Киттель, Рудольф

Рудольф Киттель

Рудольф Киттель (нем. Rudolf Kittel; 28 марта 1853, Энинген, Вюртемберг — 20 октября 1929, Лейпциг) — гебраист и богослов, исследователь главным образом Ветхого Завета.

С 1888 профессор университета Бреслау (ныне Вроцлав, с 1898 — Лейпцигского, в 1914—1919 его ректор. В числе его известных учеников был М. Нот.

Основной заслугой Киттеля считается подготовленное им научное издание древнееврейского текста Ветхого Завета (впервые — 1906), до сих пор известное под сокращением BHK (лат. Biblia Hebraica Ketteli); с подготовкой этого издания связана работа Киттеля «О необходимости и возможности нового издания еврейской Библии» («Ueber die Notwendigkeit und Möglichkeit einer neuen Ausgabe der hebr. Bibel», 1902). Среди исторических трудов Киттеля «История еврейского народа» («Geschichte der Hebräer», 1888—1892 и нем. «Geschichte des Volkes Israel», 1925), «Религия еврейского народа» («Die Religion des Volkes Israel», 1921), «Образы и мысли Израиля» («Gestalten und Gedanken in Israel», 1925) и др.

Литература

• Киттель, Рудольф // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Киттель, Рудольф

Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.