевских, новгородских, суздальских, черниговских, смоленских князей и примкнувшими степняками-язычниками была неудавшаяся попытка сжечь его со стороны последнихК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3395 дней]. В 1203 году при новом опустошении Киева Рюриком Ростиславичем и половцами Киево-Печерская обитель была разграблена. Но самое ужасное разорение Лавры произошло в 1240 году, когда орды Батыя взяли Киев и овладели всей южнорусской землёй.

Монахи Киево-Печерского монастыря частью были перебиты, частью разбежались. Неизвестно, как долго продолжалось запустение монастыря; в XIV в. он был уже возобновлён, и великая церковь стала усыпальницей многих княжеских и знатных родов. В 1470 г. киевский князь Симеон Олелькович возобновил и украсил великую церковь. Бедствия от нашествия монголо-татар повторялись в Киеве не раз — в 1300 году, в 1399 году. В 1482 году крымское войско Менгли I Гирея сожгло и ограбило монастырь, но щедрые пожертвования дали ему возможность скоро оправиться. В 1593 г. ему принадлежали два города — Радомысл и Васильков, до 50 сёл и около 15 сёл и деревень в разных местах Западной Руси, с рыбными ловлями, перевозами, мельницами, медовыми и грошевыми данями и бобровыми гонами. С XV века монастырь получил право посылать в Москву для сбора пожертвований. В 1555—1556 гг. великая церковь опять была обновлена и украшена.

Попытки переподчинения

После Брестской унии в 1596 году была предпринята попытка подчинить монастырь, находящийся в непосредственном велении Вселенского патриарха, киевскому униатскому митрополиту; но монахи во главе с архимандритом Никифором Туром оказали вооружённое сопротивление. Вторая попытка униатов овладеть монастырём, в 1598 году, была также безрезультатна. Монастырю удалось также отстоять силой от униатов и свои обширные имения.

Тогда же, в конце XVI века, монастырь получил статус ставропигии Константинопольского Патриарха. В условиях экспансии униатства Лавра стала оплотом православия в Юго-Западной Руси.

XVII — XIX века

При архимандритах Елисее Плетенецком и Захарии Копыстенском в монастыре работала основанная в 1616 году типография и в рамках борьбы с униатством началось печатание богослужебных и полемических книг. Их преемник Пётр Могила завёл здесь училище, которое впоследствии было соединено с братским училищем и послужило началом Киево-Могилянской коллегии.

Гетман Самойлович обвёл Лавру земляным валом, а Мазепа — каменной стеной.

При Петре Великом укрепления Самойловича были расширены и образовали современную Печерскую крепость.

В 1718 году пожар истребил великую церковь, архив, библиотеку и типографию. В 1729 году церковь была возобновлена.

В 17311745 годах к юго-западу от Великой церкви была построена Великая Лаврская колокольня; высота вместе с крестом — 96,5 метров. Первые работы по возведению звонницы были начаты в 1707 году на средства Ивана Мазепы[4]; завершена немецким архитектором Г. И. Шеделем. В состав Лавры в XIX веке входило 6 монастырей:

  • Главный при великой церкви,
  • Больничный,
  • Ближние пещеры,
  • Дальние пещеры,
  • Голосеевская пустынь,
  • Китаевская пустынь.

Вблизи главных лаврских ворот расположен Троицкий Больничный монастырь, основанный в XII веке черниговским князем Николой Святошей. В Великой церкви находилась чудотворная икона Успения Божией Матери, по преданию, чудесно полученная греческими художниками во Влахернском храме и принесённая ими в Киев. В ней также почивали мощи св. Феодосия и 1-го киевского митрополита св. Михаила и хранилась глава святого равноапостольного князя Владимира. В нише в северо-западном углу церкви — надгробие князя Константина Ивановича Острожского. Под алтарём Стефановского придела — усыпальница. В Богословском приделе находилась икона Божьей Матери, перед которой молился Игорь Олегович во время его убиения в 1147 году. В средней части храма было несколько гробниц, между прочими митрополита Петра Могилы, Варлаама Ясинского и фельдмаршала П. А. Румянцева.

В ризнице Лавры хранились замечательные по древности и ценности Евангелия, утварь и облачения, а также коллекция портретов. На хорах были библиотека Лавры и её документы. Прежнее книгохранилище, вероятно, сгорело в 1718 году.

Ближние и Дальние пещеры, на берегу Днепра, разделены между собой оврагом и хребтом горы. В Ближних почивают мощи 80 угодников, в Дальних — 45.

В 1688 году Лавра была подчинена Московскому Патриарху, а её архимандриту дано первенство перед всеми русскими митрополитами.

В 1786 году Лавра была подчинена киевскому митрополиту, которому присвоен титул её священноархимандрита. Управлялась наместником, вкупе с Духовным собором.

Советское время

25 января (ст. ст.) 1918 года был увезён и убит большевиками настоятель Лавры — митрополит Киевский и Галицкий Владимир (Богоявленский).

После 1919 года монашеская община продолжала существовать как артель.

С начала 1924 года Лавра находилась в непосредственном ведении Патриарха Тихона[5].

На Всеукраинском предсоборном совещании («обновленческом»), проходившем с 11 по 15 ноября 1924 года в Харькове, по докладу обновленческого Киевского митрополита Иннокентия (Пустынского) было принято постановление о необходимости перехода Киево-Печерской Лавры в ведение Всеукраинского Священного Синода (обновленческого), что и произошло 15 декабря 1924 года.

29 сентября 1926 года ВУЦИК и Совет народных комиссаров УССР приняли постановление о «Признании бывшей Киево-Печерской Лавры историко-культурным государственным заповедником и о превращении её во Всеукраинский музейный городок». Постепенное вытеснение монашеской общины новосозданным музеем завершились к началу 1930 полной ликвидацией монастыря. Часть братии была вывезена и расстреляна[6], остальные были заключены в тюрьмы или сосланы. Лавра подверглась разорению.

В одном из корпусов была размещена Государственная историческая библиотека Украины (находится там до настоящего времени). На территории лавры был образован музейный комплекс, в его составе — Музей книги, Музей исторических драгоценностей и др.

В период немецкой оккупации Киева в Лавре был организован полицейский участок, где оккупационными властями было убито около 500 мирных граждан[7].

По разрешению германских властей, 27 сентября 1941 года была возобновлена монашеская жизнь в стенах Лавры; во главе лаврской братии стал схиархиепископ (бывший Херсонский и Таврический) Антоний (князь Давид Абашидзе), лаврский постриженник.

3 ноября 1941 года немецкими оккупантами был взорван Успенский собор (восстановлен в 2000 году) — что указывается в материалах Нюрнбергского процесса[8]. Перед разрушением храма под руководством рейхскомиссара Эриха Коха был осуществлён массовый вывоз ценностей храма[9]. Подрыв Успенского собора был произведён в целях сокрытия следов его разграбления[10], а также в соответствии с политикой нацистов по уничтожению национальных святынь в целях ослабления национальной идентичности покорённых народов.

В настоящее время туристов заверяют, что [books.google.com/books?id=GCZHnGRn7_8C&pg=PA145&dq=lavra+kiev+%22blown+up%22&as_brr=3&cd=2#v=onepage&q=lavra%20kiev%20%22blown%20up%22&f=false храм взорвали]. проникшие в город советские партизаны. Вероятной целью взрыва называют покушение на посещавшего Лавру с визитом словацкого президента Тисо, который покинул храм на два часа раньше, чем рассчитывали диверсанты[10].

Внешние изображения
[varjag-2007.livejournal.com/2034105.html Фрагмент мемуаров Альберта Шпеера, в котором говорится о разрушении Успенского собора по указанию Эриха Коха]

Правдоподобность этой версии в значительной степени страдает от того факта, что взрыв собора был зафиксирован немцами на киноплёнку и попал в официальную кинохронику[9][11]. В середине 1990-х её кадры были найдены в частном собрании в Оберхаузене и присланы в Киев при содействии доктора Вольфганга Айхведе (нем. Еісhwedе), директора Исследовательского центра Восточной Европы (нем. Forschungsstellе Osteuropa) Бременского университета, занимавшегося проблемами реституции. Таким образом, немецкие власти заранее знали о времени взрыва и дали возможность своему оператору выбрать безопасную точку для эффектной съёмки. Согласно открывшимся в последнее время архивным документам и мемуарам, сами немцы признавали свою причастность к уничтожению Успенского собора. Об этом свидетельствуют воспоминания и признания ряда нацистских руководителей и военных: министра вооружений Альберта Шпеера, начальника группы религиозной политики министерства оккупированных восточных территорий Карла Розенфельдера, офицера вермахта Фридриха Хейера, имевшего сан евангелического священника, обергруппенфюрера СС Фридриха Еккельна, непосредственно руководившего подрывом храма[11].

После освобождения Киева в 1943 г. советские власти не решались вновь закрыть Лавру. Монастырь повторно был закрыт в ходе «хрущёвских» антирелигиозных кампаний в 1961 году.

Возрождение монастыря; современная жизнь

В июне 1988 года в связи с празднованием 1000-летия крещения Руси и постановлением Совета министров УССР новосозданной Печерской монашеской общине была передана территория Дальних пещер.

Первым настоятелем воссозданной обители стал митрополит Киевский и всея Украины Филарет (Денисенко) (в 1992 году запрещённый в служении и извергнутый из сана), а наместником — архимандрит Ионафан (Елецких)22 ноября 2006 года — Архиепископ Тульчинский и Брацлавский).

С 1992 года по 2014 год настоятель (священноархимандрит) Лавры — митрополит Киевский и всея Украины Владимир (Сабодан), резиденция которого находится на территории монастыря.

C 1994 года наместник Лавры — митрополит Вышгородский Павел (Лебедь).

Первоначально кафедральным собором был вместительный трапезный храм преподобных Антония и Феодосия Печерских.

В Лавре разместились также Киевские Духовные семинария и академия, издательский отдел Церкви.

9 декабря 1995 года Президентом Украины Л. Кучмой издан Указ о восстановлении Успенского собора. К 950-летию Лавры собор был восстановлен; освящён 24 августа 2000 года.

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 527
[whc.unesco.org/ru/list/527 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/527 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/527 фр.]

В 1990 году Лавра была внесена в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Дни празднования Киево-Печерским святым

Национальный Киево-Печерский историко-культурный заповедник

В ведении заповедника находится Верхняя лавра, расположенная на Лаврской улице.

Храмы и сооружения на территории Лавры

  • Надвратный (над святыми вратами Лавры) храм во имя Живоначальной Троицы.Троицкая надвратная церковь (Святые врата) — древнейшая из сохранившихся. (фото: 1)
  • Аннозачатиевская церковь
  • Большая Лаврская колокольня
  • Колокольня на Ближних пещерах
  • Колокольня на Дальних пещерах (фото: 1, 2)
  • Крестовоздвиженская церковь
  • Собор Успения Пресвятой Богородицы
  • Трапезная церковь преподобных Антония и Феодосия (фото: 1, 2)
  • Церковь «Всех преподобных отцов печерских»
  • Церковь «Живоносный источник»
  • Церковь Всех Святых
  • Церковь и бывшие больничные покои Никольского монастыря
  • Церковь Рождества Пресвятой Богородицы (фото: 1)
  • Церковь Спаса на Берестове
  • Церковь Христова Воскресения
  • Благовещенская церковь

На территории Лавры также находятся

  • Башня Ивана Кущника
  • Братские корпуса
  • Бывшие келии соборных старцев
  • Бывший дом наместника Лавры
  • Бывший экономический корпус
  • Галерея, ведущая к Ближним пещерам
  • Галерея, ведущая к Дальним пещерам
  • Дебоскетовская (опорная) стена
  • Западные экономические ворота
  • Здание бывших митрополичьих покоев
  • Киевские Духовная Семинария и Академия
  • Киевское областное училище культуры
  • Ковнировский корпус (здание бывшей пекарни и книжного магазина) (фото: 1)
  • Колодец преподобного Антония
  • Колодец преподобного Феодосия
  • Корпус бывшей типографии
  • Крепостные стены
  • Малярная башня
  • Митрополия
  • Онуфриевская башня
  • Памятник Нестору Летописцу
  • Часовая башня
  • Часовня
  • Южные ворота
  • Могила Петра Столыпина

Настоятели и наместники

Наместники[13][14]
Настоятели
Наместники

См. также

Галерея

Напишите отзыв о статье "Киево-Печерская лавра"

Примечания

  1. Лавра // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  2. [www.kplavra.kiev.ua/cgi-bin/view.cgi?part=info&act=inf&lg=ru Информация — Киево-Печерский заповедник]. [www.webcitation.org/6CUomP409 Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012]., kplavra.kiev.ua  (Проверено 31 марта 2012)
  3. [bibliotekar.ru/rus/2-3.htm Повесть Временных лет]
  4. [www.zn.ua/3000/3150/41422/ Виктория Сорокопуд. «…И на вечность оная звонница стоять будет» Зеркало недели № 33 (458) 30 августа — 5 сентября 2003 г.]. [www.webcitation.org/6CUonMSk0 Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012].
  5. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917—1943. Сб. в 2-х частях / Сост. М. Е. Губонин. М., 1994, стр. 350.
  6. Гукова О. [www.eparchy.kg/06_2010/10_11.html Свято-Успенская Киево-Печерская лавра] // Православный Мир : журнал. — Киев, 2010. — № 6. [hghltd.yandex.net/yandbtm?fmode=inject&url=http%3A%2F%2Fwww.eparchy.kg%2F06_2010%2F10_11.html&tld=by&lang=ru&text=Киево-Печерская%20лавра%20Часть%20братии%20была%20вывезена%20и%20расстреляна&l10n=ru&mime=html&sign=dfaafa7c36a2813c883b9cef25b3ccaf&keyno=0 Архивировано] из первоисточника 23 декабря 2013.
  7. [lib.ru/MEMUARY/1939-1945/NURNBERG/np5.txt Нюрнбергский процесс. Преступления против человечности (том 5)]. [www.webcitation.org/6CUop9YM9 Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012].
  8. [nurnbergprozes.narod.ru/011/9.htm Разрушение и разграбление культурных и исторических ценностей и культурно-просветительных учреждений на Украине и в Белоруссии. Из сообщения чрезвычайной государственной комиссии о разрушениях и зверствах, совершенных немецко-фашистскими захватчиками в городе Киеве (Документ СССР-9) // Материалы Нюрнбергского процесса]. [www.webcitation.org/6CUoq39uy Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012].
  9. 1 2 www.voskres.ru/army/church/slepinin.htm Киев сакральный: Успенский собор и его разрушение.
  10. 1 2 Фокус.ua: [www.focus.ua/history/26056 Крещатик в огне]. [www.webcitation.org/6CUospduq Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012]., 24.09.2008
  11. 1 2 Газета «2000»: [2000.net.ua/2000/aspekty/istorija/44243 Кто взорвал Успенский собор]. [www.webcitation.org/6CUowB1eK Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012].
  12. [www.patriarchia.ru/db/text/52428.html 11 октября — Собор преподобных отцов Киево-Печерских, в Ближних пещерах почивающих]. [www.webcitation.org/6CUoxTeS7 Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012]. на официальном сайте МП
  13. Строев П. [dlib.rsl.ru/viewer/01003546081#?page=16 Списки иерархов и настоятелей монастырей российския церкви. — СПб., 1877. С. 11.]
  14. [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/or_file.cgi?5_818 Лавра в честь Успения Пресвятой Богородицы Киево-Печерская] на сайте «Русское православие»

Ссылки

  • [lavra.ua/ Официальный сайт Киево-Печерской Лавры]
  • [pda.patriarchia.ru/db/text/441331.html Свято-Успенская Киево-Печерская Лавра]. [www.webcitation.org/6CUp4vyy4 Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012]. Справка на сайте МП
  • [kplavra.kiev.ua/ Сайт Национального Киево-Печерского историко-культурного заповедника]. [www.webcitation.org/6CUpBTasm Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012].
  • [zvcaves.kiev.ua/content/view/51/67/ Патерик Печерский — mp3 архив, аудио книга, слушать, скачать.]. [www.webcitation.org/6CUpCJx6F Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012].
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Киево-Печерская лавра

– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.