Кирпичников, Моисей Эльевич

Моисей Эльевич Кирпичников
Фото из архива мемориального кабинета М. Э. Кирпичникова, БИН РАН
Дата рождения:	5 (18) июня 1913(1913-06-18)
Место рождения:	Гомель, Могилёвская губерния, Российская империя
Дата смерти:	18 мая 1995(1995-05-18) (81 год)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Россия
Страна:	Российская империя Российская империя → СССР СССР →
Научная сфера:	Ботаника
Место работы:	БИН РАН
Альма-матер:	Ленинградский университет
Известен как:	ботаник-систематик
Награды и премии:	Премия имени В. Л. Комарова

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Kirp.». [www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Kirp.&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=4813-1-1 Персональная страница] на сайте IPNI Встречается также обозначение Kirpicznikov

Моисе́й Э́льевич Кирпи́чников (5 июня [18 июня] 1913, Гомель, Могилёвская губерния — 18 мая 1995, Санкт-Петербург) — российский ботаник-систематик.

Биография

Родился в еврейской семье, был пятым, младшим ребёнком. Дед Моисея Эльевича был раввином.

Читать научился в пять лет по детским книжкам. С раннего детства увлекался естествознанием. Образование получил в школе-семилетке. Во времена НЭПа его отец был объявлен «лишенцем», а члены семьи ограничены в правах. Это закрывало молодому юноше возможность поступления в учебные заведения для получения высшего образования.

В ноябре 1929 года приехал в Ленинград и поступил на работу в Ленкогиз продавцом в магазин «Техническая книга», но эта работа не приносила ему удовлетворения. Заинтересовавшись химией, он в 1932 году устроился на работу препаратором в Государственный институт прикладной химии, в котором в то время велись работы по созданию искусственного каучука.

В 1934 году Моисей Эльевич поступил на биологический факультет Ленинградского университета. В это время в университете преподавали замечательные учёные В. Л. Комаров, В. А. Догель, Н. Л. Гербильский, В. Н. Сукачёв, А. А. Ухтомский. Начав специализироваться на кафедре систематики и морфологии растений, Моисей Эльевич вскоре перешёл на кафедру геоботаники.

Во время учёбы в университете Кирпичников в качестве коллектора принимал участие в работе экспедиции на Кавказ под руководством Р. А. Еленевского (1937) и в Лабинской экспедиции Гипролестранса (1938) в отряде В. Б. Сочавы, руководил которым А. И. Лесков.

В 1939 году окончил университет и по распределению был направлен в заповедник «Аксу-Джабаглы», но оказалось, что ботаник заповеднику не нужен, и он начал работу в Большеземельской экспедиции Наркомзема РСФСР (город Нарьян-Мар), которая проводила геоботанические съёмки в бассейне Печоры. По итогам этой работы Кирпичников написал одну из первых своих статей «Заметка о флоре известняков по реке Белой Кедве», которая была опубликована лишь после войны.

М. Э. Кирпичников прошёл всю Великую Отечественную войну. Сразу же после её объявления, несмотря на наличие у него брони от призыва, он написал заявление в военкомат о направлении его на фронт и в 1942 году после окончания курсов усовершенствования комсостава в звании младшего лейтенанта приступил к командованию ротой ПТР на Карельском фронте. После освобождения Карелии участвовал в боях в Трансильвании, Венгрии, Румынии и закончил войну в 1945 году в Австрии в должности заместителя начальника штаба полка. За время войны был дважды ранен, но от госпитализации отказывался. Он был награждён орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени (дважды) и медалями.

В 1946 году поступил в аспирантуру БИН, где его научным руководителем был С. В. Юзепчук. В этом же году принимал участие в экспедиции в Талыш вместе с крупнейшим знатоком флоры Кавказа академиком А. А. Гроссгеймом. В своей книге «В горах Талыша» А. А. Гроссгейм под именем Емельяна Павловича Сухотина с большой теплотой и юмором описывает Моисея Эльевича, характеризуя его как истинного ботаника.

После окончания аспирантуры в 1948 г. М. Э. Кирпичников непродолжительное время работал ассистентом на кафедре морфологии и систематики растений Ленинградского университета.

С февраля 1949 года по февраль 1952 год работал в БИН РАН младшим научным сотрудником Отделения систематики и географии растений, исполняющим обязанности учёного секретаря института и одновременно заведующим научной библиотекой. С февраля 1952 года он стал старшим научным сотрудником Лаборатории систематики и географии растений БИН, заведовал Общим сектором Гербария, был научным сотрудником-консультантом (с 1986).

В 1955 году подписал «Письмо трёхсот».

В 1955 и 1956 году участвовал в Объединённой советско-китайской биологической экспедиции в провинции Юньнань вместе с Ан. А. Фёдоровым, И. А. Линчевским, зоологами В. В. Поповым и О. Л. Крыжановским.

Умер 15 мая 1995 года на 82 году жизни в Санкт-Петербурге, похоронен на Серафимовском кладбище.

Научная деятельность

М. Э. Кирпичников известен как авторитетный систематик, знаток сложнейшего и крупнейшего семейства Сложноцветные. Его кандидатская диссертация была посвящена одной из трудных для таксономии групп Compositae — родству рода Gnaphaliothamnus. Им было описано в этой группе несколько новых родов. Систематике некоторых родов сложноцветных посвящён ряд специальных статей. Кирпичников принимал участие в обработке семейства Сложноцветные во «Флоре СССР», «Флоре средней полосы Европейской части СССР» П. Ф. Маевского (8-е и 9-е издания), во «Флоре Туркмении». Ему принадлежит обстоятельный обзор этого семейства в издании «Жизнь растений».

В 1965 году защитил докторскую диссертацию по совокупности опубликованных работ («К вопросу о количественном анализе в систематике растений» и «Некоторые соображения о роде, в особенности у сложноцветных»), в которой он развил идеи о критериях рода у растений.

Наиболее известна деятельность М. Э. Кирпичникова как создателя серии ботанических справочников для систематиков. В небольшом выпуске (1954), написанном при участии Ан. А. Фёдорова, содержатся важнейшие сокращения, условные обозначения и ранее употреблявшиеся географические названия с их современными эквивалентами. В последующих, написанных совместно с филологом-латинистом Н. Н. Забинковой, содержатся «Латинско-русский словарь для ботаников» (1957) и «Русско-латинский словарь для ботаников» (1977), которые стали авторитетными сводками в мировой ботанической литературе. Последний выпуск (1998), вышедший уже после смерти автора, включает в себя неопубликованные работы из его архива: библиографические очерки, посвящённые латинским и древнегреческим словарям и пособиям, периодическим и сериальным изданиям Академии наук и толковый словарь номенклатурных терминов.

М. Э. Кирпичниковым совместно с Ал. А. Фёдоровым и З. Т. Артюшенко была издана также серия книг «Атлас по описательной морфологии высших растений» (1 и 2 том), которая включает в себя упорядоченную описательную ботаническую терминологию. За эту работу все трое авторов в 1957 году стали лауреатами Премии им. В. Л. Комарова.

Научные труды

• Фёдоров Ал. А., Кирпичников М. Э. и Артюшенко З. Т. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/atlas_opis_morph1956_list.djvu Атлас по описательной морфологии высших растений. Лист] / Акад. наук СССР. Ботан. ин-т им. В. Л. Комарова. Под общ. ред. чл.-кор. АН СССР П. А. Баранова. Фотографии В. Е. Синельникова. — М.—Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1956. — 303 с. — 3000 экз.
• Фёдоров Ал. А., Кирпичников М. Э. и Артюшенко З. Т. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/atlas_opis_morph1962_st_kor.djvu Атлас по описательной морфологии высших растений. Стебель и корень] / Акад. наук СССР. Ботан. ин-т им. В. Л. Комарова. Под общ. ред. чл.-корр. АН СССР П. А. Баранова. Фотографии М. Б. Журманова. — М.—Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1962. — 352 с. — 3000 экз.
• М. Э. Кирпичников и Н. Н. Забинкова. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/kirpichnikov1977_rus_lat_slov_bot.djvu Русско-латинский словарь для ботаников] / Акад. наук СССР; Ботан. ин-т им. В. Л. Комарова; Филологич. редакция Я. М. Боровского; Отв. ред. Я. М. Боровский. — Л.: Наука, Лен. отд, 1977. — 855 с. — 15 500 экз.
• Забинкова Н. Н., Кирпичников М. Э. Латинско-русский словарь для ботаников. — М., Л.: Изд-во АН СССР, 1957. — 335 с.
• Кирпичников М. Э., Панкратова Г. Н. Сокровища ботанической литературыː из фондов библиотеки Ботанического института им. В. Л. Комарова Российской академии наук // Централизованная сеть Петербургских академических библиотек. Становление и развитие. — СПб : БИН РАН, 1992. — С. 57-70.</span>
• Кирпичников М. Э. «...Телега на ходу легка...». — СПб: Ретро, 2002. — 216 с.

Увековечение памяти

В честь Кирпичникова назван род растений семейства Толстянковые — Кирпичниковия (Kirpicznikovia Á.Löve & D.Löve).

Литература

• Кирпичников М. Э. Справочное пособие по систематике высших растений. Вып. 3. Библиография, терминология, номенклатура / Отв. ред. В. И. Грубов. — СПб.: Мир и семья-95, 1998. — С. 9—17. — ISBN 5-201-11102-5.
• Грубов В. И. К 80-летию со дня рождения Моисея Эльевича Кирпичникова // Бот. журн. — 1993. — Т. 78, № 7. — С. 103—114.
• Камелин Р. В., Грубов В. И., Сытин А. К. Памяти Моисея Эльевича Кирпичникова (18.VI.1913—18.V.1995) // Бот. журн. — 1996. — Т. 81. — С. 115—119.
• Смирнов А. В. Заседание памяти Моисея Эльевича Кирпичникова // Историко-биологические исследования. — 2014. — Т. 6, № 2. — С. 111—115.</span>

Отрывок, характеризующий Кирпичников, Моисей Эльевич

На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).