Кингсфорд-Смит, Чарльз

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Кингсфорд и Смит

Чарльз Эдвард Кингсфорд-Смит
англ. Charles Edward Kingsford Smith
Чарльз Кингсфорд-Смит
Род деятельности:	Лётчик
Дата рождения:	9 февраля 1897(1897-02-09)
Место рождения:	Гамильтон, Брисбен, Австралия
Гражданство:	Австралия Австралия
Дата смерти:	8 ноября 1935(1935-11-08) (38 лет)
Место смерти:	Андаманское море
Отец:	Уильям Чарльз Смит
Мать:	Кэтрин Мэри Кингсфорд
Супруга:	Тельма Эйлин Корбой (в 1923—1929); Мэри Пауэлл (с 1930)
Дети:	Чарльз Артур Кингсфорд-Смит (р. 1932)
Награды и премии:

Сэр Чарльз Эдвард Кингсфорд-Смит (англ. Charles Edward Kingsford Smith; 9 февраля 1897 года, Гамильтон, Квинсленд, Австралия — 8 ноября 1935 года, Андаманское море) — австралийский лётчик, один из пионеров австралийской авиации. Прозвище — Smithy. В 1928 году стал первым лётчиком, перелетевшим через Тихий океан.

Биография

Чарльз Кингсфорд-Смит родился 9 февраля 1897 года в Гамильтоне, пригороде Брисбена, и был младшим из семерых детей в семье Уильяма Чарльза Смита, банковского работника, и Кэтрин Мэри Кингсфорд. В 1903—1907 гг. жил с семьёй в канадском Ванкувере.

В феврале 1915 года, в возрасте 18 лет, завербовался в Австралийские имперские силы, в составе которых участвовал в Первой мировой войне, будучи сначала сапёром, затем мотоциклистом связи, позднее был переведён в состав Королевского лётного корпуса Великобритании. Во время одного из боевых вылетов в августе 1917 года был ранен в ногу, в результате чего ему ампутировали несколько пальцев на ноге. После этого ранения Чарльз был награждём Военным крестом, но карьера военного лётчика была на этом завершена. До конца войны он продолжал службу в качестве лётного инструктора.

По окончании войны Кингсфорд-Смит перебрался в США, где работал пилотом и каскадёром в Голливуде. В 1921 году вернулся в Австралию, где продолжал работать пилотом, будучи одним из пионеров австралийской авиации.

В 1927 году Кингсфорд-Смит вместе с партнёром Чарльзом Улмом совершили полёт вокруг Австралии, уложившись в 10 дней и 5 часов, что было рекордным временем на тот момент. В 1928 году партнёры отправились в США, чтобы подыскать самолёт, подходящий для транстихоокеанского перелёта. У австралийского полярного исследователя Джорджа Губерта Уилкинса был приобретён трёхмоторный самолёт Fokker F.VIIb-3m. На нём были установлены дополнительные топливные баки, чтобы он смог пересечь Тихий океан.

31 мая 1928 года Fokker F.VIIb-3m, получивший название «Южный крест» (англ. Southern Cross), с экипажем в составе Чарльза Кингсфорда-Смита, второго пилота Чарльза Улма и двух американцев, штурмана Гарри Лайона и радиста Джеймса Уорнера, вылетел из Окленда, Калифорния. Через 27 часов 23 минуты, пролетев 3876 км., он приземлился в Гонолулу (Гавайские острова) для дозаправки. Следующий участок пути, между Гавайями и Фиджи, стал самым протяжённым — перелёт на расстояние 5079 км., во время которого пилотам пришлось преодолеть тропический шторм, занял 34 часа 32 минуты. 6 июня «Южный крест» совершил посадку в Альберт-Парке города Сува, где его встречали около тысячи зрителей. Что интересно, готовиться к принятию самолёта начали только тогда, когда авиаторы уже вылетели с Гавайев. Последний участок пути до Австралии (2962 км.) лётчики преодолели за 20 часов и приземлились в Брисбене 9 июня 1928 года. 26-тысячная толпа встретила лётчиков, как героев. На следующий день авиаторы перелетели в Сидней, где их встречали уже 300 тысяч человек во главе с генерал-губернатором Австралии.

Всего во время перелёта самолёт находился в воздухе 83 часа, преодолев более 11900 километров. За это достижение Кингсфорд-Смит был награждён Крестом Военно-воздушных сил. Также экипаж самолёта получил 25000 долларов от австралийского правительства.

В августе 1928 года Кингсфорд-Смит совершил первый беспосадочный полёт через всю Австралию — из Пойнт-Кука около Мельбурна в Перт. В сентябре 1928 года Кингсфорд-Смит вместе с Чарльзом Улмом и ещё двумя членами экипажа впервые пересекли Тасманово море, совершив перелёт по маршруту Сидней — Крайстчерч (Новая Зеландия) — лётчики преодолели 2670 км. за 14 часов 25 минут, несмотря на отказ радиооборудования и тяжёлые погодные условия. В 1929 году Кингсфорд-Смит и Улм совершили перелёт из Австралии в Англию, затратив на него 12 дней и 18 часов. В июне 1930 года Кингсфорд-Смит перелетел через Атлантический океан: перелёт между Ирландией и Ньюфаундлендом занял 31,5 часа. Все эти полёты были выполнены всё на том же самолёте «Южный крест». В 1935 году Кингсфорд-Смит продал самолёт австралийскому правительству, ныне он выставлен в мемориале Кингсфорда-Смита возле международного терминала в аэропорту Брисбена.

В 1932 году Кингсфорд-Смит был посвящён в рыцари за заслуги перед авиацией. В 1933 году всего за 7 дней совершил одиночный перелёт из Англии в Австралию. В октябре-ноябре 1934 года Кингсфорд-Смит и второй пилот Патрик Гордон Тейлор на самолёте Локхид Альтаир, получившем название «Леди Южный крест» (англ. Lady Southern Cross), впервые перелетели через Тихий океан в обратном направлении — из Брисбена в Сан-Франциско.

В ноябре 1935 года Кингсфорд-Смит и второй пилот Томми Пентибридж на самолёте «Леди Южный крест» отправились из Англии в Австралию, намереваясь установить новый рекорд скорости. Рано утром 8 ноября самолёт пропал в Андаманском море неподалёку от бирманского побережья, направляясь из Аллахабада (Индия) в Сингапур. Поиски ни к чему не привели. Лишь в мае 1937 года бирманские рыбаки нашли часть стойки шасси самолёта на острове к юго-востоку от Рангуна.

В 1953 году международный аэропорт Сиднея был назван в честь Кингсфорда-Смита. Кингсфорд-Смит изображён на купюре в 20 австралийских долларов, бывшей в обращении с 1966 по 1994 год. Также в честь столетия со дня его рождения в 1997 году были выпущены памятные монеты номиналом в 1 австралийский доллар.

Ссылки

• Howard, Frederick [adb.anu.edu.au/biography/kingsford-smith-sir-charles-edward-6964 Kingsford Smith, Sir Charles Edward (1897–1935)] (англ.). Australian Dictionary of Biography, National Centre of Biography, Australian National University. Проверено 27 июля 2013.
• [acepilots.com/wwi/pio_ksmith.html Charles Kingsford Smith. First to Fly Across the Pacific] (англ.). Acepilots.com.
• [australia.gov.au/about-australia/australian-story/charles-kingsford-smith Charles Kingsford Smith] (англ.). Australian Government (8 September 2009).
• [hawaii.gov/hawaiiaviation/hawaii-aviation-pioneers/sir-charles-kingsford-smith Charles Kingsford Smith] (англ.). Hawaii Aviation.
• [www.nzhistory.net.nz/the-em-southern-cross-em-completes-the-first-successful-trans-tasman-flight First trans-Tasman flight] (англ.). New Zealand History online. Проверено 21 января 2013.
• [vancouverandus.com/?p=3365 Ванкуверский австралиец]. Vancouver & Us (russian newspaper) (22 октября 2011).
• Molkentin, Michael. [books.google.ru/books?id=FPGu_VMmq74C Flying the Southern Cross: Aviators Charles Ulm and Charles Kingsford Smith]. — National Library of Australia, 2012. — 212 с. — ISBN 9780642277466.

Отрывок, характеризующий Кингсфорд-Смит, Чарльз

– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.