Кимура, Масахико

Масахико Кимура
木村 政彦 Кимура Масахико
Дата рождения:	10 сентября 1917(1917-09-10)
Место рождения:	Кумамото, Япония
Дата смерти:	18 апреля 1993(1993-04-18)
Место смерти:	Япония
Гражданство:	Япония Япония
Школа:	Кодокан дзюдо
Учителя:	Кано Дзигоро
Степень мастерства:	7-й дан
Достижения
Всеяпонский командный чемпионат (1935) 7-й Всеяпонский чемпионат по дзюдо (1937) 8-й Всеяпонский чемпионат по дзюдо (1938) 9-й Всеяпонский чемпионат по дзюдо (1939) Турнир Тэн-Ран Сиай (1940) Чемпионат по дзюдо Западной Японии (1947) Всеяпонский чемпионат по дзюдо (1949)

Масахико Кимура (яп. 木村 政彦 Кимура Масахико, род. 10 сентября 1917, Кумамото, Япония—18 апреля 1993, Япония) — японский дзюдоист, признанный одним из величайших мастеров дзюдо всех времён; рост 170 см, вес — 85 кг. В бразильском джиу-джитсу болевой приём Гяку-Удэ-Гарами (обратный узел руки) часто называют «Кимура» в память о знаменитой победе Масахико Кимуры.

Биография

Занятия дзюдо в Кодокане

Масахико Кимура начал заниматься дзюдо в возрасте 10 лет, и уже через шесть лет занятий, когда ему исполнилось 16 лет, Кимуре был присвоен 4-й дан за последовательную победу над 6 противниками (с рангами 3—4 дан). В 1935 году, в возрасте 18 лет, он стал самым молодым дзюдоистом, получившим 5-й дан, победив подряд восемь противников в соревнованиях Кодокана «красные против белых».

Успехи Кимуры могут быть частично объяснены его фанатичным режимом тренировок. За всю жизнь он проиграл только четыре схватки в соревнованиях по дзюдо, все — в течение 1935 года. После этих поражений он даже решил прекратить занятия дзюдо, но, благодаря поддержке друзей, вернулся к тренировкам. Он постоянно отрабатывал бросок О-Сото-Гари, используя в качестве тренажёра дерево. После шести месяцев тренировок его техника стала такой, что во время ежедневных тренировочных схваток рандори в Кодокане до 10 человек получали от него травмы. Другие ученики часто просили его не применять на них его необычный О-Сото-Гари. На пике своей спортивной карьеры Кимура ежедневно выполнял по тысяче отжиманий и тренировался по девять часов в день.

В возрасте 30 лет ему был присвоен 7-й дан, который был впоследствии аннулирован после конфликта с руководством Кодокана, вызванного желанием Кимуры стать реслером, а также тем, что он отказался вернуть флаг Всеяпонского чемпионата по дзюдо и от своего имени присваивал даны во время пребывания в Бразилии.

Занятия карате

Кимура также стал занимался карате, считая, что эти занятия укрепят его руки. Сначала он два года прозанимался стилем, известным в дальнейшем как Сётокан под руководством Фунакоси Гитина, а потом стал заниматься стилем Годзю-рю под руководством Со Нэйтю (ученика легенды карате Годзю-рю Тёдзюна Мияги), а затем стал помощником инструктора, наряду с Гогэном Ямагути и Масутацу Оямой. В своей автобиографии Кимура указывает, что тренировки с макиварой, которым его научили Со Нэйтю и его друг и партнёр по тренировкам Масутацу Ояма, внесли значительный вклад в его успехи на соревнованиях. Он начал ежедневно заниматься с макиварой перед первым участием во Всеяпонском чемпионате по дзюдо, и с тех пор не имел поражений.

Профессиональные занятия дзюдо

В 1950 году, вскоре после победы во Всеяпонском чемпионате, Кимуре предложили стать инструктором по дзюдо в Полицейском управлении Большого Токио. В том же году сэнсэй Вусидзима предложил Кимуре принять участие в соревнованиях по дзюдо среди профессионалов. В соревнованиях участвовали 32 дзюдоиста, и Кимура стал первым чемпионом среди профессионалов, победив Ямагути броском Иппон Сэойнагэ.

После завершения спортивной карьеры

С 1960 года Масахико Кимура преподавал дзюдо в университете Такусёку. Он подготовил несколько дзюдоистов мирового класса, среди которых можно выделить Дугласа Роджерса (англ. Douglas Rogers, канадец, серебряный призёр Олимпиады в Токио), Масаки Нисимуру (японский дзюдоист, бронзовый медалист Олимпийских игр в Мюнхене) и Канэо Ивацури (чемпион Всеяпонских соревнований по дзюдо, 1970).

Кимура против Элиу Грэйси

23 октября 1951 году в Бразилии Кимура победил представителя бразильского джиу-джитсу Элиу Грэйси (порт. Hélio Gracie) в соревновании по правилам борьбы до сдачи (submission). За поединком наблюдало около 20 000 зрителей. Болельщики Грэйси принесли в зал гроб для Кимуры, утверждая, что Грэйси убьёт его. Во время схватки Кимура последовательно бросал Грэйси с помощью приёмов Иппон Сэойнагэ, О-Ути Гари, Ути Мата, Харай Госи и О-Сото Гари. Но Кимуре не удалось победить Элиу только с помощью бросков, и борьба перешла в партер. Кимура продолжал доминировать в схватке, используя такие приёмы удержания, как Кудзурэ-Камисихо-Гатамэ, Кэса-Гатамэ и удушающий приём Санкаку-Дзимэ (удушение треугольником). На тринадцатой минуте поединка Кимура применил болевой приём Гяку-Удэ-Гарами (обратный узел руки). Но Грэйси не сдавался, что привело к тому, что его локоть был повреждён, а лучевая и локтевая кости — сломаны. В этот момент секунданты Грэйси «выбросили полотенце», причём впоследствии высказывались мнения, что они сознательно сделали это слишком поздно, поскольку имели указание от Грэйси ни в коем случае не делать этого.

В 1994 году в интервью, данном Ниси Ёсинори, Элиу Грэйси сказал, что он почти потерял сознание от удушающего приёма в самом начале схватки, но Кимура ослабил захват и Грэйси смог продолжить поединок.

Как дань уважения победе Кимуры, болевой приём Гяку-Удэ-Гарами, который он использовал для победы над Грэйси, с того времени в бразильском джиу-джитсу и в смешанных единоборствах (ММА) называют «Кимура».

Реслинг

В начале 1950-х годов Кимура получил приглашение от профессионального борца Рикидодзана (настоящее имя Мицухиро Момота) выступать в реслинге. Матч «Рикидодзан против Кимуры» за титул чемпиона Японии по реслингу в полутяжёлом весе, состоявшийся 25 декабря 1954 года, стал первым широко известным состязанием между настоящими профессиональными борцами. Срежиссированный матч, по предварительному плану, должен был закончиться вничью, с несколькими последующими матчами-реваншами. Но по какой-то причине Рикидодзан начал наносить в полную силу удары ладонями, ногами и кулаками не ожидавшему этого Кимуре, и выиграл бой, сбив Кимуру с ног и нокаутировав ударом ботинка по голове. Кимуре впоследствии не удалось договориться о матче-реванше с Рикидодзаном.

После смерти Рикододзана в 1963 году Кимура создал организацию International Pro Wrestling Force (IPWF), входившую в Японскую ассоциацию реслинга (Japan Wrestling Association, JWA), и базировавшуюся в его родном городе Кумамото.

Джим Чен, биограф Кимуры, обращает внимание на тот факт, что карьера Кимуры как реслера началась вскоре после того, как его жене был поставлен диагноз туберкулёз, и высказывают на основе этого факта предположение, что Масахико стал реслером чтобы иметь возможность оплачивать её лечение. Действительно, лечение требовало больших финансовых средств, чем те, которыми располагал Кимура, будучи до этого инструктором полиции.

Кимура против Вальдемара Сантаны

В 1959 году Кимура вновь отправился в Бразилию, чтобы провести там турнир по дзюдо и реслингу. Вальдемар Сантана вызвал его на «реальный» (не срежиссированный) поединок по правилам борьбы до сдачи. Сантана был чемпионом по бразильскому джиу-джитсу и капоэйре. Ему было 27 лет, он имел вес 94 кг и рост около 183 см. До этого Сантана уже дважды встречался с Элиу Грэйси и побеждал, каждый из поединков длился более трёх часов. Кимура несколько раз бросил Сантану с помощью приёмов дзюдо Сэойнагэ, Ханэ Госи и О-Сото Гари. Затем Масахико применил свой знаменитый Гяку-Удэ-Гарами и выиграл матч.

Сантана потребовал организовать матч-реванш по правилам Вале-тудо, и этот матч после 40 минут завершился вничью, причём оба соперника истекали кровью. Кимура выступал в этом матче, несмотря на травму колена.

Смерть

В 1993 году Кимуре была сделана операция по поводу рака лёгких. Уже вскоре после операции он опять начал отжиматься. Но операция не дала положительного результата и Масахико Кимура скончался от рака лёгких в возрасте 75 лет.

В культуре

• Фильм «Рикидодзан», 2004 г., Япония — Южная Корея
• Фильм «Обреченный на одиночество 3», Япония, 1977 г.

См. также

• Дзюдо
• Техника дзюдо
• Кодокан

Литература

• 木村政彦. わが柔道. — ベースボール・マガジン社 (1985/01). — 1985. — 253 с. — ISBN 4583024576. — Масахико Кимура: «Моё дзюдо»  (яп.)

Ссылки

• [www.grapplearts.com/Kimura-Technique-1.htm Performing the reverse ude-garami (Kimura) from closed guard] (англ.). — Выполнение Гяку-Удэ-Гарами (Кимура) из закрытого гарда. Проверено 14 июля 2010. [www.webcitation.org/67MSbFykW Архивировано из первоисточника 2 мая 2012].
• [www.grapplearts.com/Kimura-vs-Half-Guard.htm Performing the reverse ude-garami (Kimura) from top half-guard] (англ.). — Выполнение Гяку-Удэ-Гарами (Кимура) из верхнего полугарда. Проверено 14 июля 2010. [www.webcitation.org/67MSbq6nl Архивировано из первоисточника 2 мая 2012].
• [www.bjj.org/techniques/aranha/kimura/ Performing the reverse ude-garami (Kimura) from north-south position] (англ.). — Выполнение Гяку-Удэ-Гарами (Кимура) из позиции «север-юг». Проверено 14 июля 2010. [www.webcitation.org/67MScKHg7 Архивировано из первоисточника 2 мая 2012].
• [www.youtube.com/watch?v=EasIy9BdfV8 История соперничества Кимуры и Грэйси в фильме «Семья Грэйси и рождение ММА»]

Отрывок, характеризующий Кимура, Масахико

– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.