Киракос Гандзакеци
Киракос Гандзакеци | |
Կիրակոս Գանձակեցի | |
Место рождения: | |
---|---|
Место смерти: | |
Научная сфера: | |
Известен как: |
автор труда «История Армении» |
Кирако́с Гандзакеци́ (арм. Կիրակոս Գանձակեցի, около 1200—1271) — армянский историк[3][4][5][6][7][8][1][9][10][11][12]. Автор труда «История Армении» описывающий монгольское завоевание Армении, походы хорезмшаха Джелал-ад-Дина и др.
Содержание
Биография
Киракос Гандзакеци родился в самом начале XIII века в районе Гянджи[1], согласно сообщению его же «Истории Армении» «в стране Гандзак»[13]. Источники именуют его не только Гандзакеци, но и Гетикци по названию монастыря Нор Гетик, также и Аревелци то есть уроженцем Востока. Бо́льшая часть жизни Киракоса Гандзакеци протекла в монастыре Нор Гетик, основанном знаменитым Мхитаром Гошем. Весной 1236 г. Киракос Гандзакеци попал в плен к монголам[10], из которого бежал осенью того же года и вернулся в Армению[14]. Умер Киракос Гандзакеци в Киликии[14], как сообщает Григор Акнерци, в 1271 г.
В армянской историографии период монгольского вторжения и владычества представлен более 10 ценными историографическими трудами[15]. Не говоря о мелких хрониках и памятных записях рукописей, сохранились значительные труды Вардана Великого, Григора Акнерци, Смбата Гундстабля, Мхитара Айриванеци, Степаноса Орбеляна, отношение которых к монголам различно. Киракос Гандзакеци является ярким представителем тех историков, которые относились к татаро-монголам резко отрицательно. Передает ценные данные истории этого периода[14].
Создавая «Историю Армении», Киракос Гандзакеци использовал документы религиозного и богословского содержания, образцы житийной литературы, св. Писание и различные церковно-канонические грамоты; он пользовался также данными историков христианской церкви вообще (как, например, Евсевия Кесарийского, Сократа Схоластика), а также авторитетных деятелей армянской церкви. Из исторических трудов, послуживших источником для Киракоса Гандзакеци, исследователи упоминают в первую очередь сочинения Мовсеса Каганкатваци и Самуэла Анеци, а через последнего и Иованнеса Саркавага. К ним следует причислить и не дошедшее до нас сочинение вардапета Ванакана. Помимо этих работ Киракос хорошо знал[16] сочинения почти всех армянских историков — как древних, так и средневековых.
Труд Киракоса Гандзакеци делится на две части. В первой дан компилятивный обзор истории армянского народа с первых дней принятия христианства и до появления татар[10]. Вторая часть — самостоятельное изложение достоверной истории монгольского нашествия на Армению, написанное очевидцем и участником событий, перемежающееся различными документами богословского и церковно-канонического характера.
Осознавая свою принадлежность к многовековой национальной историографической традиции, в начале своего повествования Гандзакеци пишет: «Историографы армянского народа тоже оставили множество трудов…Каждый из этих святых мужей взял на себя заботу — оставить запечатленную письменами добрую память [о себе] грядущим [поколениям] к пользе слушателей и как награду им, святым, как незабвенную память до дня [пришествия] Христа. Наше же начинание пусть никем не будет сочтено за дерзость, но скорее за благое дело…», и далее продолжает:
«Каждый из прежних тружеников находил место, с которого начинал [повествование]: либо [правление] прославленного царя, либо родоначалие знаменитых родов. Мы же лишёны всего этого, ибо царство у нас — как Аршакидское, так и Багратидское — давно пресеклось, князей армянского происхождения, за исключением тех, кто скрывается и прячется где-то в чужих странах, нигде не видно[17].»
Хронология жизни
- 1200—1202 гг. родился.
- Между 1215—1225 гг. — перебрался в Хоранашатскую пустынь.
- 1225 г.— покинул Хоранашат.
- 1236 г.— летом попал в плен к татаро-монголам.
- 1236 г.— осенью бежал из плена.
- 1241 г.— 19 мая приступил к работе над «Историей Армении»
- 1250 г.— в Нор Гетике предал анафеме мельника Давида.
- 1251 г.— в Нор Гетике же присоединил свой голос к ответу представителей восточноармянской церкви папе Иннокентию относительно символа веры.
- 1255 г.— встретился с возвращавшимся после посещения Батыя и Мункэ-хана киликийским царем Хетумом. Встреча эта имела место, как пишет сам историк, «в доме ишхана Курда, в селении Варденис», в провинции Арагацотн (см. гл. 58).
- 1260 г.— находился в Нор Гетике, где активно участвовал в жизни собравшейся там общины.
- 1268—1269 гг.— завершил работу над Четьи-Минеями.
- 1271 г.— умер.
См. также
Напишите отзыв о статье "Киракос Гандзакеци"
Примечания
- ↑ 1 2 3 S. Peter Cowe. Kirakos Ganjakec'i or Arewelc'i // Christian-Muslim Relations. A Bibliographical History / Edited by David Thomas & Alex Mallet. — BRILL, 2012. — Т. IV. — С. 438. — ISBN 9789004228542.
Kirakos is one of the most important Armenian historians of the 13th century. He was born in the region of Ganja and received his early formation at the monastic school of Nor Getik under the eminent savant Vanakan Vardapet.
- ↑ S. Peter Cowe. Kirakos Ganjakec'i or Arewelc'i // Christian-Muslim Relations. A Bibliographical History / Edited by David Thomas & Alex Mallet. — BRILL, 2012. — Т. IV. — С. 438. — ISBN 9789004228542.
Place of Death: Probably in the Monastery of Nor Getik
- ↑ René Grousset. The Empire of the Steppes: A History of Central Asia. — Rutgers University Press, 1970. — P. 282.
Mongka gave a warm welcome to this faithful vassal and handed him a yarligh of diploma of investiture and protection, «a diploma», says the Armenian chronicle of Kirakos, «bearing his seal and explicitly forbidding any action against the person or states of Hethum. He also gave him a charter enfranchizing churches everywhere.» Another Armenian historian, the monk «Hayton», in his Flor des extoires d’Orient, states in addition that Mongka gave his visitor an assurance that a great Mongol army under his brother, Hulagu khan, would attack Baghdad; destroy the caliphate, their «mortal enemy»; and restore the Holy Land to the Christians.
- ↑ Steven Runciman. A History of the Crusades. — Cambridge University Press, 1987. — Vol. I. — P. 335.
Later Armenian chroniclers, such as Samuel of Ani and Mekhitar of Airavanq, writing at the end of the twelfth century, and Kirakos of Gantzag and Vartan the Great, in the thirteenth century, treat only briefly of the First Crusade.
- ↑ Touraj Daryaee. The Oxford Handbook of Iranian History. — Oxford University Press, 2012. — P. 243.
The Armenian cleric and historian Kirakos (d.1272) describes the Tatar’s arrival thus…
- ↑ George Lane. Daily Life in the Mongol Empire. — Greenwood Publishing Group, 2003. — P. 33.
The Armenian historian Kirakos of Ganjak (1201—1272), a cleric and onetime captive of the Mongols, described them as «hideous and frightful to look upon». He remarked upon their lack of facial hair and «narrow and quick-glancing» eyes, «shrill and piercing» voices and notes that they were «long-lived and hardly». A contemporary of Kirakos, another Christian Armenian cleric, Grigor of Akanc, is more colorful in his depiction of the invaders from the Nation of Archers, as he called the Mongols.
- ↑ Kevin Alan Brook. The Jews of Khazaria. — Rowman & Littlefield Publishers, 2006. — P. 134.
However, the Armenian historian Kirakos of Gandzak noted in his History of the Armenians that at some date, Viro traveled to Armenia and freed Armenian, Georgian, and Abkhazian prisoners from the Khazar shad.
- ↑ C. J. F. Dowsett. The Albanian Chronicle of Mxit'ar Goš // BSOAS. — 1958. — Т. XXI, № 3. — С. 472.Оригинальный текст (англ.)
For the history of events down to the twelfth and thirteenth centuries we are indebted to Armenian historians such as Vardan Arewelci and Kirakos Ganjakeci, and Arab historians such as Ibn al-Athir and al-Isfahani, while the History of the Aluank of Esay Hasan-Jalaleanc, Catholicos of Albania from 1701 to 1727, brings us down to modern times
- ↑ Новосельцев А. П. , Пашуто В. Т., Черепнин Л. В. Пути развития феодализма. — Наука, 1972. — С. 43.Оригинальный текст (рус.)
И судебник Мхитара Гоша, и «История Армении» Киракоса Гандзакеци (XIII в.) написаны армянами и для армян, где бы они не жили, — в Гандзаке ли (Гандже) или в далекой Киликии. Мхитар Гош, составляя судебник, пользуется общеармянскими церковными канонами и другими чисто армянскими источниками
- ↑ 1 2 3 Киракос Гандзакеци — статья из Большой советской энциклопедии (3 издание).
- ↑ Всемирная история. Энциклопедия. Глава XXXVII. 3. — М., 1957. — Т. 3.Оригинальный текст (рус.)
В Армении из памятников светского зодчества необходимо отметить караван-сараи, дворец Саргиса в Ани и дворец Сахмадина в Мрене (XIII в.). В церковной архитектуре этого периода новшеством являлись колокольни и обширные залы-притворы церквей, так называемые жаматуны, служившие и для собраний светского характера. В Армении в XIII—XIV вв. в монастырях Гладзоре, Ахпате, Санаине, Татеве и др. продолжали действовать старинные высшие школы, где преподавались светские науки. Из армянских историков этого времени наибольшее значение имели Киракос Гандзакский и Вардан Великий (XIII в.), оставившие ценные сведения о социальном строе и быте монголов, их завоеваниях и приёмах управления. Степаннос Орбелян, автор истории княжества Сюник, собрал большое количество социально-экономического материала (начало XIV в.); Товма (Фома) Мецопский (XV в.) написал историю Армении в период владычества Тимура и его преемников. В монастырях сохранялись библиотеки и мастерские по переписке книг, а также мастерские живописцев. Особенно высоким искусством отличалась Ванская школа миниатюристов (XIV в.). К числу величайших армянских поэтов принадлежал Фрик (XIII в.), стихи которого проникнуты гневным обличением монгольских ханов, иноземных и местных феодалов, угнетавших народ, а также лирический поэт Константин Ерзнкайский (около 1250—1340), гуманист и передовой мыслитель, автор замечательной поэмы «Весна».
- ↑ [www.iranicaonline.org/articles/abaqa Abaqa] — статья из Encyclopædia Iranica. Peter JacksonОригинальный текст (англ.)
At the outbreak of war with Berke of the Golden Horde around 659-60/1261-62, he was sent eastwards, according to the Armenian chronicler Kirakos (tr. E. Dulaurier, “Les Mongols d’après les historiens arméniens,” JA, 5e série, 11, 1858, p. 505), in order to collaborate with the Čaḡatay prince Alḡu, and is subsequently found at the time of Hülegü’s death in Rabīʿ II, 663/February, 1265 as governor of Khorasan and Māzandarān.
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus8/Gandzakeci/framevved.htm Киракос Гандзакеци. История Армении. М. Наука. 1976 ]Оригинальный текст (рус.)
Киракос Гандзакеци родился в самом начале XIII в. «в стране Гандзак». Источники именуют его не только Гандзакеци, но и Гетикци, а также и Аревелци (т. е. уроженцем Востока)
- ↑ 1 2 3 Michael E. Stone. [books.google.ru/books?id=WNUSAgAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Adam and Eve in the Armenian Traditions, Fifth through Seventeenth Centuries]. — Society of Biblical Lit, 2013. — P. 689. — (Early Judaism and its literature, 38).:
A historian with particularly valuable information on the Mongols, he was taken captive by the Tatars in 1236. He was subsequently returned to Armenia, and he moved to Cilicia, where he died
- ↑ [www.indiana.edu/~ceus/faculty/atwood.shtml Christopher P. Atwood]. [journals.cambridge.org/action/displayAbstract?fromPage=online&aid=8565087 The Mongols and the Armenians (1220–1335). By Bayarsaikhan] // The Journal of Asian Studies. — Cambridge University Press, 2012. — Т. 71, вып. 2. — С. 541-542.
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus8/Gandzakeci/vved.phtml Киракос Гандзакеци. История Армении. М. Наука. 1976]
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus8/Gandzakeci/pred.phtml Киракос Гандзакеци. История Армении. М. Наука. 1976]
Ссылки
- Киракос Гандзакеци. [armenianhouse.org/gandzaketsi/history-ru/contents.html «История Армении»]
Давид Анахт • Себеос • Комитас Ахцеци • Иоанн Мамиконьян • Давтак Кертог • Иоанн Одзнеци • Степанос Сюнеци • Гевонд • Саакдухт • Хосровидухт • Товма Арцруни • Ованес Драсханакертци • Ухтанес • Мовсес Каганкатваци средневековье XI—XV века ²</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"> Григор Нарекаци • Степанос Таронеци • Григор Магистрос • Аристакес Ластивертци • Ованес Имастасер • Матеос Урхаеци • Нерсес Шнорали • Мхитар Гош • Нерсес Ламбронаци • Вардан Айгекци • Вардан Аревелци • Киракос Гандзакеци • Смбат Спарапет • Фрик • Ованес Ерзнкаци Плуз • Мхитар Айриванеци • Степанос Орбелян • Геворг Скевраци • Хетум Патмич • Костандин Ерзнкаци • Григор Акнерци • Хачатур Кечареци • Есаи Нчеци • Тертер Ереванци • Ованес Воротнеци • Григор Татеваци • Маттеос Джугаеци • Григор Хлатеци • Аракел Сюнеци • Товма Мецопеци • Аракел Багишеци • Мкртич Нагаш XVI—XVIII века</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px"> Ованес Тлкуранци • Григорис Ахтамарци • Наапет Кучак • Нерсес Мокаци • Симеон Лехаци • Симеон Джугаеци • Аракел Даврижеци • Степанос Лехаци • Захария Канакерци • Еремия Кеомурчян[hy] • Нагаш Овнатан • Хачатур Эрзрумци[hy] • Багдасар Дпир • Есаи Гасан-Джалалян • Симеон Ереванци • Петрос Капанци • Саят-Нова • Шаамир Шаамирян начало XX века</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"> Арутюн Аламдарян • Месроп Тагиадян[hy] • Хачатур Абовян • Гевонд Алишан • Иосиф Шишманян[en] • Макар Бархударянц • Габриел Сундукян • Мкртич Пешикташлян • Микаэл Налбандян • Рафаэл Патканян • Раффи • Перч Прошян[en] • Газарос Агаян • Смбат Шахазиз[en] • Србуи Тюсаб • Акоп Паронян • Григор Арцруни • Петрос Дурян • Арпиар Арпиарян • Мурацан • Александр Ширванзаде • Атрпет[en] • Лео • Григор Зохраб • Ованес Ованисян • Вртанес Папазян • Нар-Дос • Ованес Туманян • Левон Шант • Ерванд Отян • Атабек Хнкоян • Аршак Чопанян[en] • Аветик Исаакян • Дереник Демирчян • Ваган Текеян • Забел Есаян[en] • Сиаманто • Даниэль Варужан • Ваан Терьян • Рубен Севак • Мисак Мецаренц современность</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px"> Арази • Акоп Ошакан[en] • Костан Зарян[en] • Степан Зорян • Ваан Тотовенц • Егише Чаренц • Аксел Бакунц • Наири Зарьян • Гурген Маари • Шаан Шахнур[en] • Вахтанг Ананян • Мкртич Армен • Рачия Кочар[hy] • Хачик Даштенц[en] • Ованес Шираз • Амо Сагиян[en] • Мушег Ишхан[en] • Серо Ханзадян • Маро Маркарян • Сильва Капутикян • Геворг Эмин • Рачия Ованесян[hy] • Ваагн Давтян • Паруйр Севак • Мкртич Саргсян[hy] • Захрад[en] • Агаси Айвазян • Метаксе[en] • Айк Хачатрян[hy] • Арташес Калантарян[en] • Мушег Галшоян[hy] • Вардгес Петросян • Жирайр Ананян[en] • Грант Матевосян • Зорий Балаян • Арамаис Саакян[en] • Перч Зейтунцян • Размик Давоян • Генрих Эдоян[hy] • Артем Арутюнян[hy] • Вано Сирадегян • Левон Ананян • Гурген Ханджян[hy] • Грачья Тамразян • Левон Хечоян • Ваграм Саакян[en] ¹ Имена только наиболее значимых средневековых, новых и новейших авторов. ² X—XIV века период Армянского Возрождения </td></tr></table></td></tr></table>
Отрывок, характеризующий Киракос Гандзакеци– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.– Хорошо, – сказал доктор. Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны. – Господи Иисусе Христе! – проговорила она. Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом. – Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский. Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву. Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром. В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина. Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились. – Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.) – Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство. – Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской. – Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу. – А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу. – Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать. – Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал. В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа. – Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают? – Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном. Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу: – Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей. Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты. – Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери. – Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф. – Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет? – Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась. – Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно. Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса. Он 1 сентября приехал из армии в Москву. Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел. Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел. Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши. – Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье? – Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него. – Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг. В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее. – Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать… – Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет? Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери. Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой. – А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он. – Гм?.. – сказал граф, останавливаясь. – Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и… Граф сморщился и заперхал. – У графини просите, а я не распоряжаюсь. – Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось. – Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты. Графиня заплакала. – Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг. Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз. |