Киселёв, Александр Федотович
Поделись знанием:
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
| Александр Федотович Киселёв | |
| Дата рождения: |
12 октября 1947 (76 лет) |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
| Научный руководитель: | |
Киселёв Александр Федотович (род. 12 октября 1947 года, Москва) — российский историк, академик Российской академии образования (РАО), состоит в Отделении общего среднего образования, доктор исторических наук, профессор. Был руководителем Издательского дома «Дрофа», глава комитета по учебной литературе и образовательным вопросам Российского книжного союза.
Автор около 200 научных работ, в том числе четырёх монографий, двухтомника по истории России XX века для высшей школы, учебников по истории для вузов и общеобразовательных школ. Писатель, философ, автор книг по философии и публицистических статей. Был вице-президентом и членом Правления палаты «Книга» Российского книжного союза.[1] Член Попечительского совета и советник председателя правления Межрегионального общественного фонда «Центр развития межличностных коммуникаций».[2]
Биография
В 1966—1968 годах служил в Советской армии.
В 1974 году окончил Московский государственный педагогический институт им. В. И. Ленина (МГПИ) по специальности «учитель истории и обществоведения». Позднее защитил в родном вузе кандидатскую диссертацию на тему «Народный комиссариат труда и профессиональные профсоюзы в первые годы советской власти (октябрь 1917 – лето 1918)» и докторскую на тему «Профсоюзы и Советское государство (дискуссии 1917–1920-е гг.)».
- 1974—1980 — ассистент, аспирант, старший преподаватель, доцент МГПИ.
- 1980—1982 — консультант Монгольского государственного педагогического института (Улан-Батор).
- 1982—1989 — доцент, декан исторического факультета МГПИ.
- 1989—1992 — докторант.
- 1992—1998 — проректор, первый проректор Московского педагогического государственного университета.
- 1998—1999 — первый заместитель министра общего и профессионального образования Российской Федерации.
- С апреля 2002 года по 2004 год член коллегии Государственного комитета РФ по физической культуре, спорту и туризму.
- С 2004 по 2013 год – генеральный директор издательства «Дрофа».
Преподаёт в МПГУ (руководитель докторантов) на кафедре новейшей отечественной истории Института истории и политики.[3] Возглавляет комитет по учебной литературе и образовательным вопросам Российского книжного союза.
Публикации
- Киселёв А. Ф. «Профсоюзы и советское государство: Дискуссии 1917—1920 годов». — М.: «Прометей», 1991. — 244 с. Переиздана в 2000 году на английском языке в США.[3]
- Киселев А. Ф., Савельев А. Я., Сазонов Б. А. «Образовательный потенциал России: состояние и развитие». — М.: МГУП, 2004. — 132 с., илл. — ISBN 5-8122-0685-6.
- Киселёв А. Ф. «Страна грез Георгия Федотова: Размышления о России и революции. — М.: «Логос», 2004. — 322 с. — ISBN 5-94010-335-9.
- Киселёв А. Ф. «Кафедра. Профессорские розы». — М.: «Логос», 2006. — 352 с. — ISBN 5-98704-043-4. (Мемуары)
- Киселёв А. Ф. «Иван Ильин и его поющее сердце». — М.: «Логос», 2006. — 270 с., илл. — ISBN 5-98704-114-7.
- Киселёв А. Ф. «Увидеть Россию заново». — М.: «Дрофа», 2010. — 191, 139 с. — ISBN 978-5-358-07447-7.
- Киселёв А. Ф. «С верой в Россию. Духовные искания Федора Степуна». — М.: «Дрофа», 2011. — 364 с., илл. — ISBN 978-5-358-09672-1.
Учебники
- А. Ф. Киселев, В. П. Попов. «История России. XVII–XVIII века. 7 класс». — М.: «Дрофа», 2011. — 240 с. ISBN 978-5-358-04522-4, 978-5-358-10119-7, 978-5-358-04522-4
- А. Ф. Киселёв, В. П. Попов. «История России. С древнейших времен до XVI века. 6 класс». — М.: «Дрофа», 2013. — 256 с. ISBN 978-5-358-09549-6, 978-5-358-13400-3
- А. Ф. Киселев, В. П. Попов. «История России. XIX век. 8 класс». — М.: «Дрофа», 2013. — 208 с. ISBN 978-5-358-06539-0, 978-5-358-10260-6, 978-5-358-06539-0
- А. Ф. Киселев, В. П. Попов. «История России. XX – начало ХХI века. 9 класс». — М.: «Дрофа», 2013. — 256 с. ISBN 978-5-358-07754-6, 978-5-358-11384-8, 978-5-358-11384-8
- А. Ф. Киселев, В. П. Попов. «История России. XX — начало XXI века. 11 класс. Базовый уровень». — М.: «Дрофа», 2014. — 336 с. ISBN 978-5-358-11982-6
- А. Ф. Киселев, В. П. Попов. «История России. Начало ХХ — начало XXI века. 10 класс». — М.: «Дрофа», 2015. — 336с. ISBN 978-5-358-15266-3
Награды и премии
- 2011 — Лауреат общенациональной Горьковской литературной премии в номинации «По Руси» (историческая публицистика, краеведение) за книгу «Увидеть Россию заново».[4]
Напишите отзыв о статье "Киселёв, Александр Федотович"
Примечания
- ↑ Российский книжный союз: [old.bookunion.ru/news/news48s.html Новости. Состав Правления палаты «Книга»]. 9.04.2013
- ↑ ruscenter.ru: [www.ruscenter.ru/structure/ Попечительский совет]
- ↑ 1 2 МПГУ: [мпгу.рф/staff/kiselev-aleksandr-fedotovich/ Преподаватели » Киселев Александр Федотович]
- ↑ Горьковская литературная премия: [gorky-litpremia.ru/index.php/laureaty/laureaty-2011 Лауреаты 2011]
Ссылки
- [raop.ru/index.php?id=270 Страница] на сайте РАО
- Издательство «Дрофа»: [www.drofa.ru/about/kiselev/ О нас » Авторы » Киселёв Александр Федотович]
- [biografija.ru/show_bio.aspx?id=60809 Статья] на сайте «Биография.ру»
Отрывок, характеризующий Киселёв, Александр Федотович
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
