Кирай, Эде

Эде Кирай

Персональные данные
Представляет	Венгрия Венгрия
Дата рождения	22 февраля 1926(1926-02-22)
Место рождения	Будапешт, Венгрия
Дата смерти	10 августа 2009(2009-08-10) (83 года)
Место смерти	Онтарио, Канада
Бывшие партнёры	Андреа Кекешши
Спортивные достижения Лучшие результаты по системе ИСУ (на международных любительских соревнованиях) Сумма: Не соревновался по Новой судейской системе Олимпийские награды Фигурное катание Серебро Санкт-Мориц 1948 парное катание

Э́де Ки́рай (венг. Király Ede; 22 февраля 1926, Будапешт, Венгрия — 10 августа 2009, Канада) — венгерский фигурист, выступавший в парном разряде и мужском одиночном катании.

В паре с Андреа Кекешши серебряный призёр зимних Олимпийских игр в Санкт-Морице, чемпион мира 1949, двукратный чемпион Европы 1948, 1949 и четырёхкратный чемпион Венгрии 1944—1949.

Как одиночник — двукратный серебряный и бронзовый призёр чемпионатов мира, чемпион Европы 1950 и шестикратный чемпион Венгрии.

В 1950 году уехал в Канаду, где работал тренером в Ошаве.

Результаты выступлений

В одиночном катании:

Соревнования	1941	1944	1947	1948	1949	1950
Олимпийские игры				5
Чемпионаты мира				3	2	2
Чемпионаты Европы				4	2	1
Чемпионаты Венгрии	1	1	1	1	1	1

В парном катании:

Соревнования	1944	1947	1948	1949
Олимпийские игры			2
Чемпионаты мира			2	1
Чемпионаты Европы			1	1
Чемпионаты Венгрии	1	1	1	1

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/ki/ede-kiraly-1.html Профиль на sports-reference.com]

Отрывок, характеризующий Кирай, Эде

«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.