Киргизская Автономная Социалистическая Советская Республика (1920—1925)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Киргизская АССР (1920-1925)»)
Перейти к: навигация, поиск
Киргизская Автономная Социалистическая Советская Республика
Страна

СССР

Статус

Автономная республика

Входит в

РСФСР

Административный центр

Оренбург

Дата образования

16 июля 1920

Дата упразднения

19 апреля 1925

Киргизская Автономная Социалистическая Советская Республика — казахская национальная автономия в составе РСФСР.

Республиканская столица — город Оренбург.





История

26 августа 1920 года издан декрет «Об образовании Автономной Киргизской Советской Социалистической Республики»[1] со столицей в Оренбурге в составе РСФСР. Автономия была образована из населённых киргиз-кайсаками (так тогда называли казахов) Уральской, Тургайской и Семипалатинской областей, северной части Закаспийской области (Адаевский уезд), Букеевской губернии и оставшейся южной части Оренбургской губернии.

Постановлением ВЦИК от 17 января 1921 года из Омской губернии были переданы Акмолинский, Атбасарский, Кокчетавский и Петропавловский уезды, образовавшие новую Акмолинскую губернию.

Постановлением ВЦИК от 10 июня 1921 года установлена граница между автономной Киргизской ССР и Сибирью по Омскому уезду Омской губернии (станция Исиль-Куль оставлена на территории Киргизской АССР). Линия границы прошла восточнее станции Исиль-Куль по границе с Петропавловским уездом, далее, севернее озёр Кичи-Карой, Улькун-Карой, урочища Кара-Терек, придерживаясь южных границ русских волостей и выходя на станицу Черлаковскую на Иртыше (оставляемую в Киргизской АССР), причём русские волости Ореховская, Добровольская, Моисеевская, Русско-Полянская, Ново-Санжаровская, Черноусовская, Степановская, Котельниковская причислены к территории Киргизской АССР.

1 октября 1921 года 15 волостей Омского уезда Омской губернии были переданы в Киргизскую АССР.

Постановлением ВЦИК от 12 января 1922 года станция Исиль-Куль (по границе между Сибирью и Киргизской АССР по Омскому уезду Омской губернии) оставлена в пределах Сибири.

На 15 мая 1923 года в состав республики входили:

Согласно Постановлению ВЦИК от 21 октября 1924 года в состав Киргизской АССР были переданы Ток-Суранский кантон и Имангуловская волость Зилаирского кантона, ранее находившиеся в составе Башкирской АССР[2].

В 1924 году в состав вошли северные части Джетысуйской, Сырдарьинской и Самаркандской областей, на территории которых образованы Джетысуйская и Сырдарьинская губернии.

В феврале 1925 года в южной части Приаралья в составе Киргизской АССР была образована Кара-Калпакская АО.

В июне 1925 года Киргизская АССР была переименована в Казакскую АССР[3], столица была перенесена из Оренбурга в Кзыл-Орду, а Оренбургская губерния в июле 1925 года была выделена из состава Киргизской АССР и передана в непосредственное подчинение РСФСР.

В дальнейшем, в процессе социалистического строительства Казакская АССР была преобразована в союзную республику (по Конституции СССР 1936 года Казакская Автономная Социалистическая Республика стала называться Казахская Советская Социалистическая Республика).

     территория Киргизской АССР к 1922 году
     земли, вошедшие в состав Киргизской АССР в 1924 году
     земли, вошедшие в состав Киргизской АССР в 1925 году
современная граница Казахстана

Напишите отзыв о статье "Киргизская Автономная Социалистическая Советская Республика (1920—1925)"

Примечания

  1. [istmat.info/node/42477 Декрет Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров. Об образовании Автономной Киргизской Социалистической Советской Республики]
  2. История башкирского народа: в 7 т./ гл. ред. М. М. Кульшарипов; Ин-т истории, языка и литературы УНЦ РАН. — Уфа: Гилем, 2010. — Т. V. — С. 212. — 468 с.
  3. О переименовании Киргизской Автономной Советской Социалистической Республики в Казакскую Автономную Советскую Социалистическую Республику. Декрет ВЦИК от 15 июня 1925 г. // Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства РСФСР. М., 1925 г., № 43, ст. 321

Литература

  • Административно-политическое строение Союза ССР: (материалы о территориальных преобразованиях с 1917 года по 1 июля 1925 года) / С. И. Сулькевич, консультант Адм. Комис. ВЦИК. — Ленинград: Государственное издательство, 1926. 300 с.: таблицы — Перечень республик, областей и губерний с данными о площадях и населении по исчислению ЦСУ на 1 января 1925 года.
  • [elib.ngonb.ru/jspui/bitstream/NGONB/3711/2/202.pdf Ежедневная газета «Советская Сибирь» № 202 (273). Пятница 10 сентября 1920 года. Омск (Декрет об Автономной Киргизской Социалистической Советской республике)]
  1. Национально-государственное размежевание советских республик Средней Азии // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  2. Тринадцатый Всероссийский Съезд Советов // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  3. Оренбург // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  4. Казахская Советская Социалистическая Республика // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>

Ссылки

  • [eprints.lib.hokudai.ac.jp/dspace/bitstream/2115/39434/1/ASI21_006.pdf Аманжолова Дина. Казахская автономия: от замысла националов к самоопределению по-советски (pp. 115−143 Acta Slavica Iaponica, tomus 21, 2004 Hokkaido University)]
  • [www.prlib.ru/Lib/pages/item.aspx?itemid=23220 Карта Автономной Киргизской Социалистической Советской Республики. Административное деление на 1 января 1924 года. Масштаб 1:15 000 000. Москва-Ленинград. 1925]

См. также

Отрывок, характеризующий Киргизская Автономная Социалистическая Советская Республика (1920—1925)

Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.