Кинематограф Великобритании

Английское кино всегда стояло несколько особняком от остального европейского. В Великобритании к моменту распространения кинематографа существовала всемирно известная актёрская школа и значительные культурные традиции.

История кино Великобритании

Рождение и «брайтонская школа» (1895—1908)

Английское кинопроизводство до 1900 года было сильно децентрализовано.

Первым английским производителем фильмов является Уильям Поль. В 1895—1896 годах он работает совместно с Бирт Акрес. Каталог Поля в декабре 1896 года состоял исключительно из натурных съемок и хроник. В 1898 году главными конкурентами Поля были представители так называемой «брайтонской школы» (работали в Брайтоне).

Среди них Уильям Фриз-Грин и его последователи Эсме Коллинс, Джемс Уильямсон и Джордж Альберт Смит. Все они являлись членами местного фотографического клуба «Brighton & Hove Camera Club», существующего и по сей день. Конструировать аппараты им помогал механик Альфред Берлинг.

Американец Чарльз Урбан руководил филиалом кинопредприятия, открытого в Лондоне нью-йоркскими оптиками Мегуайром и Бонусом («Варвик Трэйдинг компани»). Урбан очень быстро стал одним из самых предприимчивых деятелей британского кино.

В 1899 году Сесиль Хепуорт вышел из фирмы «Варвик» и вместе с Лоули организовал свою собственную фирму.

В 1899 году Фрэнк Моттершоу основывает «Шеффилд фото компани».

Согласно Садулю представители Брайтонской школы впервые ввели в кино монтаж в современном смысле слова («Злоключения Мэри Джейн», реж. Смит, 1901), первый эскиз «погони» в кино («Держи вора!», реж. Уильямсон, 1901), действия, происходящие одновременно в разных местах («Нападение на миссию в Китае», реж. Уильямсон, 1901), социальный реализм («Солдат запаса до и после войны», реж. Уильямсон, 1903)

В области производства и по уровню мастерства английское кино было до 1902 года передовым. Но уже через несколько лет оно оказалось в полном упадке. К 1908 году Уильям Поль стал торговать аппаратурой, Джемс Уильямсон продал студию и занялся изготовлением аппаратуры. Джордж Альберт Смит перестал заниматься постановками. Из производителей фильмов к 1900 году остались только Хепуорт и Урбан.

Английский кинематограф в послевоенный период

Английский кинематограф в послевоенный период развивался по двум направлениям:

1. Классическое английское кино. К этому направлению относятся фильмы на исторические темы и экранизация классики. Это фильмы режиссёров Александра Корды, Дэвида Лина (фильм «Лоуренс Аравийский»), а также актёра и режиссёра Лоуренса Оливье («Гамлет», «Ричард III», «Генрих V»)
2. Кино абсурда, фильмы абсурда. Направление во многом наследовало традиции Хичкока, в которых соединялись ужасы и ирония, появлялся черный юмор. Особо интересными были фильмы производства студии «Илинг» (англ. Ealing Studios). Иланская комедия абсурда стала особым явлением английского кино, она построена на ситуациях, каких не бывает в жизни. Среди лучших комедий этого типа выделяются «Смех в раю» режиссёра Марио Зампи и знаменитая серия комедий о мистере Питкине.

Коммерческое английское кино

Особое значение в конце 50-х начале 60-х играло коммерческое английское кино, основу которого составлял детективный жанр, в том числе экранизация произведений Агаты Кристи о Пуаро и Мисс Марпл и знаменитые фильмы о Джеймсе Бонде.

Наиболее известный представитель коммерческого кино является вымышленный персонаж Джеймс Бонд. Джеймс Бонд (англ. James Bond), также известный как «Агент 007», — вымышленный английский шпион, впервые появившийся в книгах Яна Флеминга и получивший широкую популярность вследствие как экранизации этих книг, так и появления этого персонажа в кинофильмах, снятых по сюжетам других авторов. Флеминг написал первую книгу о Джеймсе Бонде в 1953 году; за ней последовало множество других с этим персонажем.

Роль Джеймса Бонда сыграли:

• Шон Коннери (1962—1967; 1971)
• Джордж Лэзенби (1969)
• Роджер Мур (1973—1985)
• Тимоти Далтон (1987—1989)
• Пирс Броснан (1995—2002)
• Дэниел Крэйг (2006—2015)

Новая волна (1955—1964)

Новая волна английского кино. Его во многом подпитывала теория искусства, предложенная группой «рассерженных». Среди лучших режиссёров этого направления выделяются Карел Рейш, Тони Ричардсон, Линдсей Андерсон, Бэзил Дирден, вскоре ушедший в коммерческое кино. Фильмами эти режиссёры пробуют посмотреть на английскую жизнь с позицией критического реализма, их интересует современность, а не прошлое Англии. Упомянутые режиссёры начинали как документалисты постановками фильмов о жизни разных слоев английского общества. В игровом кинематографе более жестко звучит протест против реальности, в частности в картинах «Третий человек» Кэрола Рида .

См. также

• Кино Европы: Неизвестный Голливуд
• Теория авторского кино

Отрывок, характеризующий Кинематограф Великобритании

– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.