Кинг-Уильямс-Таун
Город
Показать/скрыть карты
|
Кинг-Уильямс-Таун (африк. King William's Town) — город в Восточной Капской провинции, ЮАР, на реке Баффало. Город находится в 40 минутах езды по автомагистрали WNW от порта Ист-Лондон, расположенного на берегу Индийского океана.
География и экономика
Город расположен на высоте 389 м над уровнем моря у подножия горного хребта Аматола (англ.) в центре густонаселённого сельскохозяйственного района. Архитектура города хорошо продумана, большинство общественных зданий и магазинов построены из камня. В городе есть предприятия, производящие кондитерские изделия, варенье, свечи, мыло, спички и кожу. Есть большой товарооборот с Ист-Лондоном.
Кинг-Уильямс-Таун имеет ряд пригородов, названных в честь местных достопримечательностей или событий.
В городе находится одно из самых старых почтовых отделений в стране, основанное миссионерами.
История
Кинг-Уильямс-Таун был важным перевалочным пунктом в торговле с туземцами во всей Каффрарии (англ.), сюда была подведена железная дорога. Город был основан в мае 1835 года британским генералом Бенджамином д’Урбаном (англ.) во время Кафрской войны и назван в честь короля Вильгельма IV. Город был захвачен в 1836 году, но вновь отбит в 1846 году. Кинг-Уильямс-Таун был столицей Английской Каффрарии (англ.) с момента её создания в 1847 году до основания в 1865 году Капской колонии. Многие колонисты в соседних регионах являются потомками членов Королевского Германского легиона, который был расформирован после Крымской войны, которые осели в Капской колонии. Поэтому в этом регионе часто попадаются населённые пункты с названием Берлин, Брауншвейг, Гамбург, Потсдам.
Местное правительство недавно заявило, что планирует переименовать город, дав ему традиционное африканское имя, так как нынешнее несёт колониальную коннотацию.
Город является домом Губерта, самого известного гиппопотама-путешественника в Южной Африке. Его останки хранятся в музее Amathole (англ.).
Известные люди
- Стив Бико — борец за права черных южноафриканцев, основатель движения «черного самосознания».
- Чарльз Когхлен (англ.) — премьер-министр Южной Родезии.
Фотографии
- KWT.jpg
Старый герб города
- King william's town, center - rsa.jpg
Центральная улица города
Напишите отзыв о статье "Кинг-Уильямс-Таун"
Ссылки
- [www.buffalocity.gov.za/visitors/history_kwt.stm История Кинг-Уильямс-Таун]
Отрывок, характеризующий Кинг-Уильямс-Таун
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.
