Киреев, Иван Нестерович

Иван Нестерович Киреев
Дата рождения	10 января 1910(1910-01-10)
Место рождения	село Жердевка, Борисоглебский уезд, Тамбовская губерния, Российская империя
Дата смерти	24 сентября 1943(1943-09-24) (33 года)
Место смерти	Руднянский район, Смоленская область, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1930—1943
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Ива́н Не́стерович Кире́ев (1910, Жердевка — 1943, Рудня) — подполковник Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944).

Биография

Иван Киреев родился 10 января 1910 года в селе Жердевка (ныне — город в Тамбовской области). Получил неполное среднее образование. Проживал и работал в Петродворце. В 1930 году Киреев был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. Окончил курсы пехотных командиров, затем курсы усовершенствования командного состава. С первых дней Великой Отечественной войны — на её фронтах. Принимал участие в боях на Западном и Калининском фронтах. Участвовал в боях в Белорусской ССР в 1941 году, Смоленском сражении, Вяземской операции, битве за Москву, в августе 1941 — апреле 1942 года четыре раза был ранен. В дальнейшем участвовал в освобождении Псковской области.

К сентябрю 1943 года гвардии подполковник Иван Киреев командовал 61-м гвардейским стрелковым полком 19-й гвардейской стрелковой дивизии 5-го гвардейского стрелкового корпуса 39-й армии Калининского фронта. Отличился во время Смоленской наступательной операции. 14 сентября 1943 года полк Киреева прорвал немецкую оборону под Духовщиной и переправился через реку Царевич, захватив плацдарм на её западном берегу, благодаря чему дивизия беспрепятственно продолжила наступление. 24 сентября на подступах к Рудне в критический момент боя за важные высоты Киреев лично пулемётным огнём подавил несколько вражеских огневых точек, а затем поднял своих бойцов в атаку. В том бою он погиб. Похоронен в братской могиле в Рудне.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1944 года за «мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецкими захватчиками» гвардии подполковник Иван Киреев посмертно был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Был также награждён орденом Ленина и двумя орденами Красного Знамени.

В честь Киреева названа улица в Рудне.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Воробьёв М. В., Храпченков А. К. В боях на Смоленской земле. — М., 1975.

Отрывок, характеризующий Киреев, Иван Нестерович

– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.