Кирай, Карч

Карч Кирай
Личная информация
Полное имя	Чарльз Фредерик Кирай
Оригинальное имя	Charles Frederick "Karch" Kiraly
Гражданство	США США
Специализация	доигровщик
Дата рождения	3 ноября 1960(1960-11-03) (63 года)
Место рождения	Джэксон (штат Мичиган, США)
Спортивная карьера	1979—2007
Рост	190 см

Чарльз Фредерик (Карч) Кирай (англ. Charles Frederick "Karch" Kiraly [ˈkɑrtʃ kɪˈraɪ]; 3 ноября 1960, Джэксон, штат Мичиган) — американский волейболист венгерского происхождения. Трёхкратный олимпийский чемпион, единственный игрок в мире, побеждавший на Олимпийских играх и в классическом, и в пляжном волейболе. Лучший волейболист XX века по версии Международной федерации волейбола. Член Зала славы UCLA (1993), волейбольного Зала славы (2001), Олимпийского Зала славы США (2008). Главный тренер женской сборной США по волейболу.

Биография

Карч Кирай родился в семье венгерского врача Ласло Кирая, эмигрировавшего в США в разгар Венгерского восстания 1956 года. Отец Карча Кирая в прошлом сам являлся неплохим игроком, в 1954 году выступал за юниорскую сборную Венгрии, но выбрав в итоге карьеру врача, продолжал играть в волейбол в своё удовольствие. Главное увлечение Ласло Кирая не могло не передаться его сыну. Когда Кираю-младшему было 11 лет, он в дуэте с отцом одержал свою первую победу в одном из турниров на пляже Калифорнии.

Калифорнийский университет

Карч Кирай окончил старшую школу в Санта-Барбаре, в 1979 году поступил в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе по специальности «биохимия» и с отличием закончил его в 1983 году. С 1979 по 1982 год выступал в студенческой команде UCLA Bruins, которая за этот период трижды становилась чемпионом Национальной ассоциации студенческого спорта (NCAA), одержав победы в 124 матчах из 129 сыгранных. При этом Кирай четыре года подряд награждался призом самому ценному игроку.

Сборная США

С 1981 года выступал за сборную США по волейболу. В 1984 году он был самым молодым игроком в североамериканской команде, но сыграл во всех матчах олимпийского турнира в Лос-Анджелесе и завоевал свою первую золотую олимпийскую медаль. В 1985 году был выбран капитаном сборной США и стал обладателем Кубка мира. В 1986 и 1988 годах признавался Международной федерацией волейбола лучшим игроком мира — в июле 1986 года его команда проиграла сборной СССР захватывающий финал Игр доброй воли в Москве, но взяла реванш спустя два месяца в решающем матче чемпионата мира в Париже; в 1988 году американцы вновь стали олимпийскими чемпионами, а MVP сеульского турнира был назван Карч Кирай.

Италия

После Сеула Кирай завершил выступления в сборной США и вместе с коллегой по национальной команде Стивом Тиммонсом подписал контракт с итальянской «Равенной». За два года, проведённых на Апеннинах, они выиграли скудетто и Кубок Италии, Кубок чемпионов, клубный чемпионат мира, Суперкубок Европы. В 1992 году Кирай вернулся в США с целью сосредоточиться на пляжном волейболе.

Пляжный волейбол

В Ассоциации волейболистов-профессионалов (AVP) и на турнирах FIVB Кирай выступал рекордно долго — вплоть до 2007 года. В 1988 году в паре с Пэтом Пауэрсом стал победителем неофициального чемпионата мира в Рио-де-Жанейро. Всего выиграл 148 турниров, из них 116 — вместе с Кентом Стеффесом. В 1991 году на счету этого дуэта было 6 побед, а годом позже, когда Кирай завершил выступления в классическом волейболе и полностью переключился на пляжный — сразу 16 при беспроигрышной серии из 13 турниров. В 1993 году Кирай и Стеффес превзошли свой рекорд, выиграв 18 титулов. Победное шествие американцев продолжилось и в последующих сезонах, а главным их достижением стало золото первого олимпийского турнира по пляжному волейболу в Атланте-1996. Таким образом Карч Кирай стал первым спортсменом, побеждавшим на Олимпийских играх и в классическом волейболе, и в пляжном.

В 1998 году Кирай с новым партнёром, Эдамом Джонсоном, стал серебряным призёром Игр доброй воли в Нью-Йорке и в шестой раз (до этого в 1990 и 1992—1995 годах) был признан самым ценным игроком AVP. В том сезоне на счету этой пары было 6 побед, Кирай по количеству титулов превзошёл другого именитого американского игрока — Синджина Смита, вместе с которым он начинал выступления в AVP и в далёком 1984 году выиграл первый титул.

В 1999 году Карч Кирай выпустил автобиографическую книгу «Человек песка» (англ. The Sand Man). В конце 2000 года он был признан Международной федерацией волейбола лучшим волейболистом XX века. В начале нового столетия продолжал выступления в пляжном волейболе, несмотря возраст и травмы. В 2004 году после победы на турнире в Лас-Вегасе (в паре с Майком Ламбертом) общая сумма призовых, выигранных Кираем в пляжном волейболе, превысила $3 млн. В 2005 году он выиграл свой последний турнир в Хантингтон-Бич, а в 2007-м в возрасте 46 лет завершил игровую карьеру.

Тренерская карьера

После 2007 года Карч Кирай тренировал юношескую команду в одной из старших школ Калифорнии, комментировал пляжный волейбол на телеканалах ESPN и NBC. С 2009 года работал в тренерском штабе женской сборной США по волейболу ассистентом Хью Маккатчена, с сентября 2012 года — главный тренер женской сборной США. В 2014 году привёл американскую команду к победе на чемпионате мира в Италии.

Достижения

В волейболе

• Олимпийский чемпион (1984, 1988).
• Чемпион мира (1986).
• Чемпион NORCECA (1983, 1985), серебряный призёр (1981).
• Обладатель Кубка мира (1985).
• Серебряный призёр Игр доброй воли (1986).
• Чемпион Панамериканских игр (1987).
• Чемпион NCAA (1979, 1981, 1982), серебряный призёр (1980).
• Чемпион Италии (1990/91).
• Обладатель Кубка Италии (1990/91).
• Победитель клубного чемпионата мира (1991).
• Победитель Кубка европейских чемпионов (1991/92).
• Победитель Суперкубка Европы (1991).
• MVP Кубка мира (1985), олимпийского турнира (1988), клубного чемпионата мира (1991).
• Лучший волейболист мира (1986, 1988).

В пляжном волейболе

• Олимпийский чемпион (1996) и победитель ещё 147 международных турниров.
• Обладатель индивидуальных призов AVP:
  • самый ценный игрок (1990, 1992, 1993, 1994, 1995, 1998),
  • спортсмен года (1995, 1997, 1998),
  • возвращение года (1997),
  • лучший в защите (2002),
  • лучший в атаке (1990, 1993, 1994).

В тренерской карьере

В должности главного тренера женской сборной США:

• Чемпион мира (2014).
• Бронзовый призёр Кубка мира (2015).
• Серебряный призёр Всемирного Кубка чемпионов (2013).
• Победитель Гран-при (2015), серебряный призёр Гран-при (2016).
• Чемпион NORCECA (2013, 2015).
• Обладатель Панамериканского Кубка (2013).

Литература

• Человек-волейбол // Время волейбола. — 2007. — № 3. — С. 76—77.

Ссылки

• [www.bvbinfo.com/player.asp?ID=69 Статистика выступлений в пляжном волейболе] (англ.). Beach Volleyball Database. Проверено 28 января 2011. [www.webcitation.org/67b1N9DEX Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/ki/karch-kiraly-1.html Статистика выступлений на Олимпийских играх] (англ.). Sports-reference.com. Проверено 28 января 2011. [www.webcitation.org/67b1NdwAB Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].
• [volleyball.sport-express.ru/reviews/9442/ Карч Кирай. Король из Калифорнии] (рус.). «Спорт-Экспресс» (19 ноября 2010). Проверено 28 января 2011. [www.webcitation.org/67b1OGy88 Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].
• [www.britannica.com/EBchecked/topic/319021/Karch-Kiraly Karch Kiraly] (англ.). Энциклопедия Британника. Проверено 28 января 2011. [www.webcitation.org/67b1Rlg2Y Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].
• [www.volleyhall.org/kiraly.html Биография на сайте волейбольного Зала славы] (англ.). Volleyhall.org. Проверено 28 января 2011. [www.webcitation.org/67b1STzKb Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].
• [usavolleyball.org/volleyball-disciplines/indoor-volleyball/u-s-women-s-national-team-home-page/u-s-women-s-national-team-coaching-staff/assistant-coach-karch-kiraly Биография на сайте сборных США] (англ.). USA Volleyball.org. Проверено 28 января 2011. [www.webcitation.org/67b1T2w4M Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Кирай, Карч

– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.