Ким-Станкевич, Александра Петровна
Александра Петровна Ким-Станкевич | |
Имя при рождении: |
Александра Петровна Ким |
---|---|
Дата рождения: | |
Место рождения: |
деревня Синельниково, Сибирь, |
Дата смерти: |
16 сентября 1918 (33 года) |
Гражданство: | |
Партия: | |
Род деятельности: |
Александра Петровна Ким-Станкевич (22 февраля 1885 — 16 сентября 1918) — революционерка-интернационалистка корейского происхождения, первая кореянка-член РСДРП(б), народный комиссар по иностранным делам Хабаровского совета.Являлась одним из руководителей большевиков Хабаровска.[1]
Содержание
Биография
Родилась 22 февраля 1885 в корейской деревне Синельниково в Приамурском крае в семье переводчика Ким Ду Суха, эмигрировавшего из Кореи в 1869 году.
Позднее отец уехал в Манчжурию, где принял участие в антияпонской борьбе. В 1895 к нему присоединилась и Александра. Вскоре после этого Ким Ду Сух скончался, а Александру удочерил друг отца Пётр Станкевич. Она поступила в женскую школу во Владивостоке. После окончания школы стала учителем в начальной школе и вышла замуж за сына Станкевича.
Во Владивостоке Александра принимала участие в политической деятельности в среде корейских эмигрантов. Она разошлась с мужем и уехала на Урал. В 1916 году вступила в РСДРП(б).Будучи одним из руководителей большевиков Хабаровска, с 1917 года участвовала формировании отрядов Красной гвардии и корейцев Приамурского края на борьбу с белыми, вела пропагандистскую работу среди иностранцев. Была народным комиссаром по иностранным делам Хабаровского совета.
Вместе с другими корейскими коммунистами была арестована 4 сентября 1918 года белыми и японскими войсками. Расстреляна белогвардейцами. По словам очевидцев, её последние слова были «Свободу и независимость Корее!»
Память
29 сентября 2008 года состоялся вечер памяти Александры Петровны Ким-Станкевич. В рамках этого вечера проведена презентация книги «Александра Петровна Ким-Станкевич. Очерки, документы и материалы» (М., 2008), составленной Борисом Дмитриевичем Паком и его дочерью Бэллой Борисовной Пак.[2]
Напишите отзыв о статье "Ким-Станкевич, Александра Петровна"
Литература
- Pan Pyong Yul. The Life and Activities of Kim Alexandra Petrovna (Stankevich): A Short Biography of the First Korean Communist, - Yun Pyong Sok Kyosu Hwangapkinyom Hanguk Kundaesa Nonchong, Seoul, 1990.
- Pak Hwan. Kim Alexandra Petrovna (Stankevich), Leader of Korean Socialist Party - Hanguksahan Nonchong, Seoul, 1992.
- Борис Пак, Бэлла Пак. Александра Петровна Ким-Станкевич. Очерки. Документы и материалы. — Институт Востоковедения РАН, 2008. — 248 с. — 500 экз. — ISBN 978-5-89282-313-5.
Примечания
Ссылки
- [arirang.ru/library/lib133.htm Александра Петровна Ким-Станкевич. Очерки, документы и материалы.] М. Институт востоковедения РАН, 2008. ISBN 978-5-89282-313-5
- [han.doira.uz/Articles/ArticleInfo.aspx?Id=54450cae-01ba-4018-a490-fc6c668c2e1b Корейцы в СССР]
Это заготовка статьи о политическом деятеле. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Ким-Станкевич, Александра Петровна
– Не замуж, а так , – повторила она.– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.