Киликия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Килики́я, также Кили́кия (арм. Կիլիկիա, др.-греч. Κιλικία, лат. Cilicia) — в древности юго-восточная область Малой Азии. В её честь названа извилина Киликия на спутнике Юпитера Европе.





Название

Название «Киликия» встречается впервые в ассирийских надписях (Hilakku) как обозначение «Киликии Суровой» (см.ниже).

История

Бронзовый и железный век

Во II тысячелетии до н. э. входила в Хеттское царство. На территории Киликии находилась Тархунтасса — пока не найденная археологами столица боковой линии хеттской царской династии.

С XII по VI века до н. э. на территории Киликии существовало одно или несколько независимых царств. Название одного из них, Хиява (в ассирийских источниках — Куэ), напоминает название Аххиява (Микенская Греция) из более ранних хеттских текстов; неслучайность сходства названий подтверждается материальной культурой (микенского типа).

Античность

С VI в. до н. э. Киликия в качестве одной из сатрапий входила в состав персидского царства Ахеменидов. В 333 до н. э. завоёвана Александром Македонским. В 297 до н. э. — 190 до н. э. находилась под властью Селевкидов.

В 102 до н. э. Киликия была завоёвана Римом. В 84 до н. э. вошла в состав державы Великой Армении царя Тиграна II Великого. Окончательно усмирена Римом в 67 до н. э..

Жители Киликии были очень свободолюбивы и лишь номинально подчинялись персам, Селевкидам и с 63 до н. э. римлянам, которые, собственно, держали в покорности одну лишь равнинную Киликию. Киликийцы всегда отличались смелостью и привычкой к морю. Настоящим притоном морских разбойников — киликийских пиратов[en] — стала Киликия во время междоусобиц между Селевкидами. К этому времени относится возникновение греческой поговорки: «три худших слова на букву К — каппадокийцы, критяне и киликийцы».

В I веке до н. э. разбои до того усилились, что даже берега Италии были небезопасны от киликийцев. Они заняли гавань Рима — Остию, сожгли находившиеся там корабли и преградили путь подвозу хлеба из Сицилии и Египта в Рим. Положить конец их разбоям удалось только Помпею.

Одно время Киликией управлял Цицерон. Письма его показывают, как беспокойны и неукротимы всё ещё были килийские горцы. При Феодосии Великом римская провинция Киликия разделена была на 1-ю и 2-ю Киликию, с главными городами Тарс и Аназарб.

Средние века

В Средние века была объектом борьбы между Византией, арабами и сельджуками.

Долгое время Киликия находилась под управлением Восточной Римской империи (Византии) (с 395 по 1080 годы). После начала наступления сельджуков на эти земли здесь образуется независимое армянское государство. Византии в XII веке временами удавалось вернуть себе владения в Киликии, но уже после 1180-го года византийскому владычеству был положен конец.

Киликийское армянское государство (Киликийское царство) существовало на территории Киликии с 1080 по 1375 годы.

В 1190 году император Фридрих I Барбаросса, отправившись в Третий крестовый поход, гибнет в Киликии при переправе через реку Салеф (Гёксу) при загадочных обстоятельствах.

В 1375 году Киликийское царство было захвачено египетскими мамлюками. Горная Киликия была захвачена Османской империей в XV веке, равнинная Киликия была завоёвана и подчинилась туркам-османам в 1515 году.

География

Киликия простиралась от Памфилийского залива к востоку до гор Аманских (ныне Нур), отделяющих от неё северную Сирию (Коммагену); к северу — до хребта Тавр, отделявшего её от Ликаонии и Каппадокии и наполнявшего своими южными отрогами всю западную часть Киликии. В восточной части Киликии Тавр перерезали «Киликийские ворота» (ныне Гёлек Богаз), Ларандский и Средний перевалы. Западная часть Киликии называлась «Суровой» (др.-греч. Κιλικία τραχεῖα), или Кетидой, восточная — низменной, «Равнинной» (др.-греч. Κιλικία πεδιάς).

«Суровая» Киликия, с мощным Имбарским хребтом, вдаётся на юге в Средиземное море. Её прорезает с запада на восток река Каликадн (ныне Гёксу), впадающая в море у Сарпедонского мыса (ныне Лисан). Здесь много бухт, служивших гаванями прибрежным городам.

Близ реки Каликадн царь Селевк I Никатор, основатель династии Селевкидов, построил город Селевкию (Трахиотиду), процветавшую до римского времени. В Киликии находился сравнивавшийся с Вавилоном большой город Тарс, построенный ассирийцами. Здесь была столица страны и резиденция царей. Соперник Тарса — город Адана — лежал на правом берегу Сара. У Исского (Армянского) залива находился знаменитый одержанной в 333 до н. э. Александром Великим победой город Исс, от которого два перевала вели в Сирию (Аманские и Киликийско-сирийские ворота). На диких вершинах Амана ещё до времён Цицерона жили остатки древнейшего населения Киликии — елевферокилики.

Древние писатели хвалили плодородие Киликийской равнины, в изобилии дававшей виноград, сезам, просо, пшеницу и ячмень. Славились козы Киликии — вероятно, одной породы с ангорскими. Страна производила много шафрана, хорошее изюмное вино, лучший иссоп, гранатовые яблоки.

Религия

Из Киликии происходил апостол Павел (Деян. 23:34), где он и учредил христианские церкви (Деян. 15:40-41).

См. также

Напишите отзыв о статье "Киликия"

Литература

Ссылки

  • [genocide.ru/gitem/cilicia-armenian-princedoms.htm Армянские княжества в Киликии (1080—1198 гг.)]
  • [krestonoszy.by.ru/commands/west/kilikia.shtml История Киликии]

Отрывок, характеризующий Киликия

– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.