Кинокомедия

Кинокоме́дия — комедия на киноэкране. К этому жанру киноискусства относятся фильмы, которые ставят целью рассмешить зрителя, вызвать улыбку, улучшить настроение. Вместе с драмой, фильмами ужасов и научной фантастикой, комедия — один из основных жанров кинофильмов. Различают несколько видов, или жанров, кинокомедии:

• Пародия — комедии, пародирующие какой-либо другой жанр.
• Романтическая комедия — комедии о любви.
• Эксцентрическая комедия — буффонада на киноэкране.
• Трагикомедия — комедии, в которых комические эпизоды сочетаются с трагическими.
• Комедия ситуаций — комедии, в которых эпизоды представляют собой различные ситуации.
• Комедийный фильм ужасов — комедия, в которой комические эпизоды сочетаются с эпизодами ужасов, или же зачастую комедиями ужасов называют фильмы, пародирующие фильмы ужасов.
• Криминальная комедия — комедия, главными героями которой являются гангстеры, воры, полицейские, или комедия с элементами криминального фильма.
• Музыкальная комедия — комедия, в которой много музыки и песен.

Кинокомедия появилась почти одновременно с возникновением кинематографа. Ранние немые комедии продолжали пользоваться большой популярностью у зрителей даже после появления звука. Самым известным комиком эпохи немого кино был Чарли Чаплин.

Согласно итогам масштабного опроса кинопрофессионалов, проводимого раз в десять лет британским изданием Sight & Sound, специалисты выше всего ставят комедийные фильмы «Генерал» (Бастер Китон), «Огни большого города» (Чаплин), «Поющие под дождём» (Стенли Донен), «В джазе только девушки» (Билли Уайлдер) и «Время развлечений» (Жак Тати).

Рождение кинокомедии

Кинокомедия появилась одновременно с самим кинематографом. До появления кино уже существовали всё её «составные части»: уже была изобретена фотография, записывающее звук устройство. Были очень популярны игрушки-книги, на страницах которых были нарисованы почти неотличимые друг от друга рисунки. Но если быстро пролистать книгу — то казалось, что рисунок движется, или выполняет какое-то действие. Впоследствии этот же принцип был использован для создания рисованных мультфильмов.

Великое искусство кино появилось почти случайно. Однажды Луи Люмьер заболел простудой. От нечего делать, сидя дома, закутанный в шарфы и одеяла, Люмьер сконструировал киноаппарат.

Первый в истории публичный киносеанс был устроен 28 декабря 1895 года в подвальчике кафе на бульваре Капуцинок. Зрители были поражены, увидев выезжающую на вызов пожарную машину, родителей, кормящих своего ребёнка. В заключение был показан (также впервые в мире) комедийный фильм-сценка «Политый поливальщик»: поливальщик поливает цветы из шланга; какой-то мальчишка наступает ногой на шланг, и вода не течёт; удивлённый поливальщик заглядывает внутрь шланга, при этом мальчишка убирает ногу, и струя воды брызгает поливальщику в лицо. Эта сцена считается^[кем?] классической комедийной сценкой.

Развитие кинокомедии

Пока великое искусство кино распространялось по всему миру, где в основном снимали документальные бытовые зарисовки, во Франции кино не застопорилось на одном месте, оно продолжало совершенствоваться. Документальные зарисовки были скучны для привыкшего к кино зрителя, и началось производство фильмов различных жанров. Среди них начали снимать и комедии, причём комедий было больше, так как жанр фантастики и фильма ужасов ещё не был изобретён Жоржем Мельесом, то наиболее удачным вариантом стали кинокомедия и мелодрама.

Первым настоящим всемирно известным комиком стал Андре Дид, снимавший коротенькие эксцентрические комедии. Андре Дид играл некоего месье Буаро, которому постоянно не везло, которого все били, окатывали водой. Комедии с участием Дида пользовались огромной популярностью во всём мире. В разных странах его героя звали по-разному: в Италии его звали Кретинетти, в Испании — Санчо, в Латинской Америке — Торрибио, в России — Глупышкиным. У Дида появилось множество подражателей во всём мире, и их комедии тоже пользовались успехом. Так продолжалось до 1907 года, до тех пор, пока на экраны Франции не вышла коротенькая комедия «Первые шаги на льду», в титрах которой значилось имя тогда ещё никому не известного Макса Линдера. По сюжету герой Линдера должен был стоять на коньках, чего в жизни Макс никогда не делал. Его попытки хоть каким бы то ни было способом устоять на ногах и не упасть были зафиксированы на камеру и принесли Линдеру первую популярность. Позже, в 1908 году, когда Андре Дид уезжает в Италию, Макс уверенно занимает его место. Линдер стал первым комиком, который придумал героя, внешность которого совершенно не соответствовала жанру комедии. Линдер по-своему развивал жанр комедии. В отличие от дидовских примитивных трюковых комедий, Линдер снимал тоже трюковые фильмы, но в фильмы вкрадывалась определённая сатира. В отличие от Дида, Линдер не кривлялся в своих фильмах, мимика его была тоньше, сдержаннее. Линдер играл не смешного человека, попадающего в курьёзные положения, а реального человека, попадающего в курьёзные положения. Линдер своими фильмами добавил в жанр комедии не только остроумные трюки, но и принцип построения комедии как жанра. Обладая хорошим ритмом, Линдер так компоновал гэги, что они как бы нарастали к финалу фильма. Также Линдер сочинял шутки, исходя из созданного им образа, а не положения. Герой Линдера — это и врач, и повар, и жокей, и учитель танцев, но всегда он элегантный, красивый, импозантный, с французскими усиками, и интеллигентный, не приученный к простой работе. Так, в одной из лент, герою Линдера поручают ощипать курицу. Тот, не зная, как это делается, начинает её брить. Первая мировая война влияния на развитие кинокомедии не оказала, она только уменьшила её производительность и сменила тематику: как раз в период с 1914 по 1918 год вышли комедии о шпионах, комедии, изображающие войну в юмористическом плане (фильмы Линдера «Макс и сакс», «Макс и шпион» и др.).

С появлением звука в кино в конце 1920-х появилась возможность создавать принципиально новые стили и использовать вербальный юмор. В 1930-х некоторые студии ещё пытались создавать немое кино, но вскоре во всех фильмах стал присутствовать звук. Чарли Чаплин продержался дольше всех. В 1930-х годах в его фильмах не было диалогов, но были звуковые эффекты. С появлением звука происходило слияние различных киностудий из-за того, что необходимое оборудование было слишком дорогим и мелкие фирмы не могли его себе позволить. Компания Metro-Goldwyn-Mayer особенно преуспела в это время во многом благодаря комедиям. Фильмы в то время ещё содержали в себе элементы физической комедии, но они часто сочетались с диалогами. Еще одна черта 1930-х — это комедийные сериалы.

Ссылки

• [seance.ru/blog/comedy/ Кинокритик Алексей Гусев о жанре комедии] // Сеанс
• [kinohistory.ru/tag/komediya/ Статьи о комедии]

Отрывок, характеризующий Кинокомедия

– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.