Кирик и Иулитта

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Кирик и Иулитта
Κηρύκος καὶ Ἰουλίττα

житийная икона, ок. 1600 года
Рождение


Икония, Ликаония, Римская империя

Смерть

ок. 305 года
Тарс, Киликия, Римская империя

Почитается

в Православной и Католической церквях

В лике

мучеников

День памяти

в православии — 15 (28) июля
в католицизме — 15 июля

Подвижничество

мученическая смерть

Категория на Викискладе

Ки́рик и Иули́тта (др.-греч. Κηρύκος καὶ Ἰουλίττα; ум. ок. 305 года) — раннехристианские святые мученики, пострадавшие во время великого гонения при императоре Диоклетиане. Память в Православной церкви совершается 15 (28) июля, в Католической церкви 15 июля.





Жизнеописание

Согласно житию, Иулитта (Улита) была молодой вдовой знатного происхождения, проживала в Иконии вместе со своим сыном Кириком. В гонения Диоклетиана, боясь мучений, она оставила все своё имущество и с трёхлетним Кириком в сопровождении двух рабынь покинула Иконию и жила как нищая странница вначале в Селевкии, а затем в Тарсе. Во время гонений на христиан в Тарсе Иулитта была узнана и приведена вместе с сыном на суд градоначальника Александра.

Перед правителем Иулитта исповедала себя христианкой. Её разлучили с сыном и подвергли бичеванию. Кирик, видя мучения матери, плакал, а затем, сказав что он христианин, потребовал чтобы его пустили к матери. В гневе Александр сбросил ребёнка с каменного помоста и Кирик скончался. Иулитту подвергли новым мучениям (строгали тело железными зубьями, поливали раны кипящей смолой), но она отказалась принести жертвы языческим богам. Александр приговорил святую к отсечению головы, что и было исполнено. Тела Кирика и Иулитты были оставлены палачами без погребения за городом, но рабыни Иулитты ночью тайно погребли их.

История мощей и почитания

Мощи Кирика и Иулитты были обретены при императоре Константине Великом по указанию одной из рабынь, погребавших святых. Их перенесли в Константинополь, где в их честь был основан монастырь. По свидетельству паломников XII—XV веков мощи святых находились в храме Святой Софии. Их судьба после падения Константинополя неизвестна.

По другой версии мощи Кирика и Иулитты обрёл в Антиохии осерский епископ Аматор (388—418) и перенёс в Осер (Франция).[1] Известно о нахождении частиц мощей в городах Невер (Франция) и Турне (Бельгия).

Старообрядцы почитают Кирика и Иулитту своими покровителями, считая себя такими же как они гонимыми за веру.[2] В русских народных традициям день памяти Кириака и Иулитты считался серединой лета. С ним связывают следующие народные приметы: «Не жни на Кирика и Улиту — маньяки[3] увидишь», «Кириков день, да все мокро, вон льет дождь».[4]

См. также

Напишите отзыв о статье "Кирик и Иулитта"

Примечания

  1. [www.pravenc.ru/text/114308.html Аматор] // Православная энциклопедия. Том II. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2001. — С. 102. — 752 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-89572-007-2
  2. [www.starover.religare.ru/print7787.html Воскресенская Т. Особенности мировоззрения новгородских старообрядцев-беспоповцев в традиционной культуре]
  3. Видения
  4. [days.peoples.ru/0728.shtml Люди/Календарь Событий/28 июля]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Кирик и Иулитта

Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.