Кильское восстание 1918 года

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Кильское восстание 1918 года — восстание матросов германского флота в Киле в ноябре 1918 года, разросшееся от бунта на отдельных судах императорского флота Германии, находившегося на якорной стоянке возле Вильгельмсхафена, до Ноябрьской революции, приведшей к падению монархии в Германии.

Уже к 1917 году на германском флоте, на больших военных кораблях была замечена анти-милитаристская агитация. Непосредственно восстанию предшествовала инструкция адмирала Шеера от 24 октября 1918 г., по которой германскому морскому флоту открытого моря предписывалось вести «последнюю решающую битву» против британского флота. Хотя формально план предполагал очередную попытку заманить британский флот в ловушку (в засаду предварительно развернутых субмарин), на практике, попытка действовать против многократно превосходящего как численно так и технически британского флота, усиленного американскими кораблями, была бы явно самоубийственна и преследовала цель только «спасти честь германского флота». И это несмотря на то, что новое правительство под руководством принца Макса фон Бадена в ходе месячного перемирия уже зондировало почву для заключения мира со странами Антанты.

Перед планируемым боем германский флот встал на якорную стоянку возле г. Вильгельмсхафена. Здесь в ночь с 29 на 30 октября 1918 года часть экипажей линкоров «Тюрингия» и «Гельголанд» отказались выполнять боевой приказ, объясняя это тем, что это бессмысленно и приказ даже противоречит курсу на мирные переговоры с противником, взятому Германским правительством. Сохранившие верность присяге команды кораблей навели орудия на мятежников и заставили их 1 ноября вернуться в порт приписки Киль. Более тысячи матросов было арестовано.

1 ноября 1918 года суда с арестованными мятежниками на борту пришли в Киль. Однако так как большинство матросов сочувствовали восставшим, большинство из них воспользовались увольнительной на берег для обсуждения путей освобождения восставших в здании Кильского профсоюза. Было налажено взаимодействие с представителями профсоюзов города, членами СДПГ и Независимой СДПГ. Полиция разогнала собравшихся, но на митинге 2 ноября 1918 года было принято решение собрать на следующий день большую демонстрацию в поддержку заключённых моряков.

3 ноября 1918 года мирная демонстрация матросов, требовавших освобождения своих товарищей, и примкнувших к ним рабочих Киля, требовавших «хлеба и мира», была расстреляна военным патрулем. Было убито 9 и ранено 29 человек. В ответ один из матросов застрелил лейтенанта, командовавшего патрулем. Солдат разоружили.

Губернатор балтийских портов адмирал Сушон приказал срочно вызвать в Киль верные кайзеру войска, чтобы с их помощью подавить восстание. Но пехотные части, посланные в Киль, также перешли на сторону восставших матросов. К вечеру 4 ноября 1918 года восставшие разбили правительственные войска и весь Киль был в их руках. Матросы избрали первый в ходе революции 1918—1919 гг. Совет рабочих и солдатских депутатов под руководством Карла Артельта, старшего кочегара третьего дивизиона миноносцев. На всех кораблях, кроме одного, ушедшего в море, были подняты красные флаги. Арестованные матросы были освобождены. Единственной жертвой в тот день стал капитан линкора «Кёниг» Венигер, пытавшийся помешать поднять на мачте красный флаг и за это застреленный. Представители судовых команд и матросов составили в казармах на берегу «14 кильских пунктов», которые гласили:

  1. освобождение всех арестованных и политических заключённых;
  2. полная свобода слова и печати;
  3. отмена почтовой цензуры;
  4. надлежащее обращение начальства с командой;
  5. возвращение всех товарищей на корабли и в казармы без наказания;
  6. запрет на выход флота в море при любых обстоятельствах;
  7. запрет на действия по защите, связанные с кровопролитием;
  8. вывод всех войск, не входящих в состав гарнизона;
  9. все меры защиты частной собственности устанавливаются непосредственно советом солдатских депутатов;
  10. вне вахты нет начальников;
  11. неограниченная личная свобода для каждого после окончания вахты и до заступления на следующую;
  12. мы приветствуем в наших рядах всех офицеров, заявивших о согласии с действиями совета солдатских депутатов;
  13. каждый член совета солдатских депутатов освобождается от несения вахты;
  14. в дальнейшем все меры принимаются только с согласия совета солдатских депутатов.

«14 пунктов» были приняты 5 ноября 1918 года.

Подавление восстания правительство Макса Баденского поручило одному из правых лидеров социал-демократов — Густаву Носке. Ещё 4 ноября он прибыл в Киль для умиротворения восставших. Носке возглавляет движение по формированию Совета матросов. В течение нескольких последующих недель своими действиями он смог снизить влияние Совета в Киле, но ему так и не удалось предотвратить разрастание Революции на другие города и земли. Своим порывом и воодушевлением матросы подали сигнал к революционным действиям во всей Германской империи. Вместе с рабочими они взяли власть в Киле и по всему побережью. Германская революция берет у Русской революции лозунг: «Формируйте советы!» В течение нескольких следующих дней почти во всех немецких городах были созданы революционные Советы, призвавшие кайзера Вильгельма II отречься от престола. После того как 9 ноября 1918 года началась революция и в Берлине, Карл Либкнехт и его соратники сразу стали добиваться создания там Красной гвардии, но правое крыло СДПГ отклонило эти планы. Многие матросы прибыли в Берлин. Они объединились в отряды под руководством Генриха Дорренбаха, Пауля Вичорека и Фрица Радке, чтобы оказать революционерам вооружённую поддержку. Так возникла Народная морская дивизия. Она не смогла заменить собою Красную гвардию, однако её создание было наибольшим воплощением планов Карла Либкнехта по созданию отрядов красной гвардии. Матросы захватили в те дни Военное министерство и Имперскую канцелярию, Управление военно-морским флотом, городскую комендатуру, здание Главного морского штаба, а также замок и конюшни.

О дальнейшем развитии событий см. Ноябрьская революция.

Напишите отзыв о статье "Кильское восстание 1918 года"

Отрывок, характеризующий Кильское восстание 1918 года

И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.