Китайский сад

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Китайский сад

Сад Юй Юань в Шанхае (создан в 1559)
На изображении показаны все элементы классического китайского сада - вода, сооружения, растительность и камни
традиционный китайский: 中國園林
упрощённый китайский: 中国园林
Классический китайский сад
трад.: 中國古典園林
упр.: 中国古典园林

Кита́йский сад — стиль ландшафтного сада, который формировался на протяжении трёх тысяч лет. Это понятие включает в себя как огромные сады императорской семьи, разбитые произвести впечатление, так и более интимные сады учёных, поэтов, бывших правительственных чиновников, солдат и купцов, созданные для размышлений и уединения от внешнего мира. Они воспроизводят идеализированные миниатюрные ландшафты, которые выражают гармонию, которая должна существовать между человеком и природой[1].

Типичный китайский сад окружён стенами и включает в себя один или несколько прудов, группы камней, деревья и цветы, различные залы и павильоны, которые соединены извилистыми дорожками и зигзагообразными галереями. Перемещаясь от одного места к другому, посетители могут просматривать ряд тщательно подобранных сцен[2].





История

Уже в древнейшем китайском каноне – «Книге Песен» – упоминается «радость парка»[3]. В 1267 г.заложен императорский парк в Пекине с двумя искусственными озерами. На Северном море (Бэйхай) насыпали остров, ассоциирующийся с мифическим островом Пэнлай в Восточном океане – обителью даосских бессмертных. В XVIII веке сложился ещё один столичный комплекс – парк-дворец Ихэюань (Парк Безмятежного отдыха или Сохранения гармонии), в композиции которого тоже доминировало озеро с искусственной горой. Сочетание «гор» и «вод», напоминавшее о Мировой горе и Мировом океане, осталось в традиции дворцовых парков простейшим и самым устойчивым символом мироздания.

Разделение на императорские и частные сады сложились к V-VI вв. Императорский парк – масштабная картина мира, частный отличался склонностью к деталям и миниатюрным композициям[4]

Устройство классического сада

Классический китайский спроектирован таким образом, что наблюдатель не может охватить взором весь сад. Сад состоит из комплекса обособленных пространств, двориков и «зелёных комнат». Их границы строго определены галереями, павильонами, внутренними садовыми стенами[5]. Перемещаясь по саду, в каждый момент времени посетитель наблюдает новые виды. Например, вид на сад от главного входа закрывался холмом или деревьями. В фольклоре экраны имели магический смысл: служили защитой от злых духов. Приём «заимствование вида» предполагал созерцание сада с разных сторон: надо было учесть, как видит его хозяин, подъезжающие гости и даже соседи.


Сады в искусстве и литературе

При династии Мин садово-парковое искусство стало повальным увлечением. Человек без собственного сада, хотя бы маленького, не считался принадлежащим к элите общества[6]. В садах сосредоточилась культурная жизнь: музицирование, чтение, занятия живописью, встречи литераторов и художников, учёные беседы, игры. Сады выступают местом действия в пьесах и романах. Немало учёных пускались в странствия, чтобы посетить знаменитые сады, прославленные в стихах, романах и картинах. Виды садов были популярной темой в минской живописи, они писались обычно по заказу владельца сада или в память о встречах друзей. В этих картинах сад предстаёт образом гармонии, символом достоинства учёной элиты.

Философия

В садово-парковом искусстве Китая велико этико-философское наполнение. Европейский садовник не стремился преобразовать природную среду во что-то иное. В Китае же человек, доводя до совершенства небесные и земные образы, совершенствует самого себя, поэтому сад – диалог культурного и природного начал. Согласно древним китайским представлениям, мир имеет три онтологически равные составляющие: Небо, Землю и Человека. Функция человека наиболее полно реализуется в творчестве, в искусстве. В китайской традиции человек даёт завершение небесной природе: усиливает естественные свойства вещей, придаёт им внятную, символическую форму. Это предполагает фантазию и эксперименты с природными материалами. Например, одним из лучших украшений китайского сада считались «божественные»камни со дна озера Тайху: причудливые валуны с множеством отверстий. Их очертания похожи на священную каллиграфию даосов. «Озёрные» камни не являются природными:каменотёсы делали в них отверстия и опускали в озеро. Через много лет вода стирала следы инструментов и камень воспринимался как дар природы[7] – пример того, как в китайской традиции человек придаёт совершенство продуктам природы.

На китайское искусство сильно влияет иероглифическое мышление. В индоевропейских культурах акт космогенеза начинается словом, а образ в сознании формируется на основе звука. В Китае же образ формируется зрением и развиты виды творчества, связанные с визуальными знаками: каллиграфия, живопись, садово-парковое искусство. Некоторые способы построения ландшафтных композиций заимствованы из живописи, а многие прославленные художники проектировали сады.

Говоря о китайском саде, нельзя не упомянуть фэн-шуй – учение о влиянии энергии ландшафтных форм на человека[8].

При династии Чжоу большие ритуальные охотничьи угодья для жертвенных и редких животных были атрибутами власти и знаками её священства[4]. Сад представлялся «блаженным» местом – царством вечного довольства и счастья. Сад-рай обладал теми же признаками, что и «райский сад» в литературе Европы: мягким климатом, изобилием воды и пищи, богатой растительностью и фауной. Позднее к мотивам рая добавились мотивы сада-универсума. В царские сады свозили камни, растения и зверей со всех краев света, в них имелись миниатюрные копии реальных озёр, гор и дворцов правителей завоёванных стран[9] Уже при первом императоре Цинь Шихуанди парк стал прообразом Поднебесной: был воссоздан её ландшафт, а император управлял страной, не выходя из парка. Считалось, что модель обладала свойствами оригинала[4]. При династии Хань к социальному смыслу парка добавился эзотерический. Это был период поисков пилюли бессмертия и культа бессмертных небожителей сянь, которые могли помочь найти её. В парках сооружали «божественные горы» – обители бессмертных, воздвигали их бронзовые статуи. Склоны засевали «волшебными» травами и грибами, на вершинах устанавливали медные зеркала для сбора росы, которой питались небожители. Их привлекали по закону симпатической магии: подобное тянется к подобному.

Императорские и частные сады развивались во взаимодействии, многие атрибуты царских садов перекочевали в частные: искусственные горы, озёра, камни. Со временем представление о саде как прообразе рая лишилось мифологической значимости и получило чисто художественное воплощение. Сад освободился от необходимости буквальной иллюстрации религиозного идеала, его обустройство стало делом вкуса и воображения, т. е. полноценным искусством. 

Влияние

См. также

Сад [ru.wikipedia.org/w/index.php?title=Гэюань Гэюань]

Напишите отзыв о статье "Китайский сад"

Примечания

  1. Baridon M. Les Jardins — paysagistes, jardiners, poḕts / Robert Laffont. — 1998. — 1233 p. — ISBN 978-2221067079.
  2. Records of the 21st conference of the UNESCO World Heritage Committee, describing Classical Chinese garden design and the gardens of Suzhou.
  3. Малявин В. В. Сумерки Дао. Культура Китая на пороге Нового времени.. — Москва: Астрель, 2003.
  4. 1 2 3 Новикова Е. В. Китайский сад – модель взаимоотношений Человека и Природы // Человек и Природа в духовной культуре Востока.. — 2004.
  5. [royalgardens.ru/garden-ideas/article/12/ Отличия китайского и японского садов]. Сайт компании «Royal Gardens». Проверено 3 сентября 2013.
  6. Фан Сяофэн. Лучшие китайские сады. — Москва: Арт-родник, 2010.
  7. Фан Сяофэн. Лучшие Китайские сады. — Москва: Арт-родник, 2010.
  8. Фан Сяофэн. Лучшие китайские сады.. — Москва: Арт-родник, 2010.
  9. Малявин В. В. Сумерки Дао. Культура Китая на пороге Нового времени. — Москва: Астрель, 2003.

Отрывок, характеризующий Китайский сад

– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).