Кильмес (город)
|
Ки́льмес (исп. Quilmes) — город в аргентинской провинции Буэнос-Айрес. Административный центр одноимённого округа. Входит в состав городской агломерации Большой Буэнос-Айрес.
Содержание
История
В конце ХVI века земли, на которых находится город, принадлежали компаньонам конкистадора Хуана де Гарая: Хересу, Киросу и Исарри.
С 1611 года эти земли входили в состав округа Магдалена, который простирался по правому берегу реки Матанса-Риачуэло на юг и юго-восток до Рио-Саладо.
В 1666 году было основано первое поселение на южном берегу реки Риачуэло под названием Reducción de la Exaltación de la Santa Cruz de los Indios Kilme — «Миссия Воздвижения Креста Господня индейцев Кильме». Основным населением миссии были индейцы кильме (200 семей), изгнанные испанцами с их поселений в долинах Кальчаки близ современного Тукумана. Им Кильмес и обязан своим названием.
В Кильмесе была построена часовня Святого Креста. Первым священником города стал Фелипе Сантьяго де Сан Мартин.
К концу XVIII века в Кильмесе селились всё новые и новые индейские поселенцы, но из-за болезней, бедности и преступности они не жили долго. Так, переписи населения Кильмеса отмечают следующие данные:
- 1680 год — 455 человек;
- 1690 год — 361 человек;
- 1695 год — 384 человек;
- 1720 год — 141 человек;
- 1730 год — 129 человек.
В 1769 году округ Магдалена был разделён на три прихода, одним из которых стал Кильмес. В 1784 году был образован округ Кильмес в границах бывшего прихода. В его состав вошли 6 районов.
25 июня 1806 года на берегах Кильмеса высадился английский генерал Уильям Карр Бересфорд во главе войска из 1600 человек с целью захватить Буэнос-Айрес. 27 июня Буэнос-Айрес был сдан англичанам, а 20 августа отнят назад.
14 августа 1812 года было решено перенести город на место, где оно находится сейчас. Перенос был завершён в 1818 году.
29 июля 1826 года в рамках Аргентино-бразильской войны около Кильмеса произошло сражение между эскадрами Аргентинской республики под командованием адмирала Брауна (15 кораблей) и Бразильской империи под командованием Джеймса Нортона (19 кораблей). Победили аргентинцы.
В 1827 году в Кильмесе открылась первая начальная школа.
В 1852 году от округа Кильмес отделился округ Барракас-аль-Суд, а в 1861 — Ломас-де-Самора.
В 1855 года в городе состоялись первые выборы, а год спустя был создан муниципалитет.
В 1850-х годах в Кильмесе появилось уличное освещение.
18 апреля 1872 года через город прошла железная дорога Буэнос-Айреса, которая соединила его с Ла-Бокой и портом Энсенада. В том же году была открыта первая публичная муниципальная библиотека.
В 1880 году город стал одним из кандидатов на звание столицы провинции Буэнос-Айрес.
В 1891 году от округа Кильмес отделился округ Флоренсио-Варела.
2 августа 1916 года законом № 3627 Кильмес получил статус города. В то время в нём насчитывалось более 38 тысяч жителей.
В 1948 году власти провинции Буэнос-Айрес издали декрет, согласно которому 15 округов, ближайших к столице, получили название Большой Буэнос-Айрес. В их число вошел и Кильмес. В то время в городе насчитывалось более 700 предприятий, и к нему переезжало большое количество рабочих из провинциальных регионов Аргентины.
В 1960 году от округа Кильмес отделился округ Берасатеги.
Во времена военной диктатуры 1976—1982 годов Кильмес переживал кризис, многие фабрики были закрыты.
В 1989 году был основан Национальный университет Кильмеса.
Экономика
Кильмес — важный индустриальный центр. Основными предприятиями города являются пивоварня Cerveza Quilmes, основанная в 1888 году Отто Бембергом, перегонные, текстильные и стеклянные заводы. В 1940-е годы в городе на предприятии Industrias Metalúrgicas y Plásticas Argentinas S.A. производились самолёты IMPA RR-11 и IMPA Tu-Sa.
Образование
В городе Кильмес действует достаточное количество учебных заведений всех уровней, в частности:
- 35 государственных и 36 частных начальных школ;
- 30 государственных и 17 частных средних школ;
- 6 государственных и 29 частных базовых средних школ;
- 5 государственных технических школ;
- Национальный университет Кильмеса, который был основан в 1989 году и начал учебную деятельность в 1991 году. Он предлагает обучение по 8 специальностям, насчитывает 6500 студентов.
Транспорт
К Кильмесу идут несколько маршрутов общественного транспорта Буэнос-Айреса. Кроме того, здесь находится железнодорожная станция железной имени генерала Рока.
География
Кильмес расположен на юге Большого Буэнос-Айреса (Южная Зона, Второе кольцо), в восточной части одноимённого округа. Округ Кильмес является одним из 14-ти полностью урбанизированных округов Большого Буэнос-Айреса. Граничит с округами Авельянеда и Ланус на северо-западе, Ломас-де-Самора и Альмиранте-Браун на юго-западе, Флоренсио-Варела и Берасатеги на юго-востоке, с рекой Ла-Плата на северо-востоке.
Кильмес расположен на берегах реки в равнинной местности, на небольшой высоте над уровнем моря, из-за чего часто страдает от наводнений.
Климат Кильмеса умеренный и влажный, практически идентичен климату Буэнос-Айреса, но немного прохладнее. Средняя температура января 25 °C, июля — 11 °C. Летом температура может достигать +35 °C, зимой — −2 °C. Среднее годовое количество осадков — 1000 миллиметров.
В Кильмесе преобладают такие ветры:
- Памперо с юго-запада, очень холодный и сухой, преобладает в июне;
- юго-восточный судестада, преобладает в апреле и октябре, прохладный и очень влажный, часто приносит осадки, которые провоцируют наводнения;
- В остальные месяцы преобладают восточные и северо-восточные ветры.
Спорт
Кильмес имеет две профессиональные футбольные команды:
- «Кильмес» (исп. Quilmes Atlético Club), которая играет в первом дивизионе, двукратный чемпион Аргентины (1912 и 1978 годы);
- «Архентино де Кильмес» (исп. Club Atlético Argentino de Quilmes), которая играет в пятом дивизионе.
Спортивный клуб «Кильмес» также имеет мужскую и женскую хоккейные команды, которые играют в первой лиге. Мужская команда является 15-кратным чемпионом Аргентины, а женская — 17-кратным.
Кроме того, Кильмес имеет две регбийные команды: «Ateneo Cultural y Deportivo Don Bosco» и «Círculo Universitario de Quilmes».
Кроме этого, в Кильмесе существует 35 любительских спортивных команд и 42 стадиона.
Персоналии
- Фернандес, Анибаль
- Серхио Кун Агуэро — аргентинский футболист.
Напишите отзыв о статье "Кильмес (город)"
Примечания
Ссылки
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 9 октября 2012 года. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| ||||||||||||
Отрывок, характеризующий Кильмес (город)
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
