Кирилов, Иван Кириллович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иван Кириллович Кирилов
Научная сфера:

география, картография, история

Известен как:

основатель Орска и Бузулука

Ива́н Кири́лович Кири́лов (1695[1], Псковщина, Русское царство14 апреля 1737, Самара, Казанская губерния, Российская империя) — русский учёный и государственный деятель, географ, картограф, историк, правовед, сторонник реформ и сподвижник Петра Великого, градоначальник, строитель медного и железного заводов при Тобольске.

Иван Кирилов один из основоположников отечественной географической науки, родоначальник российской экономической географии. Активный участник подавления башкирских восстаний в 1735—1740-х гг., препятствовавших строительству городов и заводов в Оренбургской губернии «для отворения свободного с товарами пути в Бухары, в Водокшан, в Балх и в Индию».






Биография

Сын священника, «птенец гнезда Петрова», стал родоначальником одного из дворянских родов Кириловых. Слушал (в качестве пенсионера из подьячих) 17171720 курс права в Кёнигсбергском университете. С 1712 копиист, секретарь, обер-секретарь Сената (с 1727 года).

Участие в экспедициях

Участвовал в организации экспедиции А. Ф. Шестакова и Второй Камчатской экспедиции (17311733). Статский советник1734 года). Автор проекта и руководитель Оренбургской экспедиции (17341737). 15 августа 1735 заложил город Оренбург (ныне Орск). Планировал проложить сухопутные торговые пути в Индию.

Является родоначальником российской экономической географии; он первым составил экономико-географическое описание страны, назвав его «Цветущее состояние Всероссийского государства, в каковое начал, привел и оставил неизреченными трудами Петр Великий» (книга 1—2) (1727).

Обустройство Оренбургской губернии и подавление башкирских восстаний

В декабре 1735 года Кирилов, отправившийся в Петербург для представления своих планов освоения Башкирии, убедил императрицу Анну Иоановну, утвердить план о подавлении башкирских восстаний силами казаков и изгнании башкир из Оренбургской губернии. Этого плана Кирилов придерживался вплоть до своей смерти. Причиной жёстких мер, предложенных Кириловым, послужили неоднократные набеги башкир на строящиеся города Оренбургской губернии, препятствовавшие развитию губернии и приводившие к многочисленным жертвам среди русских переселенцев. Некоторые проекты Кирилова вошли в правительственный указ от 11 февраля 1736 года, который был нацелен на установление контроля над системой внутреннего самоуправления в землях, населённых башкирами, и провозгласил курс на подавление восстаний башкир. Кирилов сам принял активное участие в подавлении восстаний для установления новых порядков на территории Уфимской провинции.

Согласно В. Н. Витевскому, с конца марта 1736 года отрядами И. К. Кирилова были сожжёны многочисленные населённые пункты башкир и главная Азиевская мечеть. 700 башкирских жителей погибло во время наступления Кирилова, 158 человек были казнены за восстание, 160 башкир были взяты в плен, 99 сосланы на службу в отзейские полки и 85 были розданы в крепостные[2]. Акция подавления башкирского восстания позволила Кирилову успешно завершить проект утверждения новых опорных пунктов Оренбургской губернии и укрепить позиции России на южноуральском направлении. Предпринятые Кириловым меры по подавлению башкирских восстаний также открыли возможность России обеспечить надёжный торговый путь в Индию.

Научная деятельность

Будучи учёным, Кирилов поддерживал переписку с многими интеллектуалами своей эпохи. По собственной инициативе он взялся за составление атласа из присылаемых в сенат геодезистами карт и получил от сената разрешение издать за собственный счет Atlas imperii russici. Кирилов успел закончить первую часть задуманного монументального труда. Atlas imperii russici содержал множество нововведений и служил в качестве основного атласа России более пятидесяти лет. Согласно оценке А. А. Половцова: «По своей энергии и по увлечению своему разными практически полезными предприятиями и работами Кирилов является одним из оригинальнейших и замечательных деятелей, выдвинувшихся в эпоху Петра Великого».[3]

Кончина

Кирилов скончался в кругу семьи от чахотки 14 апреля 1737 в Самаре, где был похоронен в церкви Николая Чудотворца.

Сочинения

  1. Атлас Российской Империи.- СПб, 1734
  2. Цветущее состояние Всероссийского государства.- М., 1977

Память

  • Площадь его имени в Орске;
  • Переулок его имени (Кириловский) в Оренбурге (ныне Южный переулок);
  • Портрет в Орском краеведческом музее (2010, скульп. С. К. Баркудбаев, яшма);
  • Памятник ему как основателю города на площади его имени в Орске.

В искусстве

В художественной литературе

См. также

Напишите отзыв о статье "Кирилов, Иван Кириллович"

Примечания

  1. В исторической литературе чаще упоминается другой год рождения — 1689, он ошибочен (см. Троицкий С. М., Новлянская Н. Г., Гольдберг Л. А. И. К. Кирилов и его труд «Цветущее состояние Всероссийского государства» // Кирилов И. К. Цветущее состояние Всероссийского государства. — М., 1977. — С. 7)
  2. Витевский В. Н. И. И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г. Казань, 1897. Т. 1. с.146.
  3. Русский биографический словарь А. А. Половцова
  4. Пушкин А. С. Сочинения.- Т.IX.- С.100, 101, 111, 451, 452

Литература

Ссылки

  • [www.book-chel.ru/ind.php?what=card&id=619 Кирилов Иван Кириллович — Энциклопедия «Челябинск»]
  • [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=60627 Кирилов Иван Кириллович — Биография.ру]
  • [kraeved.opck.org/lichnosti/osnovateli_orenburg_kraya/kirilov.php Основатели Оренбургкого края: Личности — История Оренбуржья]

Отрывок, характеризующий Кирилов, Иван Кириллович

– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.