Кирпичёв, Виктор Львович

Виктор Львович Кирпичёв
Почтовая марка Украины, посвящённая В. Л. Кирпичёву
Научная сфера:	механика
Место работы:	Харьковский технологический институт, Киевский политехнический институт
Альма-матер:	Михайловская военная артиллерийская академия
Научный руководитель:	Густав Кирхгоф
Известные ученики:	И. И. Бобарыков, С. П. Тимошенко
Известен как:	Основатель двух крупных вузов Украины — Харьковского технологического института и Киевского политехнического института.
Награды и премии:

Ви́ктор Льво́вич Кирпичёв (26 сентября [8 октября] 1845, Санкт-Петербург — 7 [20] октября 1913, там же) — русский учёный-механик; тайный советник и заслуженный профессор, основатель и первый ректор Харьковского технологического института (ныне НТУ «ХПИ») и Киевского политехнического института (ныне НТУУ «КПИ»). Брат М. Л. Кирпичёва.

Биография

В 1862 году закончил Полоцкий кадетский корпус. Закончив Михайловскую артиллерийскую академию, он был в 1870 году избран преподавателем механики в Санкт-Петербургском технологическом институте, а в 1876 году там же — профессором прикладной механики, читал курсы сопротивления строительных материалов, грузоподъёмных машин и построения деталей машин, руководил проектами по механике. Известность Кирпичёва в специальной литературе была основана на «Курсе сопротивления материалов» (литограф., 1878). Публиковался в «Известиях Санкт-Петербургского технологического института».

В 1889 году Кирпичёв был назначен директором вновь открытого технологического института в Харькове, оставался на этой должности до 1898 года. В том же году переехал в Киев, где стал ректором вновь открытого Киевского политехнического института (до 1902 года), был уволен в связи со студенческими волнениями. В 1903 году вернулся в Петербург.

Умер от кровоизлияния в мозг. Похоронен на Волковском лютеранском кладбище.

Семья

Дед — Матвей Кириллович Кирпичёв (1781—1868), вышел в отставку в чине подполковника.

Имеется информация о его семье^{[неавторитетный источник?]}:

• Отец — подполковник Лев Матвеевич Кирпичёв (1808—1862);
• Мать — Елена Брун (1818—1877), также дворянского происхождения.
• Братья:
  • Матвей Львович (1839—1901) — выпускник Михайловской артиллерийской академии (1860).
  • Лев Львович (1840—1890) — генерал-майор, профессор Михайловской артиллерийской академии, учёный-баллистик, теоретик артиллерийского дела.
  • Константин Львович (1844—1910) — русский генерал-лейтенант.
  • Михаил Львович (1848—1875) — учёный-химик, соратник Д. И. Менделеева.
  • Нил Львович (1850—1927) — инженер-генерал, профессор Николаевской инженерной академии, электротехник.
  • Иван Львович (1853—1883) — штабс-капитан.
• Сестра — Юлия Львовна Кирпичева (1861—1926) — окончила специальное физико-математическое отделение (первый выпуск) Петербургских высших женских курсов.

Жена — (с 1876) Матильда Карловна Циглер фон Шафхаузен.

Их дети:

• Сын: Кирпичёв, Михаил Викторович (1879—1955) — советский физик в области теплотехники и теплофизики, академик АН СССР.
• Дочь: Вера (? — декабрь 1919) до революции работала в госпитале, затем была сотрудницей детского санатория; умерла от осложнения гриппа (миелита).

Библиография

• Кирпичёв В. Л. Беседы о механике. — СПб. : К. Л. Риккер, 1907 . — 371 с. (Изд. 3-е (2-е посмертное). — М.-Л.: ГТТИ, 1933 . — 270 с.; 5-е изд. — М.-Л.: Гостехиздат, 1951 . — 360 с.)
• Кирпичёв В. Л. [www.ntu-kpi.kiev.ua/people/kyrpychov-fancy.html Значение фантазии для инженеров]
• Кирпичёв В. Л. Конспект лекций по прикладной механике, чит. проф. В. Л. Кирпичёвым на Техн. отд-нии СПб. Политехн. ин-та. — СПб.: Касса Взаимопомощи студ. СПб. Политехн. ин-та, 1911. — 160 с. (Литогр. — 1-е изд. вышло в 1908 г.)
• Кирпичёв В. Л. Лишние неизвестные в строительной механике : Расчёт статически неопределимых систем. — 2-е изд . — М.-Л.: Гостехиздат, 1934 . — 140 с.
• Кирпичёв В. Л. Новые исследования относительно прочности железа, стали и меди. Влияние посторонних примесей на сопротивление металлов: Сообщение на общем собрании Харьковского Отделения Императорского Русского Технического Общества 8 октября 1894 года. — Харьков: Тип. Зильберберга, 1894 . — 44 с.
• Кирпичёв В. Л. Новый способ графического расчёта купольных и других пространственных ферм // Известия Санкт-Петербургского политехнического института : Отд. техники, естествознания и математики. — СПб., 1911. — С. 265—283.
• Кирпичёв В. Л. Основания графической статики: учеб. пособие для втузов. — 6-е изд, посмертное 4-е . — М.-Л.: Гостехиздат, 1933 . — 227 с. : ил.
• Кирпичёв В. Л., Рерих К. Э. Построение и разметка путей, описываемых точками плоскостного механизма. — 3-е изд. — Петроград: Касса Взаимопомощи студ. Политехн. ин-та. — 32 с. — Литогр.
• Кирпичёв В. Л. Собрание сочинений. — Петроград, 1917.

Литература

• Кирпичев, Виктор Львович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Чеканов А. А. Виктор Львович Кирпичёв. — М.: Наука, 1982
• Из истории Киевского Политехнического Института. 1898-1917гг. Т. 1. — Киев: Издательство Киевского Университета, 1961

Ссылки

• Кирпичёв Виктор Львович // Кварнер — Конгур. — М. : Советская энциклопедия, 1973. — С. 190. — (Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров ; 1969—1978, т. 12).</span> [slovar.cc/enc/bse/2004513.html онлайн]
• Андриенко П. А. [tmm.spbstu.ru/Kirpichev.html В. Л. Кирпичев]
• [mysopromat.ru/uchebnye_kursy/istoriya_soprotivleniya_materialov/biografii/kirpichev_viktor_lvovich Виктор Львович Кирпичёв]

Отрывок, характеризующий Кирпичёв, Виктор Львович

С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.