Киклоп (Еврипид)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Киклоп (Еврипид)

Киклоп (греч. Κύκλωψ, Kyklōps) – сатировская драма древнегреческого драматурга Еврипида, единственный сохранившийся полностью образец этого жанра. Дата написания «Киклопа» неизвестна. Некоторые особенности стиля, а также возможные намёки на события, связанные с Сицилийской экспедицией Афин, дают основания для предположительной даты – 414 год до н.э.[1]





Действующие лица

Сюжет

Сюжет «Киклопа» основан на IX песни «Одиссеи», в которой главный герой попадает в пещеру Полифема, тот оказывается людоедом и съедает нескольких спутников Одиссея, но последнему удаётся ослепить киклопа и бежать. Известны ещё две пьесы с тем же названием: комедия сицилийца Эпихарма (начало V века до н.э.) и сатировская драма афинянина Аристия (середина V века), но от них ничего не осталось, так что выяснить степень их влияния на Еврипида невозможно. В силу специфики жанра события в «Киклопе» выглядят иначе, чем у Гомера. Одиссей, прибыв на Сицилию (именно здесь живёт Полифем, а не на неизвестной сказочной земле), застаёт здесь сатиров, схваченных когда-то киклопом и обращённых в рабство. Их присутствие придаёт всему происходящему комический оттенок. Прибытие Одиссея и ослепление Полифема происходит, согласно сценическим законам, в один и тот же день, тогда как в поэме проходит более двух суток[2]. Место действия – пространство перед пещерой, а не внутри неё, поэтому Одиссей ослепляет Полифема не для того, чтобы выбраться на свободу, а из мести за убитых и съеденных товарищей.

Издание на русском языке

  • Еврипид. Киклоп. Перевод И.Ф.Анненского // Еврипид. Трагедии. М., 1980. Т. 1. С. 473-509.

Напишите отзыв о статье "Киклоп (Еврипид)"

Примечания

  1. Еврипид. Трагедии. Т.2. С. 695.
  2. См.: Одиссея, IX

Отрывок, характеризующий Киклоп (Еврипид)

– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.