Суварди Сурьянинграт
| Суварди Сурьянинграт, Ки Хаджар Деванторо Soewardi Soerjaningrat, Suwardi Suryaningrat Ki Hadjar Dewantoro, Ki Hajar Dewantoro<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Фотография 1949 года</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 2 сентября 1945 года — 14 ноября 1945 года | |||
| Глава правительства: | Сукарно, как президент | ||
| Президент: | Сукарно | ||
| Предшественник: | должность учреждена | ||
| Преемник: | Тодунг Сутан Гунунг Мулиа | ||
| Вероисповедание: | Ислам | ||
| Рождение: | 2 мая 1889 Джокьякарта, Голландская Ост-Индия | ||
| Смерть: | 26 апреля 1959 (69 лет) Джокьякарта, Индонезия | ||
| Награды: | |||
Суварди Сурьянинграт (индон. Soewardi Soerjaningrat, индон. Suwardi Suryaningrat), с 1922 года Ки Хаджар Деванторо (индон. Ki Hadjar Dewantoro, индон. Ki Hajar Dewantoro); 2 мая 1889, Джокьякарта — 26 апреля 1959, там же) — индонезийский политический деятель, борец за независимость страны, писатель и педагог. Национальный герой Индонезии.
Родился в семье яванских аристократов[en] в период нидерландского колониального правления в Индонезии. Окончил нидерландскоязычную школу, затем поступил в медицинскую школу для коренного населения, но из-за проблем со здоровьем не смог её закончить. Позже занимался журналистикой, сотрудничал с различными изданиями и вскоре получил известность своими антиколониальными взглядами; с 1908 года сотрудничал с основанной тогда же националистической организацией Буди Утомо[en], организовав проведение её первого съезда в Джокьякарте.
Стал одним из основателей Индийской партии, существовавшей в 1912-1913 годах; в 1913 году опубликовал антиколониальную статью «Если я голландец» (в которой критиковал сбор на празднование дня независимости Нидерландов, установленный колонизаторами для индонезийцев), за которую был арестован и выслан сначала на остров Банка (по его собственной просьбе), а затем в Нидерланды. В метрополии прожил до 1919 года, активно занимаясь самообразованием и принимая участие в работе студенческой Индийской ассоциации. В сентябре 1919 года, получив разрешение вернуться на родину, стал главой Национальной индийской партии, выступавшей за независимость от Нидерландов, 3 июля 1922 года стал основателем общества Таман Сисва[en], основывавшего школы для детей, где преподавание и воспитание проводилось в антиголландском духе; тогда же принял новое имя, чтобы исключить ассоциации его с яванской аристократией. В 1923 году был вынужден оставить руководство Национальной партией. Несколько раз арестовывался голландцами; в дни японской оккупации некоторое время сотрудничал с новыми властями, став одним из лидеров организации Путера.
В первом правительстве[en] независимой Индонезии (в 1945 году) был назначен министром образования и культуры. В 1950-х годах активно занимался общественно-культурной деятельностью, в 1957 году получил степень почётного доктора от Университета Гаджа Мада[en]. В современной Индонезии его день рождения празднуется как Национальный день образования, его портрет изображён на нескольких индонезийских банкнотах, также в его честь названо несколько кораблей индонезийских ВМС. 29 ноября 1959 года ему было посмертно присвоено звание Национального героя Индонезии.
Напишите отзыв о статье "Суварди Сурьянинграт"
Ссылки
- [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/136775/%D0%A1%D1%83%D0%B2%D0%B0%D1%80%D0%B4%D0%B8 Статья] в БСЭ (рус.)
- [web.archive.org/web/20120623100259/biografi.rumus.web.id/2010/10/biografi-ki-hajar-dewantara.html Биография] (индон.)
Отрывок, характеризующий Суварди Сурьянинграт
– Что!– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
