Кинологические термины
Поделись знанием:
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.
– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!
В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.
Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!
Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.
Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Кинологические термины — лексика кинологического языка для специальных целей (англ. Language for specific purpose, LSP). Первыми создателями кинологической терминологии в России считаются владельцы и обслуживающий персонал псовых охот[1]. В составе кинологической терминологии выделяют термины, относящиеся к специфическим разделам кинологии: селекции и племенному делу; выставочной экспертизе; служебной, охотничьей и спортивной кинологии; дрессировке и т. д. Кинологические термины отличаются большим числом историзмов и архаизмов, заимствований из других языков и «смежных» наук, многие термины заимствованы из иппологии[2].
Глоссарий построен по тематическому принципу. Внутри каждого раздела термины расположены в алфавитном порядке. В описании значения термина курсивом выделены слова, объяснение которых также приведено в глоссарии.
|
|
Общие термины
- Кино́лог — специалист, занимающийся изучением собак[2].
- Собаково́дство — разведение, выращивание и распространение племенных собак[2].
- Экспе́рт-кино́лог — специалист, имеющий специальную подготовку и наделённый правом проводить экспертизу и судейство на выставках, испытаниях, соревнованиях, состязаниях собак[2].
Селекция и племенное дело
|
|
|
|
|
|
Породообразование и классификация пород
- Абориге́нная порода — порода, сформировавшаяся на базе отродий посредством «народной селекции», то есть несистематического отбора на основе, в первую очередь, пользовательских качеств собак. К ним относятся, в частности, местные отродья лаек, северных ездовых собак, среднеазиатских овчарок[3].
- Внутрипоро́дный тип — структурная единица породы, группа собак сходных конституционных и рабочих характеристик[4].
- Группа пород — несколько пород, сходных по происхождению, экстерьеру и типу[5].
- Заводска́я порода — порода собак, целенаправленно сформированная на основе аборигенных или других заводских пород, в том числе посредством метизации. Имеет устойчивые породные признаки, описанные в стандарте породы[6].
- Линия — структурная единица породы: группа собак, происходящих от одного выдающегося производителя и сходная с ним по конституции, поведению, экстерьерным и рабочим качествам[4].
- Отро́дье — зональный (территориальный) тип собак в породе, сложившийся на основе специфических географических и экономических факторов[4].
- Перехо́дная порода — группа аборигенных собак, с которыми ведётся целенаправленная племенная работа. После достижения достаточной стабильности приобретает статус заводской породы[6].
- Примити́вная порода — порода, образовавшаяся при существенном влиянии естественного отбора и минимальном участии человека. Зачастую это малочисленные естественные эндемические популяции, сопровождающие малые народы и племена[7].
- Поро́да — группа собак, имеющих общее происхождение и характерные особенности конституции, экстерьера и поведения, стойко передающиеся по наследству[2].
Группы пород
- Борзы́е — группа пород охотничьих собак, предназначенных для травли зайцев, лисиц и волков[2].
- Го́нчие — группа пород охотничьих собак, преследующих зверя с лаем и выставляющих его на охотника[8].
- Лега́вые — группа пород охотничьих собак, обладающих способностью замирать над обнаруженной птицей или зверем[5].
- Подруже́йные собаки — легавые, спаниели и ретриверы[8].
Генетика
- Акромега́лия — наследственная форма гигантизма[2], выраженная в увеличенной длине черепа и конечностей (борзые, доберманы)[9].
- Акромикри́я — наследственное укорочение лицевых костей черепа (мопсообразность)[9].
- Ахо́ндроплази́я (хо́ндриодистрофи́я) — форма карликовости, при которой приостанавливается развитие длинных костей собак, в результате чего собаки имеют короткие конечности[2] (таксы, бассеты).
- Геноти́п — совокупность генов; совокупность наследственных признаков особи[5].
- Генофо́нд — совокупность генов породы[5].
- Гибридиза́ция — получение потомства от спаривания собаки с животным другого вида (волком, шакалом)[10].
- Фа́ктор Ме́рля — доминантный летальный ген, в гетерозиготном состоянии обусловливающий специфический «мраморный» окрас и другие особенности особи-носителя[11].
- Феноти́п — совокупность особенностей экстерьера, поведения и продуктивных качеств собаки, сформировавшиеся на основе генотипа и в результате определенных условий выращивания и содержания[2].
Племенное разведение
- Актиро́вка — осмотр кинологом чистокровных щенков в возрасте 45 дней. Проводится с целью предварительной оценки соответствия стандарту породы[2]. По результатам осмотра составляется Акт (общепомётная карточка) и оформляются метрики щенков, служащие основанием для оформления родословной.
- Алиме́нтный — щенок из помёта, которого забирает себе владелец кобеля[12], обычно в оплату за использование кобеля в вязке.
- Аутбри́динг — получение потомства от неродственных собак одной породы; обычно такие собаки не имеют общих предков в течение как минимум пяти поколений[2].
- Ауткросс — получение потомства от собак из двух инбредных линий, не имеющих между собой родственной связи[13].
- Вязка (случка, спаривание) — акт совокупления кобеля и суки[2][12], нередко под наблюдением и при помощи человека.
- Грядки — соски суки[5].
- Дублёр — запасной кобель, подбираемый для вязки с конкретной сукой[2] на случай, если выбранный производитель по какой-либо причине не может быть использован при вязке.
- Заво́дчик — человек, занимающийся разведением собак[2], обычно владелец одной или нескольких сук.
- Заводска́я приста́вка — слово, словосочетание или аббревиатура, которые добавляются к кличкам собак одного питомника или заводчика[2]. Заводские приставки уникальны, регистрируются в международных кинологических организациях.
- Замо́к — склещивание[2]. О собаках в стадии склещивания говорят, что они «стоя́т в замке́».
- Инбри́динг — получение потомства от близкородственных особей, имеющих общих предков, распространённый зоотехнический приём для закрепления желательных породных качеств, имеющихся у производителей и их предков[2].
- Клеймо́ — метка в виде индивидуального номера, изображения, комбинации букв и цифр, нанесённая посредством татуировки на тело собаки (в зависимости от размера и особенностей строения собаки — на внутреннюю поверхность уха, внутреннюю сторону бедра, живот). Служит для идентификации собаки[14] .
- Кобе́ль — самец собаки.
- Контро́льная вязка — повторная вязка тех же производителей, обычно производится через сутки или двое суток после первой[2]. Позволяет повысить вероятность зачатия.
- Крипто́рх — кобель, у которого при половом созревании не опустились в мошонку один (односторонний крипторх) или оба (двусторонний крипторх) семенника. Порок предположительно генетического происхождения[5].
- Лайнбри́динг — форма инбридинга, получение потомства от родственных собак, у которых в третьем-четвёртом поколении имеется общий предок[2].
- Мети́с — собака, полученная от скрещивания собак двух разных пород[2].
- Однокоры́тники — собаки, выращенные и воспитанные вместе, вскормленные из одной кормушки[15].
- Однопомётники — братья и сёстры, родившиеся в одном помёте[2].
- Переде́ржка — временное содержание собаки у другого лица или в специальной организации (питомнике, клинике)[2].
- Петля́ — наружные половые органы суки[5].
- Полуси́бсы — потомки, имеющие одного общего родителя (мать или отца)[2], неполнородные братья и сёстры.
- Помёт — щенки, родившиеся в один срок от одних родителей[2].
- Породистая собака — чистокровная собака[2], происходящая от чистокровных родителей одной породы.
- Препоте́нтный — производитель (кобель или сука), способный с любыми партнерами давать потомство, похожее на себя[2].
- Производитель (производительница) — чистокровная собака (кобель или сука), записанная в родословную книгу и используемая для разведения[2].
- Пусто́вка (течка, пора́) — период половой активности в гормональном цикле суки, когда она готова к вязке[2] и зачатию. Сопровождается кровянистыми выделениями.
- Развязать — первый раз случить суку или кобеля[2].
- Родословная — происхождение собаки; документ, схематично описывающий происхождение собаки и свидетельствующий о её чистопородности[2], выдаётся на основе акта о вязке и родословных родителей собаки[8].
- Си́бсы — потомки одних родителей[2], полнородные братья и сёстры, как от разных помётов, так и однопомётники.
- Скре́щивание — спаривание собак разных пород. Как метод разведения применяют скрещивание поглотительное, вводное, воспроизводительное и переменное[10].
- Су́ка — самка собаки.
- Улучша́тель — кобель, со всеми суками дающий потомство высокого (лучше, чем у других производителей) качества[16].
- Ухудша́тель — кобель, дающий потомство хуже, чем их матери. Использование ухудшателей в разведении нецелесообразно[16].
- Чистокро́вная (чистопородная) — собака, отец и мать которой принадлежат к одной породе[2]
- Щенок — детёныш собаки.
Кинологическая деятельность
Служебная кинология
- Апорти́ровать — подносить предмет дрессировщику, приносить дичь к ногам охотника[2].
- Дрессиро́вка — целенаправленное обучение собаки, выработка у собак навыков, необходимых для управления их поведением и выполнения ими нужных действий по указанию человека[17].
- Защитно-караульная служба (ЗКС) — курс дрессировки, применявшийся в СССР[8].
- Караульная служба (КС) — курс дрессировки служебных собак для охраны имущества и территории[18].
- Оби́диенс (англ. Obedience) — общедисциплинарная дрессировка, а также соревнования по послушанию[2][19].
- Общий курс дрессировки (ОКД) — национальная система дрессировки собак в СССР; дрессировка крупных и средних собак для выработки навыков послушания и выполнения простейших команд[8].
- Охрана вещи — умение собаки не дать постороннему возможности забрать вещь, оставленную дрессировщиком, навык курса ЗКС[2].
- Парфо́рс — строгий ошейник, обычно с колючками на внутренней поверхности[5].
- Поно́ска (апо́рт) — предмет для обучения собаки апортированию[5].
- Поисково-спасательная служба (ПСС) — поиск собаками людей, пострадавших от стихийных бедствий и катастроф, используя чутьё и слух, без поиска по следу[20].
- Управляемая городская собака (УГС) — общий курс послушания в условиях города для собак-компаньонов[2].
|
|
Охота
- Ано́нс (работа с докладом) — возвращение легавой собаки, отыскавшей дичь, к охотнику. Не спугнув дичь, собака ведёт охотника прямо к ней[2][5].
- Аппели́стость (позы́вистость) — качество легавой или гончей собаки. Аппелистая собака безотказно и быстро приходит на зов охотника[2].
- Брать по месту — правильная хватка зверя норной или гончей собакой: за горло, шею, щёку, ухо[15].
- Верхова́я работа, верховая слежка — работа лайки верхним чутьём по мелкому пушному зверю, идущему по верхней части кроны[2].
- Верхочу́тость — работа гончей не по следу, а верхним чутьём[21].
- Ве́жливая — послушная собака[5].
- Выжле́ц — гончий кобель; выжло́вка — гончая сука[2].
- Высво́ривание — дрессировка борзых[22].
- Вязкость — упорство гончей в преследовании зверя, а также старание отыскать его, если след потерян[21].
- Добы́чливость — умение гончей собаки добыть, найти зверя[21].
- Жа́дность к зверю — способность преследовать зверя упорно, в любом месте и в любое время[15].
- Зло́ба — качество зверовой собаки: агрессивность к зверю, готовность нападать на него[8].
- Лежачая стойка — напряжённая лежачая поза собаки, обнаружившей дичь, свойственна английским сеттерам[5].
- Мягкий при́кус (мягкая пасть) — умение охотничьей собаки подавать дичь осторожно, не помяв и не повредив её[2].
- Нестомчи́вость — качество гончей собаки, неутомимость[21].
- Наго́нка — обучение гончей и развитие её врождённых охотничьих качеств[23].
- Ната́ска — обучение молодой собаки (легавой, лайки) охоте на дичь[2].
- Пара́тость — скорость, быстрота преследования[21].
- Пода́ча — способность собаки приносить охотнику подстреленную дичь[2].
- Подача под выстрел — вспугивание птицы, энергичное движение легавой собаки со стойки по команде охотника, чтобы затаившаяся птица взлетела[2].
- Подсоко́лья — собака, применяемая в охоте совместно с хищными птицами[8].
- Пои́мистость — способность собаки ловко схватить добычу[15].
- Пойнтиро́вка — точное указание места нахождения дичи легавой собакой[2].
- Пола́з — поиск гончей собакой зверя или его следа[2][21].
- Полевы́е испыта́ния — проверка рабочих качеств охотничьей собаки в поле[5].
- Прие́здка — дрессировка гончих[24].
- Притра́вка — обучение собак охоте на зверя, обычно производится по подсадному зверю: медведю, лисице, зайцу[8].
- Пустобрёх (пустозвон) — гончая, подающая голос без следа, впустую[2].
- Ровность ног — одинаковая быстрота смычка или стаи гончих при преследовании зверя[23].
- Сва́льчивость — способность гончей присоединяться к гону других собак[21].
- Свечи — прыжки спаниеля в высокой траве для ориентировки на местности[8].
- Сво́ра — специальный поводок, на котором водят борзых; группа 2-4 борзых, приученных ходить на одном поводке и ловить зверя сообща[22].
- Ска́лываться — терять след зверя[2].
- Смычо́к — два ошейника, соединённых между собой; пара гончих на смычке[2].
- Стойка — напряженная поза, в которой замирает легавая собака перед затаившейся дичью[2].
- Хватка — прием зверя собаками, укус[2].
- Челно́к — движение собаки при поиске дичи попеременно то вправо, то влево против ветра; считается наилучшей манерой поиска для легавых и спаниелей[5].
- Чутьё — обоняние; оконечность носа[2].
|
|
Кинологический спорт
- Аджи́лити (англ. Agility) — спортивные соревнования, в которых собаки-участники должны безошибочно преодолеть последовательность различных препятствий[2].
- Байк-джо́ринг (англ. Bikejoring)— соревнования ездовых собак, впряжённых в велосипед[25].
- Борзодро́м (кинодро́м) — сооружение для соревнований и тренировки по бегу за механическим зайцем[2].
- Вейтпуллинг — соревнования по перетаскиванию тяжестей или буксировке гружёной тележки[25].
- Джа́мпинг (англ. Jumping) — соревнования, заключающиеся в прохождении прыжковой трассы, не имеющей контактных препятствий[2].
- Ка́никро́сс (англ. Canicross) — бег с собакой, поводок которой прикреплён к поясу спортсмена[25].
- Ку́рсинг (англ. lure coursing) — собачьи бега, соревнование на резвость в погоне за механическим зайцем[26].
- Скидж́оринг (англ. skijoring) — спортивная буксировка лыжника[27].
- Флайбо́л[d] (англ. Flyball) — спортивная командная эстафета с мячом и препятствиями[28].
- Фри́сби[d] (дог-фрисби, англ. Dog-frisbee) — спортивное соревнование по ловле летающего диска[29].
- Фрист́айл — вид спорта, разновидность танцев с собаками, призван продемонстрировать умение собаки слышать музыку и выполнять под неё выученные танцевальные фигуры[2].
Экспертиза на выставках собак
Общие термины
- CAC (фр. Certificat d'Aptitude au Cahmpionat) — сертификат кандидата в национальные чемпионы по системам FCI и UCI[en], выставочный титул[8].
- CACIB (фр. Certificat d'Aptitude au Cahmpionat International de Beaute) — сертификат кандидата в международные чемпионы по системе FCI, выставочный титул[8].
- UKCIB — сертификат кандидата в международные чемпионы (по системе UCI)[8].
- Бонитиро́вка — комплексная качественно-количественная оценка собак по экстерьеру, племенным и рабочим качествам (служебным, охотничьим), по качеству потомства[2][5].
- Вы́водка — зоотехническое мероприятие по осмотру и оценке молодняка[8].
- Вы́ставка собак — зоотехническое мероприятие, при котором оценивают соответствие стандарту породы экстерьера собак и сравнивают их для выявления лучших представителей[8].
- Дефе́кт — грубое отклонение в организме или поведении собаки, которое ведёт к снижению рабочих качеств или ухудшению экстерьера[5].
- Дисквалификация — исключение породистой собаки из разведения вследствие имеющихся у неё серьёзных дефектов здоровья, сложения, психики, рабочих качеств[2].
- Недостаток — умеренно выраженный признак экстерьера, нетипичный для породы[5].
- Поро́к — недопустимое отклонение экстерьера, психики или отдельной стати собаки от требований стандарта породы. Является основанием для дисквалификации, особи с пороками не могут быть допущены к разведению[2].
- Ринг — площадка на территории выставки собак, где происходит экспертиза экстерьера собак[2].
- СС — сертификат соответствия, выставочный титул[2].
- Стандарт породы — документ, описывающий требования к конституции и экстерьеру, наиболее характерные и желательные черты данной породы[2].
- Стать — часть тела собаки[2].
- Экстерье́р — внешний вид собаки[2].
Стати собаки
|
|
Оценка экстерьера
Общий вид и пропорции
- Бала́нс — гармоничное и пропорциональное сочетание частей и форм тела собаки[30].
- Высокоперёдость — строение собаки, при котором уровень холки находится заметно выше крупа; линия верха собаки наклонная от холки к крупу[2].
- Высокопоро́дная собака — представитель породы, соответствующий всем требованиям стандарта и современному типу породы, в отличной кондиции[2].
- Загру́женная (перегруженная) — собака в избыточной кондиции, перекормленная[2].
- Половой диморфи́зм — различия между самцом и самкой одной породы по некоторым признакам экстерьера и поведения[2]. Требуется стандартом большинства пород. При экспертизе отмечаются «мужественность» кобелей и «женственность» сук, недостатком является «кобель в сучьем типе» («в сучьих ладах»), «сука в кобелином типе».
- Ко́бби — тип сложения: плотный, крепкий, кряжистый, коренастый, невысокого роста[30].
- Компа́ктность — формат, приближенный к квадратному, правильное соотношение длин грудной клетки, поясницы и крупа[2].
- Конди́ция — физическое состояние собаки[2]. У здоровых собак различают рабочую, тренировочную, племенную, заводскую и выставочную кондиции. Используются также понятия истощённой и избыточной кондиции[31].
- Конститу́ция — общее строение организма собаки, включая особенности анатомического строения[2]. Основные типы конституции: грубый, сырой, крепкий, сухой, нежный[32].
- Кости́стость — степень развитости скелета (костяка) собаки. Численно оценивается индексом костистости: обхват пясти, делённый на высоту в холке и умноженный на сто[2].
- Лад — охотничье название совокупности статей собаки[5].
- Низкоперёдость (высокозадость) — строение собаки, при котором уровень холки ниже уровня крестца[2].
- Призе́мистая — собака, у которой расстояние от земли до локтя меньше, чем глубина груди[2].
- Поджа́рая — сухая, мускулистая, стройная собака с подтянутыми боками и подобранным животом[2].
- Поро́дность — яркое проявление признаков, характерных для желательного типа породы[2].
- Проме́ры — точные измерения длины, высоты, глубины и объёма груди и т. д.[30]
- Растя́нутость — сложение собаки, характеризующееся длинным корпусом в сравнении с высотой[2]; недостаток сложения корпуса в виде излишне длинной поясницы по сравнению с грудным и крестцовым отделами.
- Рост (высота в холке) — расстояние от высшей точки спины (холки) до земли, измеренное по вертикали[2].
- Темперамент — врождённый тип нервной системы[5].
- Типичность — соответствие собаки основному типу породы, отсутствие у собаки несвойственных породе признаков[1].
- Форма́т — соотношение длины туловища и его высоты в холке (роста собаки). Численно оценивается индексом растянутости: может быть квадратным (индекс равен 100), растянутым (индекс более 100), укороченным (индекс менее 100)[2].
- Цыба́стость (вздёрнутость на ногах) — высокий тип сложения, обусловленный длинными ногами (высоконогость) или недостаточной глубиной грудной клетки[30].
Голова
|
|
|
- Плоскости головы — условные линии, характеризующие взаимное расположение верхней части черепа и морды при взгляде в профиль, могут быть параллельными, расходящимися, сходящимися[30].
Череп
- Брахицефа́л — собака с формой черепа, имеющей широкое основание и малую длину. Примеры брахицефальных пород: бульдог, мопс[30].
- До́лихоцефа́л — собака с формой черепа, имеющей узкое основание и большую длину. Примеры долихоцефальных пород: колли, русская псовая борзая[30].
- Затылочный бугор — верхний задний выступ затылочной кости[2], у разных пород может быть выраженным в разной степени.
- Куполообразная (яблокообразная) — голова с излишне выпуклым черепом[2].
- Ме́зоцефа́л — собака с формой черепа, длина и ширина которого приблизительно одинаковы (лайка, спаниель)[30].
- Прило́бистая — голова с выпуклым лбом, резко возвышающимся над мордой[2].
- Родничо́к — незаросший участок в черепе вследствие неполного смыкания костей черепа. Недостаток развития собаки, до недавнего времени теменной родничок считался характерным признаком собак породы чихуахуа[30].
Морда
- Бры́ли — верхние губы, задняя часть которых свободно свисает по бокам нижней челюсти[5].
- Морда — лицевая часть головы от лба до мочки носа. Образуется челюстями и носовыми костями. Может быть длинной (длиннее лба) и короткой (короче лба)[2].
- Перехо́д (стоп) — граница лобной кости и спинки носа, переход ото лба к морде. Может быть выраженным или сглаженным, резким или плавным, коротким или длинным. Глубокий, резко выраженный переход называют переломом[2][33].
- Подбру́док - слегка отвислая шкура под гортанью[15].
- Срединная борозда (желобок, бороздка) — продольная канавка от срединной части черепа, проходящая по лбу и морде к носу, может быть короткой (между глазами) или длинной; требуется стандартом некоторых пород (веймаранер)[30].
- Щипе́ц — охотничье название морды, часть головы от глаз до кончика носа[2].
Мочка носа
- Бабочка (пятнистый нос, пёстрый нос) — пёстрый, частично непигментированный нос. Характерен для собак мраморного окраса, у собак других окрасов нежелателен[30].
- Вощо́к (вощёк) — охотничье название мочки носа[15].
- Зимний (снежный) нос — термин для обозначения тёмного носа, который зимой светлеет[30].
Глаза
- Бельмова́тые (рыбьи, мраморные, серебряные, фарфоровые) — глаза с неравномерно окрашенной радужной оболочкой, вследствие влияния фактора Мерля[30].
- Третье веко (полулунная складка) — вертикальная складка слизистой оболочки у внутреннего угла глаза[2].
- Хищные (ястребиные) — глаза янтарного или жёлтого цвета с особенным суровым выражением[30].
Уши
- Вершина — верхняя часть уха лайки[12].
- Затя́нутые уши (роза) — небольшие висячие уши, отогнутые назад и вывернутые[30].
- Купи́рованные — уши, часть ушной раковины которых ампутирована щенку в возрасте 2,5 — 4 месяцев[2]. Традиционно уши купируются собакам некоторых пород (пинчер, немецкий боксёр и др.), но в ряде стран купирование запрещено.
- Полувисячие (полустоячие, поднятые) уши — стоячие уши с висячими кончиками[30].
- Постав ушей — высокое (высокий постав, выше уровня глаз) или низкое (на уровне глаз и ниже) причленение ушной раковины к голове. Широко поставленными называют уши, расположенные далеко друг от друга[30].
- Пуговица — полустоячие уши, верхняя часть которых спадает вперёд в направлении глаза и полностью или частично закрывает наружный слуховой проход[30].
Зубы
- Бульдожина (бульдожий прикус) — строение челюстей, при котором не только резцы, но и клыки нижней челюсти резко выступают вперед, за линию верхних резцов, при этом зубы нижней аркады видны даже при сомкнутых челюстях. Образуется вследствие укорочения и недоразвитости лицевых костей черепа. Является породным признаком брахицефалических пород (бульдог)[2][34].
- Гипердонти́я (полиодонти́я) — излишек зубов. Выражается в наличии лишних премоляров или резцов верхней челюсти[35].
- Заце́пы — резцы, расположенные по центру[36].
- Зубная формула — количество зубов разного вида и предназначения: резцы, клыки, премоляры и моляры. Полная зубная формула собаки включает 42 зуба, при неполной формуле какие-либо зубы отсутствуют[2].
- Клещеобразный (прямой) при́кус — прикус, при котором верхние и нижние резцы при смыкании челюстей упираются друг в друга[2]. В ряде пород считается нормальным[34].
- Недоку́с (подуздова́тость, акулья пасть) — прикус, при котором резцы нижней челюсти не доходят до линии верхних резцов и между ними остается промежуток. Является следствием недоразвитости нижней челюсти. Считается дефектом для всех пород[2].
- Клыки — крупные зубы конической формы, расположенные за резцами. При правильном строении челюсти клыки сходятся в замок[2]. Недостатком являются клыки, упирающиеся в дёсны.
- Моля́ры — коренные постоянные зубы. У собак по два моляра на каждой стороне верхней челюсти и по три на каждой стороне нижней челюсти[2].
- Неполнозубость (олигодонтия) — отсутствие одного или нескольких зубов[35].
- Ножницеобразный при́кус — прикус, при котором резцы нижней челюсти передними поверхностями примыкают к задней стороне верхних резцов[2], а клыки входят в замок[34]. Нормальный прикус для большинства пород.
- Обратный ножницеобразный прикус — прикус, при котором при закрытой пасти внутренние поверхности нижних резцов входят в контакт с наружной поверхностей верхних. Образуется, когда вследствие большей длины нижней челюсти нижние резцы слегка выдвинуты вперед[30].
- Окра́йки — резцы, расположенные по краям челюстей, непосредственно перед клыками[36].
- Переку́с — прикус, при котором резцы нижней челюсти выдвинуты вперед за линию верхних зубов[2]. Перекус может быть без отхода (плотный) или с отходом. Перекус с очень большим отходом образует бульдожину[34].
- Плотоя́дные (секу́щие) зубы — самые крупные массивные зубы: четвёртый в верхней челюсти и пятый в нижней, считая от клыков. Плотоядные зубы верхней челюсти относятся к премолярам, нижней — к молярам[37].
- Премоля́ры — предкоренные зубы, находятся между клыками и молярами[2].
- При́кус — форма смыкания челюстей и зубов, положение сомкнутых зубов при сжатых челюстях[2].
- Резцы — передние шесть зубов в верхней и нижней челюстях[2], предназначены для откусывания (отрезания)[36]. Ряд резцов заканчивается с двух сторон клыками.
- Чумны́е зубы — зубы с небольшой дистрофией эмали, вследствие перенесённого инфекционного заболевания[38].
Корпус
- Коло́дка — охотничье название корпуса собаки[2].
Шея
- Вы́ход шеи — расположение шеи по отношению к лопатке[39].
- Подве́с — свободная отвислая кожа на горле и шее, обычно образующая складки[5].
- Поста́в шеи — положение шеи по отношению к горизонту, может быть средним (около 45 градусов к горизонту), высоким и низким[40][1].
Линия верха
- Горбатая (сгорбленная, верблюжья) спина — спина, имеющая форму дуги. Для некоторых пород является правилом (левретка, бедлингтон-терьер)[41].
- Круп — часть спины от поясницы до хвоста, образованная тремя сросшимися крестцовыми позвонками, костями таза и тазовой мускулатурой[2].
- Линия верха — верхняя линия корпуса собаки, включает холку, спину, поясницу и круп[2].
- Мягкая спина — умеренно впалая, вялая, прогнутая спина[30].
- Напру́жина — выпуклая поясница[15].
- Пересле́жина — провислость спины в области диафрагмального позвонка[2][42].
- Поясница — участок линии верха от грудной клетки до крестца. Включает семь позвонков и прикрепленную к ним мускулатуру[2].
- Свод спины — часть линии верха от холки до основания хвоста. Включает спину, поясницу и круп[2].
- Спина — верхняя часть корпуса от холки до поясницы[2], соответствует грудному отделу позвоночника[42].
- Степь — охотничье название длинной прямой спины у борзой собаки[15].
- Хо́лка — участок линии верха над лопатками[2], образованный остистыми отростками первых грудных позвонков, верхними выступами лопаток и сильной мускулатурой[39].
Грудь, грудная клетка
- Бочкообразная — грудная клетка почти круглой формы в поперечном сечении[2]. Для большинства пород является недостатком.
- Киль — специфичная для такс и бассетов округлая форма грудины, напоминающая киль лодки[30].
- Лещева́тая — узкая, сжатая с боков грудь[2].
Линия низа
- Пашистость — слабо подтянутый живот, расположенный ближе к паху[15].
- Подры́в (подхва́т) — резкая, крутая линия перехода от груди к подтянутому животу[2].
- Прибрю́шистость — опущенный живот без подхвата[2].
Конечности
|
- Бочкообразный поста́в задних конечностей — положение задних конечностей, при котором скакательные суставы вывернуты в стороны наружу, а плюсны и лапы повернуты вовнутрь[2], является недостатком.
- Вы́вернутые локти — локти, сильно отведенные от вертикальной поверхности грудной клетки наружу[2]. Являются недостатком, нередко обусловливают косолапость.
- Заячья (русачья) лапа — удлиненная по форме лапа с удлиненными пальцами[2], типична для русской псовой борзой.
- Козине́ц — дефект постава передних конечностей, при котором запястье и пясть выгнуты вперед[2].
- Коровий поста́в, коро́вина — постав задних конечностей, при котором скакательные суставы сближены, а плюсны развернуты наружу[2].
- Косола́пость — постав передних конечностей, при котором локти вывернуты наружу, а пясти — вовнутрь[2].
- Кошачья (круглая) лапа — маленькая круглая лапа со сводистыми плотно сжатыми пальцами[2].
- Лапа в комке́ — лапа с плотно собранными пальцами, имеющими хорошо выраженный свод, пружинящими при беге[2].
- Мягкая пясть — излишне наклонная и слабая пясть[2]. Недостаток может быть заметен в стойке и в движении.
- Плоская (мягкая) лапа — пальцы выпрямлены и не имеют свода, при беге удары лапы о землю жёстко передаются на другие суставы конечности, разрушая их[2].
- Плюсна́ — нижняя часть задней конечности между голенью и лапой[2].
- Поползшая лапа — строение лапы, при котором собака вынуждена стоять на заднем мякише, когти при таком поставе не касаются земли[2].
- Прибылы́е пальцы — рудиментарные дополнительные пальцы на задних конечностях. Могут быть соединены с плюсной или быть свободными[2]. Наличие прибылых пальцев, иногда даже нескольких, является породным признаком для некоторых пород (босерон, пиренейская горная собака).
- Прямые углы — большие, чем желательно, углы сочленений суставов[30].
- Пясть — отдел передней конечности, между лапой и предплечьем[2].
- Размёт — положение пястей, при котором одна или обе лапы направлены в стороны, при этом локти могут быть вывернуты по направлению к грудной клетке[2]. Является недостатком.
- Распу́щенная лапа — лапа с растопыренными пальцами[2].
- Сабли́стый постав — дефект задних конечностей, при котором из-за излишне большого угла между голенью и плюсной нога имеет саблевидную форму[2].
- Скака́тельный сустав — сочленение костей голени и плюсны[2].
- Сочлене́ние — соединение двух или более костей, образующих сустав[30].
- Углы сочлене́ний (углы) — углы, образуемые костями в суставах (плече-лопаточных, скакательных, тазобедренных и т. п.)[2].
- Узкий поста́в задних конечностей — постав, при котором скакательные суставы и плюсны излишне сближены[2].
- Широкий поста́в передних конечностей[2] — недостаток, связанный с бочкообразной грудной клеткой, слишком наклонным положением лопаток, чересчур широкой грудью.
Хвост
- Бе́личий — заваленный на спину изогнутый хвост[2].
- Весёлый — хвост, поднятый выше линии спины. Может быть достоинством или недостатком, в зависимости от породы[30].
- Гон — охотничье название хвоста гончей собаки[2].
- Зало́м (излом) — изгиб или смещение позвонков хвостового отдела позвоночника, серьёзный недостаток, дисквалифицирующий порок для многих пород собак[2].
- Купи́рованный — хвост, ампутированный щенку в возрасте 3-5 дней. Купирование хвоста предусмотрено стандартами некоторых пород[2], но в ряде стран запрещено.
- Куцый (бобтейл) — от природы короткий или отсутствующий хвост[12].
- Прави́ло — охотничье название хвоста некоторых пород собак[2], характеризует хвост, помогающий собаке поворачивать на бегу или на плаву[30].
- Перо́ — охотничье название хвоста у длинношёрстных легавых[2].
- Прут — охотничье название хвоста у некоторых легавых[2] (преимущественно гладкошёрстных).
Шерсть
|
|
|
- Ба́ки - густая торчащая шерсть на скулах[15].
- Борода — удлиненная щетинистая шерсть на морде жесткошёрстных собак, придает голове характерную прямоугольную форму[2].
- Брови — торчащая жесткая шерсть, образующая пучки над глазами жесткошёрстной собаки[2].
- Бруда́́стая — собака, имеющая бороду и усы, термин относится к жесткошёрстным породам[5].
- Бу́рки — длинная волнистая шерсть на висячих ушах некоторых пород борзых[2].
- Ва́ленки — более длинная шерсть на ногах у жесткошёрстных терьеров[2].
- Вибри́ссы — жёсткие толстые волосы на морде собаки, расположенные на определенных местах на губах, щеках, надбровьях, под подбородком. Выполняют осязательную функцию[2].
- Вуаль (завеса, зонтик) — чёлка, свисающая на глаза[30].
- Гре́бень (ридж) — участок волос, растущих в противоположном направлении по сравнению с окружающей шерстью. Встречается у разных пород. Расположение и форма риджа регламентированы стандартом для пород родезийский риджбек, тайский риджбек[30].
- Гри́ва — удлинённая шерсть на шее собаки[2].
- Козья шерсть — лохматая, длинная, прямая, не прилегающая к телу[2].
- Одетая — собака в полной шерсти[2].
- Очёсы (бахрома) — длинный украшающий волос на ушах, снизу на шее и груди (воротник), на конечностях, особенно задних (штаны) и на хвосте (подвес)[2][30].
- Подве́с — удлинённая свисающая шерсть на хвосте, например, у сеттера[5].
- Подшёрсток (нижняя рубашка, подпушь) — нижний слой шёрстного покрова: обычно короткая, мягкая и густая шерсть, прикрытая остевым волосом[2].
- Псо́вина — охотничье название шерсти борзых, гончих и других охотничьих собак[2].
- Раздетая — собака с поредевшей шерстью после линьки, родов и кормления щенков, болезни[2].
- Разли́нька — период интенсивной смены шёрстного покрова[2].
- Руба́шка — шёрстный покров[12]. У собак с двойной шерстью различают верхнюю рубашку (покровные и остевые волосы) и нижнюю рубашку (подшёрсток).
- Убо́рная (украша́ющая) шерсть — длинные шелковистые покровные волосы[2], образующие очёсы и гриву.
- Шерсть (волос) с надломом — особая форма покровного волоса у жесткошерстных норных терьеров, резкая изогнутость волоса у основания обеспечивает плотное прилегание шерсти к туловищу[2], защиту от грязи и намокания.
- Штаны (бриджи, брюки, кюло́ты) — окаймление из длинной шерсти сзади на бедрах и голенях[30].
Окрас
- Арлеки́н — специфический чёрно-белый мраморный окрас немецкого дога[2].
- Барсу́чий (бобровый, блэ́́ро, заячий, яшма) окрас — смесь белых, серых, коричневых и чёрных волос в разных пропорциях, пёстрые отметины[30].
- Бельтон — традиционное название крапчатого окраса английского сеттера. В зависимости от цвета крапа различают блю-бельтон (чёрный крап), лемон-бельтон (жёлтый крап), оранж-бельтон (рыжий крап), ливер-бельтон (коричневый крап)[2].
- Бриллиант (отпечаток пальца) — тёмная отметина на лбу бежевых мопсов, желательная особенность окраса[30].
- Бурма́тный — традиционное для русской псовой борзой название полового с тёмным «налётом» окраса[2].
- Бусо́й — бурый или тёмно-коричневый, напоминающий соболя, окрас лайки[2].
- Волчий (зона́рный, агу́ти) — окрас, образованный чередованием в волосе пигментированных и неокрашенных участков[2].
- Домино (вдовий пик) — расцветка головы в виде светлой обратной маски[30].
- Зага́р — желтоватый оттенок шерсти белых собак[2].
- Звезда — маленькая белая отметина на лбу[30].
- Изабе́лла — бледно-жёлтый, желтовато-коричневый осветлённый окрас[30].
- Карандашные отметки — чёрные линии вдоль верхней поверхности пальцев у чёрно-подпалых собак[30].
- Крап (побрызг) — мелкие пятна на белом фоне[2].
- Ломающийся (просветляющийся) — окрас в переходную фазу от щенячьей к взрослой шерсти у пород, меняющих цвет шерсти с возрастом[30].
- Маска — чёрная (темная) морда у собак светлого окраса, у борзых называется мазуриной[2].
- Мраморный — специфический окрас с небольшими пятнами, равномерно распределёнными по всему корпусу[2], обусловлен наличием фактора Мерля в генотипе собаки.
- Муру́гий — тёмно-рыжий окрас с тёмными или чёрными кончиками остевых волос[2].
- Нарядный — красивый, эффектный, яркий окрас[2].
- Нацве́ты — вкрапления рыжих волос (под мышками, на бёдрах, на груди) у собак чёрно-подпалого окраса[2].
- Окра́с — цвет шерсти собаки[2].
- Олений окрас — желтовато-коричневорыжий цвет шерсти с темными концами волос на загривке, спине и с более темными, чем основной окрас, ушами[2].
- Пегий — окрас с крупными белыми пятнами (пежинами)[5].
- Перец с солью — смесь чёрных, белых и частично окрашенных волос, характерный окрас для шнауцеров[30].
- Подла́сый — окрас, при котором цвет шерсти постепенно светлеет по направлению от спины к животу[2].
- Подпа́лины (подпа́л) — рыжие или кирпичного цвета пятна характерного рисунка[2], расположенные на подбородке, щеках, бровях, под хвостом и в нижней части конечностей, на груди образуют треугольники.
- Прото́чина — белая полоса на морде, от лба к носу[5].
- Семечки (дынные семечки) — рыжие пятна над глазами у собак подпалого окраса[30].
- Соболиный окрас — цвет шерсти от рыжего до красно-коричневого, с характерными тёмными концами волос[2].
- Триколо́р — трёхцветный окрас, сочетание белого, рыжего и чёрного цветов[30].
- Чалый — окрас, при котором среди окрашенных волос равномерно вкраплены белые волосы, создающие характерный эффект ослабленного или подёрнутого сединой окраса[2].
- Чепра́к (плащ, ма́нтия) — чёрный, серый, коричневый окрас верхней части туловища; кажется попоной, наброшенной на спину и бока собаки[2].
Движения
|
|
|
- Аллю́р (по́ступь) — манера движения собаки. Основными аллюрами собак являются шаг, медленная иноходь, иноходь, рысь, кентер, галоп[2].
- Близкие (сближенные) — движения, при которых передние или задние конечности перемещаются слишком близко друг к другу[2].
- Гало́п — трёхтактный аллюр, характерный для собак квадратного формата. Скачкообразные движения в галопе имеют безопорную фазу[2].
- «Гусиный шаг» — подчёркнуто высокий подъём передних конечностей при шаге или рыси[2].
- Засе́чка — вид поступи на рыси, когда задние лапы натыкаются на передние[2], собака «засекает». Движение с засечкой свидетельствует о недостатках в анатомическом строении собаки.
- И́ноходь — тип аллюра, при котором передняя и задняя лапы на одной и той же стороне движутся в одной фазе, как пара. Обычно иноходь нежелательна, но иногда оговаривается стандартом как породный признак (бразильский фила)[30].
- Карье́р — самый быстрый аллюр, при котором последовательность шагов, характерных для галопа, дополняется сгибанием туловища в пояснице, при этом задние конечности выносятся впереди передних[2].
- Ке́нтер — медленная форма галопа[2].
- Плетёнка, прядение — перекрещивающиеся движения передних конечностей[2].
- Рысь — аллюр в два темпа с диагональной последовательностью движений[2]. При выставочной экспертизе движения собаки всегда оцениваются на медленной или быстрой рыси.
- Ходу́льный шаг — ограниченное движение короткими шагами, на почти прямых ногах. Для большинства пород такая походка является недостатком, но для некоторых — породный признак (чау-чау)[30].
- Шаг — самый медленный аллюр, совершается в четыре темпа[2].
Хендлинг
- Ринго́вка — разновидность поводка, предназначенного для показа собаки на выставке[2].
- Стойка (выставочная) — поза, в которую устанавливается собака, чтобы наилучшим образом показать её достоинства[30].
- Хе́ндлер — человек, представляющий собаку на выставках в экстерьерном ринге, а также на спортивных соревнованиях[2].
- Хе́ндлинг — профессиональное выставление собак в экстерьерных рингах, а также подготовка к ним[2].
Груминг
- Гру́минг — гигиенический уход за собакой, включающий стрижку как гигиеническую, так и выставочную[2].
- Три́мминг — выщипывание шерсти у жесткошёрстных собак для удаления отмерших волос и придания шёрстному покрову определённой формы[2].
Напишите отзыв о статье "Кинологические термины"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Мазовер А. П. Охотничьи собаки. — М.: Агропромиздат, 1985. — 239 с.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 Фатеева И. М. [cheloveknauka.com/lingvokognitivnyy-analiz-kinologicheskoy-leksiki Лингвокогнитивный анализ кинологической лексики] (2011). — автореферат диссертации. Проверено 15 декабря 2014.
- ↑ Сотская, Московкина, 2004, с. 254.
- ↑ 1 2 3 Кинология, 2007, с. 287.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 Малов О. Кинологические термины // Охотничьи собаки: полная энциклопедия. — ЭКСМО, 2010. — 630 с. — ISBN 978-5-699-44201-0.
- ↑ 1 2 Сотская, Московкина, 2004, с. 255.
- ↑ Сотская, Московкина, 2004, с. 253.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 Кинология, 2013, с. 360-370.
- ↑ 1 2 Сотская, Московкина, 2004, с. 211.
- ↑ 1 2 Кинология, 2007, с. 270.
- ↑ Сотская, Московкина, 2004, с. 199-201.
- ↑ 1 2 3 4 5 Фатеева И. М. [www.gramota.net/materials/2/2010/3/42.html Специфика стилистических наименований в кинологической терминосистеме (профессионализмы, профессиональный жаргон и командные термины)] // Филологические науки. Вопросы теории и практики : журнал. — Тамбов: Грамота, 2010. — № 3 (7). — С. 148-152. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1997-2911&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1997-2911].
- ↑ Сотская, Московкина, 2004, с. 269.
- ↑ Кинология, 2007, с. 361.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Гликина Е. Г. Борзые. — М., Донецк: АСТ, Сталкер, 2008. — P. 71-76. — ISBN 978-5-17-055382-3.
- ↑ 1 2 Кинология, 2007, с. 260.
- ↑ Кинология, 2007, с. 618.
- ↑ Кинология, 2007, с. 792.
- ↑ Кинология, 2007, с. 901.
- ↑ Кинология, 2007, с. 795.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Пахомов Н. Гончие собаки и охота с ними. — М.: Физкультура и спорт, 1971. — 88 с. — (Молодому охотнику). — 50 000 экз.
- ↑ 1 2 Кинология, 2007, с. 854.
- ↑ 1 2 Кинология, 2007, с. 865.
- ↑ Кинология, 2007, с. 852.
- ↑ 1 2 3 Кинология, 2007, с. 934.
- ↑ Кинология, 2013, с. 340.
- ↑ Кинология, 2007, с. 930.
- ↑ Кинология, 2013, с. 339.
- ↑ Кинология, 2007, с. 944.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 Харольд Р. Спайра. Энциклопедический словарь кинологических терминов = Canine terminology / пер. А. Хропов. — СПб: РТП РГПУ им. А. И. Герцена, 1996. — 236 с.
- ↑ Кинология, 2007, с. 159.
- ↑ Опаринская З. С. Курс лекций по общему экстерьеру собак (Пособие для курсов судей-экспертов по собаководству). — 1993. — 72 с. — 5000 экз.
- ↑ Ерусалимский, 2002, с. 23.
- ↑ 1 2 3 4 Ерусалимский, 2002, с. 31.
- ↑ 1 2 Ерусалимский, 2002, с. 32.
- ↑ 1 2 3 Ерусалимский, 2002, с. 29.
- ↑ Ерусалимский, 2002, с. 30.
- ↑ Ерусалимский, 2002, с. 33.
- ↑ 1 2 Ерусалимский, 2002, с. 36.
- ↑ Ерусалимский, 2002, с. 34.
- ↑ Ерусалимский, 2002, с. 38.
- ↑ 1 2 Ерусалимский, 2002, с. 37.
Литература
- Блохин И.Г., Блохина Т.В., Бурова Г.А., Гладких М.Ю., Иванов А.А., Овсищер Б.Р., Сидрова М.В. Кинология. — СПб.: Издательство «Лань», 2013. — 384 с. — ISBN 978-5-8114-1444-4.
- Ерусалимский Е. Л. Экстерьер собаки и его оценка. — М.: ИЗДАТЦЕНТР, 2002. — 192 с. — ISBN 5-7816-0024-8.
- Полищук Ф.И., Трофименко О.Л. Кинология = Кінология. — Киев: Ірпінь: ВТФ «Перун», 2007. — 1000 с. — ISBN 978-966-569-244-7.
- Сотская М.Н., Московкина Н.Н. Племенное разведение собак. — М.: ООО «Аквариум-Принт», 2004. — 304 с. — ISBN 5-98435-209-5.
- Харольд Р. Спайра. Энциклопедический словарь кинологических терминов = Canine terminology / пер. А. Хропов. — СПб: РТП РГПУ им. А. И. Герцена, 1996. — 236 с.
|
Этот список входит в число избранных списков и порталов русскоязычного раздела Википедии. |
Отрывок, характеризующий Кинологические термины
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.
– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!
В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.
Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!
Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.
Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
