Кирнарский, Марк Абрамович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Кирнарский, Марк Абрамович
Марк Абрамович Кирнарский
Дата рождения:

8 июня 1893(1893-06-08)

Место рождения:

Погар, Черниговская губерния

Дата смерти:

1942(1942)

Место смерти:

Ленинград

Марк Абрамович (Меер-Вольф Авраамович) Кирнарский (8 июня 1893, Погар, Черниговская губерния — 1942, Ленинград) — российский график, художник.





Биография

Родился в городе Погар Черниговской губернии, 8 июня 1893, в семье купца Абрама Мееровича Кирнарского.

В 1912—1913 гг. учился в Высшей специальной архитектурной школе в Париже.

В 1917—1919 гг. учился в Петроградской Академии художеств, у И. А. Фомина.

В 1919—1922 гг. учился в Украинской Академии художеств в Киеве у Г. И. Нарбута. Выставлялся впервые в Киеве в 1921 году, на Осенней выставке Украинской Академии художеств.

В 1923 г. выставлялся на Выставке картин петроградских художников всех направлений. В 1924 г. вступил в общество «Община художников».

С 1924 г. работает как мастер художественного шрифта. С 1920-х гг. оформлял и иллюстрировал книги для Издательства писателей в Ленинграде, Госиздата РСФСР, издательства «Время». Кирнарский относился к представителям так называемой «ленинградской школы книжной графики», отличавшейся чертами высококультурного, последовательно и логично проработанного до мелочей стиля. Кирнарский был мастером обложки, в оформлении которой отдавал предпочтение плоскостно-декоративному принципу с симметричной композицией и разного рода обрамлениями в духе неоклассических традиций художников «Мира искусства». В 1930-х гг. занимался также типографикой, преимущественно в декоративистской её интерпретации.

В 1925 г. участвует в Государственном конкурсе на оформление сочинений В. И. Ленина. В 1927 г. принимал участие в выставке"Искусство книги" в Лейпциге. В 1929 г. принимал участие в Пятой международной выставке художественных книжных знаков в Лос-Анджелесе, Калифорния. В 1931 г. принимал участие в выставке" Искусство книги" в Париже.

В 1938 г. в ЛССХ прошла персональная выставка М. Кирнарского и его творческий вечер.

Погиб во время блокады Ленинграда, в марте 1942 г.[1]

Книги, в оформлении которых участвовал М. А. Кирнарский

  • Ахматова А. Из шести книг. Л. Советский писатель. 1940.
  • Бернер Н. Осень мира. Стихи. Киев. 1922. 30 с. Тираж 1000 экз. (Обложка и марка)
  • Браун Н. Действие словом. Избранные стихи. Л.-М. ГИХЛ. 1932. 52 с (Обложка).
  • Браун Н. Мюнхен. Л. Изд-во писателей в Ленинграде. 1933. 70 с.
  • Браун Н. Новый круг. Стихи. Л. Прибой. 1928. 96 с (Обложка).
  • Браун Н. Стихотворения. Изд-во писателей в Ленинграде. 1933.
  • Вагинов К. Опыты соединения слов посредством ритма. Л. Изд-во писателей в Ленинграде. 1931. 74 с. Тираж 1200 экз. (Переплет).
  • Волькенштейн В. Театр. Трагедии. Пг. Жизнь искусства. 1923. 344 с. (Обложка).
  • Герасимов М. Железное цветенье. Кн.1. М.-Пг. Гиз. 1923. 132 с. (Обложка).
  • Гитович А., Прокофьев А. Салют. Л. Изд-во писателей в Ленинграде. 1932. 42 с.
  • Глушков М. Taedium vitae. Стихи. Киев. 1922. 30 с 1000 экз. (Обложка и марка).
  • Заболоцкий Н. Столбцы. Л. Изд-во писателей в Ленинграде. 1929. 72 с. Тираж 1200 экз. (Обложка).
  • Инге Ю. Город на Балтике. Л. Советский писатель. 1940. 68 с.
  • Конан-Дойль, А. В страну чудес. 1927. Л. Прибой. 132 с. (Обложка)
  • Ленинград: Путеводитель. История. Экономика. Прогулки по городу. Музеи. Справочник. М.; Л. : Огиз. Гос. соц.-экон. изд., 1931. — 516 с., 5 вкл. л. план: ил. . Тираж 20000 экз.
  • Ленинград. Путеводитель. В 2-х тт. М.; Л., 1933. 455 + 634 с. Тираж 10000 экз. (Переплет, форзац и макеты титулов).
  • Ольгин М. Враги Изд-во Жизнь и знание . 1930 . 130 с . Тираж 5000 экз. (Обложка).
  • Шагинян М. С. Гидроцентраль. Л. Изд-во писателей в Ленинграде. 1931. (Обложка).
  • Шагинян М. С. Дневники. 1917—1931. Л. Изд-во писателей в Ленинграде. 1932. (Суперобложка и переплет).
  • Шагинян М. С. Избранные рассказы. Л. Прибой. 1929. (Обложка).
  • Шагинян М. С. Кик. Роман-комплекс. Л. Прибой. 1929. 216 с (Обложка).
  • Эредиа Х.-М. Трофеи. Л. ГИЗ,1925. 207 с. (Обложка, а все внутренние гравюры, за исключением обложки, сделал Г. С. Верейский)
  • Эренбург И. Виза времени. Л., Изд. писателей в Ленинграде, 1933. Тираж 10 500. (Переплет, суперобложка).
  • Эренбург И. Затянувшаяся развязка. Советский писатель, 1934. Тираж 10 500. (Переплет, суперобложка).
  • Модзалевский Б. Л. Роман декабриста Каховского. Л. 1926.(Обложка)
  • Воинов В. Русский издательский знак. Пг: Издание графических мастерских Академического издательства. 1924 (Обложка)
  • Доссон Скотт. Случайность. Л: Время, 1927. (Обложка)
  • Бэссак Е. Игры для уроков физической культуры. описание 166 игр. Л. Время. 1929. тираж 4125 (Обложка).

Напишите отзыв о статье "Кирнарский, Марк Абрамович"

Примечания

  1. См. Страницы памяти: Справочно-мемориальный сборник. 1941—1945: Художники ЛОСХ, погибшие в годы ВОВ и в блокаду Ленинграда. СПб., 2010. C. 106—107

Литература

  • Голлербах Э. Графика М. А. Кирнарского. Л., 1928.
  • Голлербах Э. Современная обложка. Л. 1927.

Отрывок, характеризующий Кирнарский, Марк Абрамович

Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.