Кинотелевизионная система

Кинотелевизио́нная систе́ма с промежуточной плёнкой, Цвишенфи́льм (нем. Zwischenfilmverfahren) — телевизионная система для передачи движущегося изображения, использующая промежуточную киноплёнку вместо телевизионной передающей камеры. С 1934 года работала на телевидении Германии из-за непригодности для натурных съёмок первых электронных телекамер с низкочувствительным иконоскопом. Широко применялась во время берлинской Олимпиады 1936 года. С ноября того же года использовалась в Великобритании в течение первых трёх месяцев регулярного вещания «Би-би-си».

Принцип действия

Система монтировалась на шасси автобуса и могла самостоятельно передвигаться к месту событий. Для съёмки изображения и записи звука использовался (см. рисунок) киносъёмочный аппарат 1, установленный на крыше автобуса. Оптическая фонограмма записывалась в камере на плёнку вместе с изображением для их синхронизации при последующем воспроизведении. Экспонированная негативная киноплёнка подавалась вниз по светонепроницаемому жёлобу к проявочной машине 2. Конструкция жёлоба и крепление аппарата позволяли поворачивать камеру для горизонтального панорамирования в пределах, ограниченных допустимым перекручиванием плёнки. После химико-фотографической обработки проявленная и отфиксированная киноплёнка промывалась в баке 3 и поступала в сушильный шкаф 4. Готовый фильм попадал в телекинопроектор 5, где негативное изображение преобразовывалось в позитивный телевизионный видеосигнал, передававшийся по кабелю 7 на телецентр. Совмещённая фонограмма считывалась здесь же, чтобы отставание звука полностью соответствовало временно́й задержке изображения. Монитор 6 позволял контролировать качество изображения. Прибыв на место съёмок, система подключалась к водопроводу 9 и канализации 8 для циркуляции промывной воды, но могла работать и автономно.

Скорость движения киноплёнки в проявочной машине подбиралась в соответствии с частотой съёмки и проекции 25 кадров в секунду, совпадавшей с кадровой частотой принятого в Германии стандарта разложения на 180 строк с прогрессивной развёрткой. Быстродействующие химикаты позволяли проводить обработку фильма так быстро, что задержка изображения составляла 1—2 минуты. Кроме того, такая технология впервые позволяла осуществлять повторный показ наиболее интересных моментов, что особенно важно при организации спортивных трансляций. При отсутствии технологии видеозаписи дополнительным преимуществом системы было сохранение снятого изображения с кинематографическим качеством, недоступным при кинорегистрации телесигнала с кинескопа. Это позволяло осуществлять повторные трансляции событий и даже использовать съёмку в кинохронике. Недостатком такой технологии съёмки были высокие затраты на киноплёнку и невозможность быстро менять точку съёмки, поскольку автобус с оборудованием устанавливался стационарно. Ни о каком монтаже не могло быть и речи, поэтому все телерепортажи, отснятые с помощью кинотелесистемы, демонстрируют событие с одной точки одним кадром. Кроме того, необходимость непрерывной работы механизмов камеры, процессора и проектора снижала надёжность системы, которая в случае обрыва плёнки требовала сложной перезарядки и становилась неработоспособной.

Существовала разновидность технологии, использовавшая кольцо из киноплёнки, эмульсия которой после телекинопроекции смывалась, а вместо неё поливалась свежая, готовая к новому экспонированию. Такой способ позволял снизить расходы на киноплёнку, обеспечивая почти полную регенерацию серебра. Однако, в таком виде система была ещё сложнее и, кроме того, не позволяла делать повторы и сохранять изображение. Двукратную экономию приносило разрезание стандартной 35-мм киноплёнки пополам, до ширины 17,5 мм. Уменьшение размера кадра никак не сказывалось на качестве 180-строчного изображения. После 1937 года, с появлением высокочувствительных супериконоскопов и суперортиконов, от громоздкой кинотелевизионной системы отказались в пользу более мобильных электронных камер, позволявших снимать многокамерным способом без временно́й задержки.

Другое использование

В некоторых странах, в том числе в СССР, предпринимались попытки приспособить подобную технологию для демонстрации телевизионного изображения на большом экране. Для этого изображение, получаемое на кинескопе, снималось на киноплёнку, а после быстрой проявки демонстрировалось кинопроектором. Однако, чрезвычайно низкое качество получаемого изображения заставило отказаться от такого применения «цвишенфильма».

См. также

• Фототелевизионное устройство
• Кинорегистрация видео
• Телевизионная камера

Литература

• Владимир Маковеев [broadcasting.ru/articles2/humanit/olimp_televideniyu_70_let/ Олимпийскому телевидению — 70 лет! Берлинская Олимпиада 1936 года] (рус.) // «Broadcasting» : журнал. — 2006. — № 5.

Ссылки

• [www.youtube.com/watch?v=DjsqisEpIWA Deutschland 1936 Olympia in Berlin Fernsehwagen nach dem Zwischenfilmverfahren] (нем.). YouTube. Проверено 24 ноября 2012.

Отрывок, характеризующий Кинотелевизионная система

Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.