Китайский Тайбэй

Кита́йский Тайбэ́й (англ. Chinese Taipei) — название, используемое Китайской Республикой для участия в некоторых международных организациях и почти во всех спортивных соревнованиях, таких как Олимпийские и Азиатские игры. Международное сообщество широко использует термин «Китайский Тайбэй» в силу ряда соглашений, вытекающих из сложностей политического статуса Китайской Республики и её международных отношений. Во-первых, Китайская Народная Республика возражает против использования термина «Китайская Республика», так как это может трактоваться как признание легитимности правительства, которое КНР считает несуществующим, и существование двух Китаев. Во-вторых, Китайская Народная Республика возражает против использования названия «Тайвань», так как это свидетельствует о том, что Тайвань выступает как субъект отдельно от Китайской Народной Республики. И Китайская Республика, и Китайская Народная Республика считают себя единственным законным правительством всего Китая, включая Тайвань.

История появления термина

Термин появился в 1979 году в качестве компромиссного варианта, устроившего и Китайскую Республику, и Китайскую Народную Республику. Важную роль сыграло то, что в китайском языке для слова «китайский» существует два отдельных прилагательных. В Китайской Народной Республике термин «Китайский Тайбэй» переводят, употребляя прилагательное «чжунго» (кит. трад. 中國臺北, упр. 中国台北, пиньинь: Zhōngguó Táiběi, палл.: Чжунго Тайбэй), то есть китайский как относящийся к китайскому государству, а в Китайской Республике — «чжунхуа» (кит. трад. 中華臺北, упр. 中华台北, пиньинь: Zhōnghuá Táiběi, палл.: Чжунхуа Тайбэй, буквально: «относящийся к китайскому народу»).

Ссылки

• [www.sac.gov.tw/resource/annualreport/Quarterly156/index.asp 國民體育季刊 No. 156. Focus Topic: Olympic Model]
• [www.tpenoc.net/index.jsp Chinese Taipei Olympic Committee] Official Website
• [www.taipeitimes.com/News/taiwan/archives/2003/10/09/2003070968 Swiss Residency Permits Refer the Nationality of ROC Citizens as «Chinese Taipei»]

Отрывок, характеризующий Китайский Тайбэй

– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.