Кирьят-Шмона

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Город
Кирьят-Шмона
Герб
Страна
Израиль
Округ
Северный
Координаты
Мэр
Ниссим Малка
Основан
Население
23 200 человек (2010)
Национальный состав
Евреи (90,4%), остальные (9,6%)
Конфессиональный состав
Часовой пояс
Показать/скрыть карты
К:Населённые пункты, основанные в 1950 году

Кирьят-Шмона́ (ивр.קריית שמונה‏‎) — город, расположенный на севере Израиля недалеко от границы с Ливаном.

Город назван в честь восьмерых («восемь» на иврите — «шмона», שמונה) павших защитников легендарного поселения Тель-Хай, находящегося рядом с Кирьят-Шмона. Население города составляет 23 200 человек (2010).



История

Кирьят-Шмона был основан в 1950 году как палаточный лагерь для новых репатриантов из Северной Африки и был назван Кирьят-Йосеф (город Иосифа, קריית יוסף) в честь национального героя Иосифа Трумпельдора, погибшего в 1920 году при защите Тель-Хая. Спустя несколько лет на месте лагеря были построены дома, и в 1974 году Кирьят-Шмона был провозглашён городом. Из-за близости с ливанской границей город неоднократно подвергался обстрелу ракетами террористической организацией «Хизбалла», что привело к вторжению израильских войск в Ливан (1982).

Достопримечательности

Среди достопримечательностей города можно назвать музей, посвящённый памяти защитников Тель-Хая. Экспонаты музея рассказывают о жизни еврейских поселенцев того времени. Среди экспонатов можно видеть сельскохозяйственные орудия, применявшиеся первыми поселенцами долины Хула.

Рядом с музеем расположено кладбище, где похоронены защитники Тель-Хая. На нём установлен памятник работы Авраама Мельникова. Памятник представляет собой льва, водружённого на каменный постамент, на котором высечены последние слова Иосифа Трумпельдора — «Счастье умереть за свою родину». В городе насчитывается 12 школ, в которых учатся 4 710 учеников (2004). 43,03 % выпускников получают аттестат зрелости.

Историко-краеведческий музей Кирьят-Шмона и «Золотой парк»

На улице а-Ярден, при выезде из центра города по направлению к кибуцу Шамир, расположен историко-краеведческий музей города Кирьят-Шмона. Он находится в небольшой мечети, построенной в начале XX века для жителей арабской деревни Хальса. Здание музея — памятник архитектуры.

В музее экспонируется несколько постоянных выставок. На стендах — фотографии арабской деревни, виды старого и нового города, предметы быта еврейских поселенцев. В центре музея небольшой зал для просмотра фильмов об истории и становлении города Кирьят-Шмона.

Рядом с музеем, на территории парка, — дома первых поселенцев. В таких домах из гофрированной жести, общей площадью не более 10 квадратных метров, в 50-х годах жили многодетные еврейские семьи. Здесь же предметы быта — примитивная мебель, старая швейная машинка, ящик для хранения льда, керосиновые лампы, бидоны для молока, печь, где и сегодня можно испечь лепёшки.

Музей города — это не только место для экскурсий и семейного отдыха, но и учебный центр. Школьники по экспонатам музея изучают историю и природу родного края, знакомятся с традициями. В музее проходят школьные экскурсии и практические занятия, учащиеся старших классов пишут рефераты, отвечают на вопросы анкет, проводят экскурсии для дошкольников и младших школьников.

Музей находится в живописном парке, где протекает Золотой ручей, впадающий в реку Эль-Дахаль. В парке начинаются туристические маршруты для всей семьи. Зелёные лужайки, мостики через ручьи, детские игровые площадки, заросли, напоминающие джунгли, вековые деревья, цветущие газоны, открытый амфитеатр для торжественных городских мероприятий и праздников — всё это делает парк и музей любимым местом отдыха горожан.


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Напишите отзыв о статье "Кирьят-Шмона"

Отрывок, характеризующий Кирьят-Шмона

Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.