Китайско-хорватские отношения

Китайско-хорватские отношения

Хорватия	КНР

Китайско-хорватские отношения — двусторонние международные отношения между Китайской Народной Республикой и Хорватией. Страны установили дипломатические отношения 13 мая 1992 года. В Хорватии есть посольство в Пекине и генеральное консульство в Гонконге. В КНР есть посольство, а также Институт Конфуция в Загребе.

История

Первая запись о коммуникации между хорватами и китайцами датируется XIII веком, временами Марко Поло.

16 мая 2002 года президент Хорватии Степан Месич совершил государственный визит в КНР, а 19 июня 2009 года государственный визит в Хорватию осуществлял президент КНР Ху Цзиньтао.

21 мая 2007 года Пекин посетила министр иностранных дел КНР Колинда Грабар-Китарович.

Экономические отношения

КНР и Япония являются важными торговыми партнерами Хорватии в Восточной Азии. 2013 года объёмы торговли между государствами составил 1,495 млрд. долларов США, 105 млн. из которых — экспорт Хорватии и 1,390 млрд;— экспорт КНР.

Культура и образование

Сотрудничество в области образования и культуры между государствами поддерживается в рамках Соглашения о культурном сотрудничестве, которое было принято в марте 1993 года.

С октября 2004 года в Университете Загреба можно получить уровень магистра синологии, а в Пекинском университете иностранных языков можно получить уровень магистра хорватского языка.

В мае 2002 года в Загребе был открыт Институт Конфуция.

В мае 2013 КНР и Хорватия подписали «План сотрудничества в области образования на период 2013-2015 годов», по которым предоставляются ежегодные стипендии для студентов из КНР и Хорватии.

Отрывок, характеризующий Китайско-хорватские отношения

Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.