Кистяковский, Игорь Александрович

Игорь Александрович Кистяковский

И́горь Алекса́ндрович Кистяко́вский (укр. Ігор Олександрович Кістяківський; 4 января 1876, Киев — 1940, Париж) — российский юрист (специалист по гражданскому праву), политический и общественный деятель.

Биография

Отец — Александр Фёдорович, известный юрист и видный деятель украинского национального движения — умер, когда Игорю было 9 лет.

Окончил юридический факультет Киевского университета, затем там же некоторое время был приват-доцентом. В 1903 году переехал в Москву, был присяжным поверенным. Одновременно был приват-доцентом Московского университета, который оставил в 1911 году в знак протеста против увольнения либерально настроенных преподавателей; в 1910—1917 годах преподавал в Московском коммерческом институте. Как юрист-практик начал свою работу помощником С. А. Муромцева, ближайшим сотрудником которого состоял до самой его смерти в 1910 году. В 1912 году был одним из инициаторов восстановления издания журнала «Юридический вестник», главным редактором которого стал его брат Б. А. Кистяковский. Состоял в партии кадетов.

После Октябрьской революции вернулся в Киев. В 1918 году в правительстве Украинской державы занимал посты государственного секретаря (3 мая — 3 июня) и министра внутренних дел (3 июня — октябрь).

Пособником он [Скоропадский] нашёл себе беспринципного московского адвоката Игоря Кистяковского, циника и совершенно неразборчивого на средства. В августе 1917 года в Москве, Кистяковский выступал сторонником Корнилова, осенью — деятельным работником в пользу возрождения России и помощи Добровольческой Армии, а весною 1918 года, в Киеве, он уже говорил, что Россия — пустое место, преследовал русский язык и проявлял крайний украинский шовинизм. Г. Н. Трубецкой

После падения Скоропадского эмигрировал в 1919 году в Константинополь, а затем в 1921 году переехал в Париж. Работал адвокатом, был членом правления банка. Входил в Союз русских адвокатов за границей (с 1927 — казначей, с 1929 — товарищ председателя) и другие организации русской эмиграции.

Умер в 1940 году, похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

В масонстве

Видный деятель масонства: посвящён в парижской ложе Астрея № 500 по рекомендации Кандаурова и Макшеева, после опроса, проведенного Беннигсеном, Макшеевым и Кандауровым 15 декабря 1923 года. Возведён во 2-ю степень — 12 марта 1924 года, в 3-ю степень — 29 мая 1924 года. Переходил в ложу «Золотое Руно» № 536 в 1924 году, занимал там должность оратора. Затем возвратился в ложу Астрея, где и занимал должность первого стража в 1930 году. Член-основатель парижской ложи «Гермес» № 535 (1926 год) и первый страж в ней. Официально вышел в отставку из ложи 26 апреля 1935 года.

Труды

• «Долговая ответственность наследника в римском праве» (Киев, 1900)
• «Понятие о субъекте прав» («Журнал Министерства юстиции», 1903, № 8)
• «Адвокатская деятельность С. А. Муромцева» (в «Сборнике статей о С. А. Муромцеве»)
• «Г. Ф. Шершеневич как цивилист» («Юридический вестник», 1913, I)

Литература, ссылки

• Гай-Ныжнык П. П. [www.hai-nyzhnyk.in.ua/doc/2015.kistyakovski.php Игорь Кистяковский: российский кадет и государственный деятель Украины] / П. П. Гай-Ныжнык // Белоруссия и Украина: история и культура: Сборник статей. – Вып.5. – М.: Институт славяноведения РАН, 2015.
• [www.hai-nyzhnyk.in.ua/doc/205doc.php Гай-Нижник П. П. Ігор Кістяковський: особистість, політик, державний діяч України // Гілея. - 2010. - №38. - серпень. - С.38-53.]
• [www.hai-nyzhnyk.in.ua/doc/145doc.php Гай-Нижник П. П. Ігор Кістяківський – державний секретар і міністр внутрішніх справ Української Держави: нариси до політичного портрету // Науково-документальна збірка до 90-річчя запровадження державної служби в Україні. – К.: Центр сприяння інституційному розвитку державної служби, 2008. – С.71–82.]
• [www.hai-nyzhnyk.in.ua/doc/77doc.php Гай-Нижник Павло Павлович. Ігор Кістяковський – “злий геній і дух” Гетьмана Скоропадського // Київська старовина. – 2005. – №1. – С.161–172.]
• [hrono.ru/biograf/bio_k/kistyakovski_i.html Кистяковский Игорь Александрович] // Глинка Я. В. Одиннадцать лет в Государственной Думе. 1906—1917. Дневник и воспоминания. — М.: «Новое литературное обозрение», 2001. — ISBN 5-86793-123-4.
• [www.tez-rus.net/ViewGood31901.html Кистяковский Игорь Александрович] // Российское зарубежье во Франции, 1919—2000: в 3 т./ под общ. ред. Л. Мнухина, М. Авриль, В. Лосской. — М.: «Наука»; Дом-музей Марины Цветаевой, 2008. — ISBN 978-5-02-036267-3; ISBN 978-5-93015-104-6.
• [www.rulex.ru/01111259.htm Кистяковский Игорь Александрович] // Новый энциклопедический словарь, 1914.

Отрывок, характеризующий Кистяковский, Игорь Александрович

Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.