Кипр в Средние века

Первый Византийский период

После распада Римской империи на восточную и Западную, Кипр оказался под властью Византии. Города Кипра были уничтожены двумя последовательными землетрясениями в 332 и 342 годах н. э., это ознаменовало конец целой эпохи. Большинство городов не были восстановлено, за исключением Саламина, который был перестроен и римский император Констанций II, сын Константин I Великий, назвал город Констанция. Этот город был центром Кипрской церкви, основанной апостолом Варнавой и достигшей наивысшего блеска при епископе Епифании. С 431 г. церковь является автокефальной.

Арабский период

В 650 н. э. арабы начали свои нападения на Кипр. Они завоевали столицу Саламина — Констанцию, после короткой осады был заключен мирный договор. Когда арабы вновь вторглись на Кипр, в 688 Император Юстиниан II и Халиф Абд аль-Малик достигли беспрецедентного соглашения. В течение следующих 300 лет, Кипр управлялся совместно арабами и византийцами как кондоминиум, несмотря на почти постоянные войны между двумя сторонами на материке. Но в 958 году, войска Византийской империи под командованием Никифора II выбили арабов, и захватили весь остров.

Второй Византийский период

В 1042 году, после смерти императора Михаила V, кипрский губернатор Теофилос Эротикос попытался воспользоваться наступившим хаосом и поднял восстание, однако император Константин IX Мономах, утвердившись на троне, послал войска и вернул остров под контроль империи. В 1092 году последовало ещё одно восстание, но оно также было быстро подавлено.

Кипрская империя

В 1184 году Исаак Комнин сумел утвердиться в качестве правителя Кипра, отбил атаку византийского флота, и назначил независимого патриарха Кипра, который короновал его как императора.

В 1191 году невеста и сестра короля Англии Ричарда I Львиное Сердце попали в кораблекрушение на Кипре и были захвачены Исааком. В ответ на это Ричард захватил Кипр во время Третьего крестового похода по пути в Иерусалимское королевство.

Господство крестоносцев

Ричард продал Кипр ордену тамплиеров за 100 тысяч безантов, затем, после того как киприоты восстали против тамплиерского правления, в 1192 году выкупил остров обратно и перепродал бывшему иерусалимскому королю Ги де Лузиньяну, ставшему в результате первым сеньором Кипра.

Умершему в 1194 году Ги (Гвидо) наследовал его старший брат Амори (Амальрих), который в 1195 году признал над собой сюзеренитет Священной Римской империи и взамен получил от императора Генриха VI титул короля Кипра. 22 сентября 1197 года в Никосии прошла торжественная коронация первого короля Кипра Амори I.

Династия Лузиньянов прервалась в 1267 году, когда прекратилась мужская линия Лузиньянов. Престол перешёл к принцу из антиохийского княжеского дома Гуго III, сыну сестры короля Генриха I Изабеллы и Генриха Антиохийского, сына князя Боэмунда IV.

Наивысшего политического и экономического могущества Кипрское королевство достигло в период правления королей Гуго IV (1324—1358) и Петра I (1358—1369), власть которых распространялась не только на Кипр, но и на часть территории Антальи. Однако последовавшая за убийством Петра I кипро-генуэзская война 1373—1374 годов настолько подорвала экономико-политическое положение королевства, что Кипр полностью лишился какого-либо влияния на внешне-политической арене. Кроме того, что Кипрское королевство потеряло все свои материковые владения, король вынужден был передать генуэзцам главный кипрский торговый порт — Фамагусту.

Аквитано-Норманно-Лузиньянская династия правила до 1489 года. В 1473 году после смерти короля Жака II у него родился сын Жак III, но и он через год умер. С этого времени Кипр попал под власть Венецианской республики. Номинально королевой считалась вдова Жака II Катерина Корнаро, происходившая из знатного венецианского рода. Она завещала Кипр Венеции, которая в 1489 году официально включила остров в состав своих владений.

Венецианский период

Практически сразу же после перехода Кипра под контроль Венеции на остров начались турецкие набеги. В 1539 году османский флот атаковал и уничтожил Лимассол. Венеция укрепила Никосию, Фамагусту и Кирению, но остальные населённые пункты острова оставались беззащитными.

Султан Селим II, придя в 1566 году к власти, решил захватить Кипр (существует легенда, что причиной этому была любовь пьяницы-султана к хорошему кипрскому вину). Летом 1570 года османские войска высадились на острове. 9 сентября, после 45-дневной осады, пала Никосия, а 1 августа 1571 года капитулировала последняя венецианская крепость на Кипре — Фамагуста. По условиям подписанного в 1573 году мирного договора Венеция отказалась от всех притязаний на Кипр.

Отрывок, характеризующий Кипр в Средние века

Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.