Nakajima Ki-44 Shoki

Истребитель «Тип 2» «Накадзима» Ки-44 «Сёки» («Бесогон»)
Тип	истребитель-перехватчик
Разработчик	КБ «Накадзима»
Главный конструктор	Т. Каяма
Первый полёт	август 1940 года
Начало эксплуатации	сентябрь 1941 г.
Конец эксплуатации	август 1945 г.
Статус	снят с эксплуатации
Основные эксплуатанты	СВ Японии
Годы производства	январь 1942 г. — ноябрь 1944 г.
Единиц произведено	1225
Изображения на Викискладе

Nakajima Ki-44 ShokiNakajima Ki-44 Shoki

Истребитель армейской авиации «Тип 2» ( (яп. 二式戦闘機 Нисики сэнто:ки)/«Накадзима» Ки-44 (яп. 中島 キ44 Накадзима ки-ёнён)/«Сёки» («Бесогон») (яп. 鍾馗)) — одноместный цельнометаллический истребитель-перехватчик армейской авиации (АА) Сухопутных войск Японии.

«Накадзима» Ки-44 («Сёки») разрабатывался в качестве истребителя-перехватчика ПВО Японии.

История создания истребителя «Тип 2» («Накадзима» Ки-44)

В 1930-е гг. основным качеством для истребителей японских Сухопутных войск считалась высокая горизонтальная маневренность — даже в ущерб скорости. Самолет Ки-44 в этом отношении был нетипичным — при его проектировании ставилась задача обеспечить высокие скоростные характеристики. Концептуально машина задумывалась как истребитель-перехватчик, предназначенный для действий совместно с двухмоторными Ки-45: более скоростные Ки-44 должны были сковать противника боем, а подоспевшие Ки-45 - уничтожать вражеские бомбардировщики.

Проектирование самолета, равно как и Ки-43, фирме «Накадзима» поручили на безконкурсной основе, а работы по его созданию возглавил Т. Кояма. Согласно заданию, вооружение Ки-44 должно было состоять из 2 12,7-мм и 2 7,7-мм пулеметов. В качестве силовой установки конструкторы выбрали новый 14-цилиндровый мотор воздушного охлаждения «Мицубиси» Ха-41 (1250 л.с). Размеры планера максимально ужали — они были даже меньше, чем у Ки-27.

Первый прототип Ки-44.01 вышел на испытания в августе 1940 г., до конца года поднялись в воздух ещё две машины. Результаты испытаний были не очень обнадеживающими: самолет был очень строг в пилотировании, имел высокую посадочную скорость, но главное — вместо требуемых 600 км/ч максимальная скорость едва дотягивала до 550 км/ч. В то же время флотский самолет А6М1, незначительно уступая Ки-44 в скорости, имел такую же скороподъемность, гораздо лучшую маневренность, и к тому же — пушечное вооружение. Ки-44 подвергли нескольким раундам доработок, направленных на улучшение аэродинамики и облегчение самолета, что позволило, в конечном итоге, достичь скорости 616 км/ч. В таком виде машину уже можно было принимать на вооружение. Для расширенных испытаний построили четвертый прототип, а летом 1941 г. — 6 предсерийных машин.

Особенности конструкции истребителя «Тип 2»

Самолет «Накадзима Ки-44» являлся представителем нового поколения истребителей армейской авиации, разработанный на основе опыта воздушных боев в Китае и на Халхин-Голе. Это был типичный перехватчик, в основу разработки которого была положена высокая скорость полета. Мысль о том, что маневренность не является единственным требованием для фронтового истребителя, постепенно пробивала себе дорогу и в командовании авиации Сухопутных войск. История истребителя «Тип 2» началась в 1939 г., когда управление авиации Сухопутных войск и штаб авиации Сухопутных войск (яп. 陸軍航空本部 рикугун ко:ку: хомбу) выдал авиационному КБ «Накадзима» задание на проектирование специализированного самолета-перехватчика. Главным требованием были высокая скорость полета - не менее 600 км/ч и время набора высоты 5000 м не более чем 5 минут. За разработку конструкции новой машины взялся коллектив во главе с Т.Коямой. Главным условием успеха он считал наличие мощного надежного двигателя в сочетании с планером нового типа.

Силовая установка

В качестве силовой установки был выбран звездообразный двигатель воздушного охлаждения «Ха-41» (14-цилиндров, 1250 л.с.). Это был достаточно громоздкий по габаритам, но самый мощный из всех двигателей японской промышленности того времени. Под двигатель КБ «Накадзима» спроектировало компактный цельнометаллический планер, вобравший в себя все новейшие тенденции мирового самолетостроения: работающую обшивку крыла и фюзеляжа, убирающееся шасси, закрытую кабину с фонарем кругового обзора (для того периода вообще большая редкость), ВИШ-автомат. Самолет имел непривычно маленькое крыло, что привело к получению удельной нагрузки на площадь - 187,5 кг/м2. Чтобы улучшить несущие свойства такого крыла на малых скоростях, оно было оснащено щитками, которые могли отклоняться не только при взлете и посадке, но и в ходе воздушного боя, что позволяло самолету выполнять более крутые развороты.

Вооружение

Согласно первоначальному заданию, истребитель должен был быть вооружен четырьмя пулеметами: двумя синхронизированными винтовочного калибра («Тип 89 мод. 2 » кал. 7,69-мм), и двумя крыльевыми крупнокалиберными (Хо.103 кал. 12,7 мм). В августе 1940 г. шеф-пилот «Накадзима» Т. Хаяси впервые поднял опытный образец «Ки-44» в воздух. Однако до запланированных характеристик самолету оказалось довольно далеко: максимальная скорость не превышала 550 км/ч, а набор высоты занимал около 6 минут. Основной причиной явилась перетяжеленность конструкции, так как реальная масса самолета оказалась на 15% тяжелее проектной.

Особенности пилотирования

Высокая скорость и быстрый набор высоты «Накадзима Ки-44» были реализованы в ущерб манёвренности. Для улучшения манёвренности Nakajima разработала отклоняемые в воздушном бою закрылки (закрылки Фаулера). Это сильно увеличивало манёвренность в воздушном бою, а также уменьшало пробег при взлёте и посадке. Коллектив конструкторов под руководством Я. Кояма также решил задачу малозаметности, создав меньшую по размерам машину, чем предшествовавшие ей истребители разработки «Накадзима»: «Ки-27», «Ки-43».

Перехватчик имел небольшой, немного сужающийся к концу фюзеляж с большой фронтальной поверхностью. На машину устанавливались приёмопередающая радиоустановка и подвесной топливный бак. Из недостатков можно отметить неустойчивость самолета в маневре и строгость пилотирования на низких скоростях. Многие летчики Сухопутных войск, пересевшие на самолёт с легкого истребителя «Тип 97» отмечали плохой обзор при взлёте и посадке из-за большого капота.

Тем не менее, в проведённых сравнительных испытаниях перехватчик «Тип 2» в пробных воздушных боях одержал убедительную победу над перспективными истребителями с моторами жидкостного охлаждения: «Мессершмиттом-109» и над его японском аналогом «Кавасаки Ки-60» (прототип перехватчика «Ки-61»). В сравнении с основным палубным перехватчиком ВМС «Тип О» «Накадзима Ки-44» имел большю скороподъемность, но из-за большого лобового сопротивления не имел преимущества в максимальной скорости.

Производство истребителя «Тип 2»

Первый полёт опытного прототипа перехватчика состоялся в августе 1940 г. В 1942 г. истребитель был принят на вооружение Сухопутных войск Японии под обозначением «Истребитель «Тип 2».

Чуть позже появилась новая модель «Тип 2 мод. 2» (Ки-44-II). На ней установливался более мощный двигатель HA-109. Эта модель имела три версии — Koh, Otsu и Hei.

Перехватчики «Тип 2 мод. 1» имели выпирающий спереди фонаря телескопический прицел. Модификация «Тип 2 мод. 2» комплектовалась коллиматорным прицелом. Масляный радиатор размещался первоначально в медном кольце впереди двигателя (так же как и на Ki-27).

Модификация «Тип 2 мод. 2» имела внешний масляный радиатор расположенный снизу двигателя. Первоначально вооружение состояло из двух 7.7мм (.30) закапотированных пулемётов и двух 12.7 мм (.50) пулемётов установленных в крыле, далее машины «Тип 2 мод. 2» получили два крупнокалиберных синхронизированных пулемёта и две крыльевые динамореактивные пушки (Ho-301 кал. 40 мм) (серийные машины №№1356—1749). Динамореактивные пушки не оправдали себя из-за низких показателей дальности и кучности огня и были в последующем также заменены на крупнокалиберные пулемёты.

В связи с устареванием производство перехватчиков «Тип 2» было прекращено в 1944 г. Вместо него на вооружение был принят новый истребитель «Накадзима Ки-84» Всего в 1940 - 1944 гг. было построено 1227 ед. Ki-44.

Был закончен постройкой прототип третьей модификации «Тип 2 мод. 3» (Ki-44-III), однако он в связи с окончанием войны так и не увидел серийное производство. Некоторое количество перехватчиков «Тип 2» продолжало нести службу в национально-революционной армии Китая в Нанкине и в китайской Красной Армии.

Список модификаций самолётов «Накадзима Ки-44»

Серийные машины

• Мод. 1 (Ки-44-I) — двигатель Ха-41 (1250 л.с). Вооружение — 2 12,7-мм пулемета Хо-103 в крыле (боекомплект по 250 патронов на ствол) и 2 синхронных 7,7-мм пулемета «тип 89» (по 600 патронов). Часть самолетов получили 12,7-мм синхронные пулеметы вместо 7,7-мм (обозначались Ки-44 la). Несколько последних самолетов получили укороченные основные стойки шасси и ряд других усовершенствований (обозначались Ки-44 lb). Возможна подвеска 2 30-кг или 100-кг бомб либо 2 130-л ПТБ. В общей сложности с января по сентябрь 1942 г. изготовили 40 самолетов Ки-44 I.
• Мод. 2 (Ки-44-II) — двигатель Ха-109 (1450 л.с), представлявший собой дальнейшее развитие Ха-41 с двухступенчатым турбокомпрессором. Прототипами были 5 Ки-44 I, переоборудованных в феврале-мае 1942 г., в июне-августе изготовили 3 предсерийных самолета.

• Мод. 2a (Ки-44-IIa) — серийный вариант с двигателем Ха-109, увеличенным запасом топлива и вооружением, как у Ки-44 I. Выпущено 353 самолета, в т.ч. 91 в 1942 г. и 262 в 1943 г.

• Мод. 2b (Ки-44-IIb) — тяжелый перехватчик с вооружением из крупнокалиберных пулеметов (2 синхронизированных ед. кал. 12,7-мм) и безоткатных пушек (2 40-мм Хо-301 в крыле, боекомплект 10 снарядов на ствол). Пушки данной модели отличались малой массой (40 кг), но при этом имели низкую скорострельность и малую эффективную дальность стрельбы (150 м). Усилена защищенность — введено протектирование крыльевых топливных баков, а с октября 1943 г. начали устанавливать бронеспинку кабины пилота. Впоследствии вместо телескопического прицела начали устанавливать более эффективный коллиматорный. На части самолетов в ходе ремонтов пушки заменены 12,7-мм пулеметами. С августа 1943 г. по март 1944 г. изготовлено 393 машины.

• Мод. 2c (Ки-44-IIc) — перехватчик с вооружением из крупнокалиберных пулеметов (4 ед. кал. 12,7-мм). С марта 1944 г. по январь 1945 г. изготовлено 427 машин. Во второй половине 1943 г. испытывал-ся прототип Ки-44 III с двигателем «Накадзима» Ха-145 (2000 л.с), увеличенной площадью крыла и оперения, но от внедрения его в серию отказались в пользу более перспективного Ки-84.

Прототипы

• Мод. 3 (Ки-44-III) — установлен двигатель «Ха-145» (18-цилиндров, 2000 л.с.), для компенсации массы увеличены площади крыла и горизонтального оперения. Два варианта вооружения: 4 пушки Хо.5 или две крупнокалиберные пушки Хо.203 (37-мм). В декабре 1943 г. самолеты прошли официальные испытания, но решение серийном производстве не было принято.

Боевое применение перехватчиков «Тип 2»

Формирование 47-й ОИАЭ Сухопутных войск

Для испытаний опытной партии перехватчиков «Накадзима Ки-44» сформировали специальную часть — 47-ю отдельную АЭ (яп. 第四七独立飛行中隊 Дай-ён-нана докурицу хико: тю:тай) Сухопутных войск под командованием майора К. Итагавы. В состав 47-й ОИАЭ передали все предсерийные машины и три прототипа.

К середине ноября 1941 г. все самолеты были доведены довели до степени полной боевой готовности. 30 ноября самолеты был морским путём перевезены в Кантон, однако 47-я ОИАЭ вступила в боевые действия не сразу - сказались многочисленные производственные дефекты.

Первоначально летный состав отнесся к новой машине неодобрительно. Непростым (даже для опытных летчиков) оказался переход с маневренных истребителей поля боя «Накадзима Ки-27» на тяжелые и инертные перехватчики «Ки-44». В первую очередь непривычными для строевых летчиков была высокие взлетная и посадочная скорость самолета - для базирования перехватчиков «Накадзима Ки-44» требовалась взлетно-посадочная полоса длиной не менее 1 км - а также склонность к срыву в штопор в глубоком вираже. Летчики отмечали отличное поведение "Секи" на пикировании, устойчивость в полете и особенно при стрельбе из крупнокалиберных пулеметов. По мере внедрения самолета отношение к нему постоянно менялось. Интересно, что молодые летчики, только что выпущенные из авиашкол, гораздо легче осваивали Ки.44, чем ветераны, налетавшие немало часов на таких машинах, как Ки.27 и Ки.43.

В декабре 1941 г. 47-я ОИАЭ Сухопутных войск участвовала в обеспечении ввода японских войск во Французский Индокитай, а затем — в боях в Бирме и налетах на Сингапур. В апреле того же года 47-я оИАЭ была выведена на территорию Японии и получила на вооружение перехватчики «Тип 2 мод. 1», а позже — перехватчики «Тип 2 мод. 2». В начале 1942 г. в небе над Малайей 47-я ОИАЭ открыла боевой счет - капитан Куро сбил истребитель «Буффало» ВВС Австралии. Тем не менее командование авиации Сухопутных войск продолжало сомневаться относительно целесообразности применения в армейской авиации скоростного, но маломаневренного перехватчика. Заводу «Накадзима» было заказано дополнительно еще 40 ед. машин для проведения расширенных войсковых испытаний.

Формирование 47-го ИАП ПВО Сухопутных войск

В 1942 г. 47-я ОИАЭ Сухопутных войск была развернута в 47-й ИАП ПВО Сухопутных войск, включенный в систему ПВО Токио.

Кроме того, самолетов перехватчики «Тип 2» получили: 33-й ИАП СВ в Китае, 85-й и 87-й ИАП в Маньчжурии (авиация Квантунской армии). 85-й ИАП СВ с июля 1943 г. действовал в Китае, а 87-й ИАП с декабря 1943 г. был передислоцирован на Суматру, где прикрывал местные НПЗ.

В 1943-1944 гг. в Китае и Маньчжурии перехватчиками «Тип 2 мод. 2» поступили на вооружение трех авиаполков СВ Японии: 9-й, 29-й, 70-й и 104-й ИАП. В боях с противником перехватчики «Тип 2» показали полное превосходство над истребителями ВМС США Р-40 и Р-38, но уступали по скорости и маневренности истребителям-бомбардировщикам «Мустанг Р-51 А/В» .

С ноября 1944 г. перехватчики «Тип 2 мод. 2» воевали на Филиппинах - на архипелаг был передислоцирован 246-й ИАП СВ с Формозы и 29-й МАП СВ из состава Квантунской армии. Самолеты этих полков прикрывали главные аэродромы Сухопутных войск Кларк и Николе.

87-й ИАП СВ в январе 1945 г. участвовал в отражении налетов британской палубной авиации на объекты нефтяной промышленности на Суматре. В июле 1945 г. этот полк вывели в Сингапур, где он и застал конец войны.

Применение перехватчиков «Тип 2» в завершающий период войны

В системе ПВО Японских о-вов в 1945 г. действовало не менее четырех авиаполков Сухопутных войск, вооруженных перехватчиками «Тип 2 мод. 2». В мае 1945 г. в них насчитывалось 127 ед., но это количество быстро уменьшалось: серийное производство перехватчиков «Тип 2» прекратилось, а потери в воздушных боях были довольно значительны. Полностью были уничтожены два полка, 246-й и 29-й, участвовавших в обороне Филиппин. Оттуда удалось эвакуировать лишь часть летного состава.

Перехватчики «Тип 2» совместно с другими истребителями отражали налеты американской авиации на Японию. Действовали они и против B-29. В частности, это происходило в Маньчжурии, где на аэродроме Амьзам базировался 70-й авиаполк. Он прикрывал разработки железной руды, стратегически важные для бедной природными ресурсами Японии. Перехватчики «Тип 2» атаковали американские бомбардировщики пушечным огнём и авиабомбами - их сбрасывали на строй B-29 с пикирования, используя стрелковый прицел. Впрочем, от этого метода японцы вскоре отказались, так как ни одного попадания зафиксировано не было. Более результативной оказалась атака бомбовозов снизу - спереди (свечой) после предварительного разгона на пикировании. В ПВО Японии имелось довольно много Ки.44, внесших большой вклад в оборону страны от массированных налетов американской авиации.

24 ноября 1944 г. летчик Сухопутных войск капрал С. Мида тараном над районом Токио сбил «Сверхкрепость». Этот же день был весьма успешен для экипажей перехватчиков «Тип 2» - всего 47-й ИАП ПВО уничтожил пять и повредил девять «Суперфортрессов». Впоследствии в этом полку сформировали специальный отряд смертников «Синтен» («Тень в небе»), чьи летчики специализировались на таранных атаках бомбардировщиков ВВС США.

В последние месяцы войны перехватчикам «Тип 2» пришлось встретиться и с новыми истребителями ВМС США. Перехватчики «Тип 2» мог достаточно легко оторваться от истребителя «Хэллкет F6F» резким набором высоты, но уступал ему в маневренности и в разгонных характеристиках. Истребителю-бомбардировщику «Мустанг　P-51» всех модификаций перехватчик «Тип 2» проигрывал по большинству характеристик на всех режимах полета. Перехватчики авиациии Сухопутных войск «Тип 2» провоевали на всех фронтах до капитуляции Японии в сентябре 1945 г.. К этому моменту на территории Японии находились три полка, полностью укомплектованные этими машинами.

Небольшое количество эскадрилий авиации Сухопутных войск, вооруженных перехватчиками «Тип 2», дислоцировались в Маньчжурии, но никаких сообщений о встречах с ними или захвате трофейных самолетов не найдено.

Общая оценка проекта перехватчика «Накадзима Ки-44»

Хотя «Накадзима Ки-44» обладал целым рядом недостатков, он стал важным шагом в эволюции японской истребительной авиации и сыграл заметную роль в войне на Тихом океане. На перехватчиках «Тип 2» летало целое поколение летчиков армейской авиации, таких как Мацузаки, Окуда, Итагава и других асов, добившихся значительных успехов в воздушных сражениях.

После капитуляции Японии несколько десятков перехватчиков «Тип 2» достались Сухопутным войскам Китая. В 1946 г. такие самолеты эксплуатировала 6-й смешанный (истребительно-бомбардировочный) авиаполк ВВС Гоминьдана. В ВВС китайской Народно-освободительной армии трофейные перехватчики «Сёки» применялись в качестве учебных самолетов.

Общая оценка проекта перехватчика «Тип 2»

Перехватчик «Тип 2» армейской авиации («Накадзима Ки-44») заслужил неоднозначную оценку строевых летчиков Сухопутных войск Японии . Машина считалась самой строгой в пилотировании среди всех армейских истребителей. Качества истребителя-перехватчика были востребованы лишь в конце войны, когда высокие для начала войны летные характеристики Ки-44 стали недостаточными. Спроектированный, как перехватчик стратегических бомбардировщиков B-17 и В-24, перехватчик «Тип 2» не имел возможностей эффективно противостоять более скоростным и высотным В-29 «Суперкрепость».

Тактико-технические характеристики

Приведённые ниже характеристики соответствуют модификации Ki-44-IIb:

Технические характеристики

• Экипаж: 1 пилот
• Длина: 8,84 м
• Размах крыла: 9,45 м
• Высота: 3,12 м
• Площадь крыла: 15,7 м²
• Масса пустого: 1 950,5 кг
• Нормальная взлётная масса: 2 766 кг
• Максимальная взлётная масса: 2 998 кг
• Масса топлива во внутренних баках: 348 кг
• Силовая установка: 1 × радиальный 14-цилиндровый двигатель воздушного охлаждения Nakajima Ha-109
• Мощность двигателей: 1 × 1 520 л.с. (1 × 1 133 кВт)

Лётные характеристики

• Максимальная скорость: 612 км/ч
• Крейсерская скорость: 400 км/ч
• Скорость сваливания: 150 км/ч
• Практическая дальность: 1 700 км
• Практический потолок: 11 200 м
• Скороподъёмность: 18,5 м/с (у земли); 21,4 м/с (на 2 100 м)
• Нагрузка на крыло: 176 кг/м²
• Тяговооружённость: 380 Вт/кг

Вооружение

• Стрелково-пушечное: 4 × 12,7 мм пулемёта Ho-103
• Боекомплект: по 250 снарядов на ствол

</ul>

См. также

• Императорские ВВС Маньчжоу-го

Литература

• Котельников В. «Демон» по имени «Тодзио» (рус.) // Крылья Родины. — М., 1995. — № 1. — С. 9-13. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0130-2701&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0130-2701].
• Nakajima Ki-44 Shoki Ferkl, Martin. 2009 ISBN 80-85957-15-9.

Ссылки

• [www.airpages.ru/cgi-bin/pg.pl?nav=jp20&page=ki44 Ki-44 «Shoki» Перехватчик Nakajima]
• [www.brazd.ru/ki44.html Nakajima Ki-44 Shoki Истребитель-перехватчик]
• [koapp.narod.ru/information/encicl/aviation.WW.II/WW_II/Ki44.htm Ki.44 «Shoki»]
• [www.airwar.ru/enc/fww2/ki44.html Энциклопедия «Уголок неба».]
• [www.wwiiaircraftperformance.org/japan/Tojo-155A.pdf Ki-44 Perfomance and Characteristics]

Отрывок, характеризующий Nakajima Ki-44 Shoki

В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
– Attendez, j'ai des vues sur vous pour ce soir. [У меня есть на вас виды в этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей. – Ma bonne Helene, il faut, que vous soyez charitable pour ma рauvre tante, qui a une adoration pour vous. Allez lui tenir compagnie pour 10 minutes. [Моя милая Элен, надо, чтобы вы были сострадательны к моей бедной тетке, которая питает к вам обожание. Побудьте с ней минут 10.] А чтоб вам не очень скучно было, вот вам милый граф, который не откажется за вами следовать.
Красавица направилась к тетушке, но Пьера Анна Павловна еще удержала подле себя, показывая вид, как будто ей надо сделать еще последнее необходимое распоряжение.
– Не правда ли, она восхитительна? – сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. – Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьей она будет! С нею самый несветский муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, – и Анна Павловна отпустила Пьера.