Китоврас
Поделись знанием:
КитоврасКитоврас
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
| Китоврас | |
|---|---|
 Китоврас из Сборника Кирилло-Белозерского монастыря (книгописец Ефросин). XV в. Получеловек-полуконь, герой апокрифических сказаний | |
| Мифология: | славянская |
| Местность: | Русь |
| Упоминания: | «Соломон и Китоврас» |
| Характерные черты: | в мудрости соперничает с царём Соломоном |
| Иллюстрации на ВикискладеК:Википедия:Ссылка на категорию Викисклада отсутствует в Викиданных? | |
Китовра́с (др.-рус. китωвра́съ от греч. κένταυρος — «кентавр») — мифическое существо, упоминаемое в апокрифах Киевской руси с XIV века. Под Китоврасом подразумевалось вообще чудовище, или имя собственное[1]. Изображался как чудовище-кентавр, иногда с крыльями.
Содержание
Апокрифическое сказание
В разных сказаниях о Соломоне Китоврас выступает то как его брат и сподвижник, то как враг и соперник. Одно из апокрифических сказаний XV века «Палеи» знакомит нас с особо прославившим Соломона строительством Храма, в котором должен храниться «ковчег завета».
Китоврас является существом вещим: изловленный царём Соломоном, он удивляет его своей мудростью. В позднейших сказаниях китоврас царствует «в граде Лукорье», где днём он царь над людьми, ночью — над зверями. Он иногда является похитителем жены у Соломона и гибнет в бою с ним. В еврейских сказаниях, соответствующих русским апокрифам о Соломоне и Китоврасе, вместо него фигурирует демон Асмодей. Черты китовраса в русских и Асмодея в еврейских сказаниях в западной легенде перенесены на Морольфа и Мерлина.
История развития сказаний о Соломоне изложена у А. Н. Веселовского в труде «Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине»[2].
История про Китовраса помещена в Палее[3][4] в Сборнике Кирилло-Белозерского монастыря, написанном иеромонахом Ефросином (вторая половина XV века)[5].
Выразительный образец иконографии Китовраса сохранили Васильевские врата Софийского собора в Новгороде (1336), перевезённые опричниками в Александровскую слободу, где поныне украшают южный вход Троицкого собора: могучий крылатый получеловек с короной на голове, торс которого вырастает из шеи горделивого коня, размахивает схваченной за ноги фигурой царя Соломона. Над изображением надпись: «(Ки)товрасъ меце братомъ своимъ Сол(о)монъ на обетованую землю за словъ…».
Популярные черты кентавра Китовраса распространялись в древнерусской традиции и на другие персонажи. Они могли придаваться «девице Горюнии», части людей дивиих, смерти, апокалиптической чудовищной «саранче». В виде кентавра изображали также Полкана — богатыря из переводной повести о Бове-королевиче (в исходной версии — получеловек-полупёс).
Песня про Китовраса
Для обучения знаменному пению в Крюковом букваре была составлена «Песня про Китовраса» или так называемая «проучка»[6]:
- Prouka-1-1.gif
- Prouka-1-2.gif
- Prouka-1-3.gif
См. также
Напишите отзыв о статье "Китоврас"
Примечания
- ↑ Мелетинский, 1990, с. 287.
- ↑ Веселовский, 1921.
- ↑ [old.stsl.ru/manuscripts/book.php?col=1&manuscript=729 Рукопись 729. (1902.) Палея с прибавлениями, полууст., ХV века, в четверть, 217 листов. л. 182 об. Се от слова Соломона суди мало въкратце съпищем (siс). Нач. Якоже рече Писание: бысть Соломон мужь мудр притчами и гадании, неразрушимы суды словес деяний пытанием решатель. Глава 7-я с надписью: Сказание о том, како ят бысть китоврас Соломоном. Срав. № 256 л. 55. Повести о премудрых решениях Соломона упоминаются в списке ложных книг: О Соломони цари и о китоврасе. См. Калайд. I. екс. болг. стр. 210.]
- ↑ [lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4920 Суды Соломона (Подготовка текста, перевод и комментарии Г. М. Прохорова) СКАЗАНИЕ О ТОМЪ, КАКО ЯТЪ БЫСТЬ КИТОВРАСЪ СОЛОМОНОМ (Оригинал и Параллельно Перевод)]
- ↑ [expositions.nlr.ru/EfrosinManuscripts/_Project/page_Manuscripts.php?izo=07549CB2-ECA1-4E7C-8360-3BE1288E0ACA&nCodeList=262&nAn=60 Сказание о Соломоне и Китоврасе ("Китоврас есть зверь борз, Соломон мудрый хитростию изымал его...") автор: книгописец иеромонах Ефросин. Сборник Кирилло-Белозерского монастыря № 11/1088 л. 262 - 262 об. (октябрь 1491 г.)]
- ↑ [dyak-oko.mrezha.ru/bukvar/lesson1.html Крюковой букварь.]
Литература
- Веселовский А. Н. Собрание сочинений Александра Николаевича Веселовского. Серия III. Роман и повесть. Том I, вып. 1 (стр. 1-416). Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине. — Пг.: Двенадцатая государственная типография, 1921. — 416 с.
- Чернецов А. В. [esseclub.narod.ru/Myths/Kitovras.html Китоврас] // Мифологический словарь / Гл. ред. Е. М. Мелетинский. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — С. 287. — ISBN 5-85270-032-0.
Ссылки
- [lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4920 Сказание о том, как был взят Китоврас Соломоном (фрагмент апокрифа «Суды Соломона»)]. [www.webcitation.org/6CXZ11Z4t Архивировано из первоисточника 29 ноября 2012].
- [www.visitnovgorod.ru/tourfilm Международный фестиваль фильмов индустрии культуры и туризма «Китоврас», Великий Новгород]. [www.webcitation.org/6CXZ25XTY Архивировано из первоисточника 29 ноября 2012].
- [universe-tss.su/main/history/1730-borey-kitovras-veles-severnye-korni.html Борей, Китоврас, Велес — северные корни].
- [dlib.rsl.ru/viewer/01003831730#?page=57 «Ложные и отреченные книги русской старины», собранные А.Н. Пыпиным 1862 год: Повесть о Китоврасе, стр 51; Притча царя Соломана о цари Китоврасе. стр. 59]
Отрывок, характеризующий Китоврас
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
